Центумвир (СИ) - Лимова Александра

Мотя был прав, бог наказывает. Мотя не знает, что не только наказывает, но еще и проклинает, когда добавляет понимания, что людей никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя предавать, не то что физически…

И изнутри полосует глубже, хотя, казалось бы, куда уж дальше… но уже не вены, глотку себе вскрыть хочется. Говорят, это очень больно…

Сука, что же ты аборт не сделала-то…

Усмехнулась. Несколько глотков и меня спасает тот, из-за которого тянет на дно тяжестью вины.

Положил руку на широкий подлокотник между нашими сидениями, ладонью вверх. Переплела пальцы. Сжал.

Прикрывая глаза и протяжно выдыхая, потянула его руку к своему лицу, приоткрывая губы.

– Нет. – Задержал. Протяжный выдох дыма в окно, откинутая на подлокотник голова и медленно повернул лицо, глядя на меня сквозь ресницы. – Не только моя кровь. – Сжал мои пальцы крепче и потянул к себе, целуя ладонь, не открывая глаз.

Усмехнулась. Привет, Яр, до свидания Ярый. Надеюсь, не скорого свидания. Мне надо до вашего возвращения успеть пиздюлей Яру навешать за то, что вел себя как свинья, а скопилось у меня два вагончика.

Так, за рулем Артюхов. При нем мне можно хуйню всякую нести, уже методом проб и ошибок я знала, при ком и как я могу разговаривать с Истоминым. Потому погнали:

– У меня сердечко сейчас остановится, – все равно негромко, так, чтобы Артюху не сильно слышно было сквозь гомон радио. Но он красавчик, не зря ж в особо приближенных бегает, прибавил сразу громкость. – Ярослав Андреевич, вы знаете, эти вот ваши жесты внимания… так тяжко без них. Я же баба в конце концов. Ну, иногда. Цветочки, поцелуйчики, прогулки под луной… – заткнулась, потому что снова телефоны. Да ну и хуй с ним.

Велел Артюхову остановиться, когда до дома метров триста оставалось.

– Пошли. – Отклоняя вызов, бросил мне он, забирая банку газировки из консоли между передними сидениями. – Прогулки под луной, блять.

Так-так, не бухло взял, и решил уделить мне внимание. Инопришеленец снова вычеркнут из моего списка «расстрелять в первую очередь при отмене моратория на смертную казнь».

Шагала чуть позади него, роящегося в телефоне. Притормозил и подставил мне локоть.

Ух ты! Мне, по ходу, сегодня даже потрахаться перепадет! Ну, хвала богам, жизнь налаживается. Я счастливо улыбнулась и пригубила винище.

– Хватит столько бухать, – недовольно скривившись, выхватил у меня бутылку и отшвырнул. – Мне бухающая жена не нужна. На, – сунул банку газировки, – ты снова за ЗОЖ, я перебесился.

И очень жестко потрахаться. Ауф. Кеша, прости, но наша свиданка снова откладывается на неопределенный срок, хотя я тебе обещала сегодня.

– Жена-жена!.. хватит меня обзывать. – Фыркнула я. И, прищурившись, посмотрела на Яра, идущего рядом, зевающего и роящегося в телефоне, – а вообще, реально, когда мы поженимся?

– Когда ты мне предложение сделаешь, как полагается. – Почти прежняя обожаемая мной ирония.

– Я? – растерялась, но тут же решительно насупилась.

Истомин невозмутимо кивнул, а я, между прочим, при поддержке градуса в крови и облегчения, что все снова в своей колее, смело вошла в опасное состояние: «бонжюр, кураж».

– Да говно-вопрос! – отломила крышку с дыркой от банки газировки и, решив взять на понт идущего рядом со мной Истомина, только согнула ноги, чтобы встать перед ним на колено протягивая импровизированное кольцо, как он, резко поменявшись в лице, дернул меня за протянутую руку.

– Ты ебнутая вообще! – зло прошипел он, – да хватит в ноги падать!

– Тогда женись на мне! – гоготала я, упрямо подгибая колени. Подхватил за талию, я поджала ноги, оставшись в воздухе прижатая к нему.

– Ладно, блять! Я согласен! Свадьба через месяц! ВСЁ! Выпрямляй футы, ты меня уговорила.

Я очумело смотрела в его злое лицо. Очумело, потому что он явно не шутил.

– Э... но я не согласна... – растерялась я.

– А я согласен. Пошли домой. Че встала? Пошли, сказал. – Дернул, едва не упала. – Да бля-я-ять... – подхватил на руки, – я действительно закодирую тебя нахуй.

– Закодированная... – задумчиво повторила я, пытаясь переварить. Да ладно! Разумеется, троллит опять. Поэтому, расположившись поудобнее в его руках, я пьяно запела, – я знаю пароль, я вижу ориентир, ля-ля-ля, что-то там, любовь спасет мир!..

– Я тебя в канаву сейчас сброшу, если не перестанешь выть.

– Тут нет канавы! А мы правда поженимся? – милостиво пропустив мимо ушей оскорбление моего фантастического музыкального слуха, глядя в его благородный и злобный профиль.

– Да. – Твердо произнес он.

– Но я не хочу! – испугалась я.

– А мне похуй. Завтра кольцо тебе подгоню, а то выставила меня хуй знает кем...

– Ты сам сказал делать предложение!.. – праведно возмутилась я.

– Я же не знал что ты настолько долбанутая, что всерьез воспримешь. Теперь знаю. И женюсь. У меня тоже выбора нет. Где я еще такую придурочную найду, – странная смесь торжества и гнева. – Чего, Истомина, не ожидала, да? Я тоже.

– Яр, а давай передумаем? Ну, чего нам плохо живется, что ли? Давай как будто шутка это все! – напугано шептала я, глядя в его суровое лицо и понимая, окончательно понимая, что он не шутит и быть мне его женой. Его! Женой! Официально! Мне нравится в загашнике, отстаньте! – Ярочка, пожалуйста! Я передумала! Я не хочу! Мне страшно! -  откровенно запаниковала я.

– А мне-то как! – погано ухмыльнулся он, неумолимо неся паникующую меня к своему логову. -  Я там ни разу не был.

– Где? – минутка тупости.

– В браке. Составь компанию, вместе не так страшно.

– Нет, Яр, нет! Давай ты первый с кем-нибудь сходишь, потестишь там, все радости и горести познаешь, а потом мне по-братски расскажешь?

– Фу. Залюсила, Трусарди?

– Да!

– Ну и ладно. Я тебя и такую люблю.

Я однозначно не умею брать на понт...

Глава 9

– Так. Стоп. Ты везешь меня знакомиться с мамой? – обалдело спросила я, подавив желание выскочить из машины, когда остановились на светофоре.

Это происходило вечером того же дня когда я проснулась в спальне утопающей в цветах. Проснулась от того, что этот козел с подносом с завтраком, кровать пинал со словами «здарова, Истомина, жрать будешь? Ой, что это у тебя на лапке?».

На лапке было кольцо. Смеялась сквозь слезы. А он, улыбаясь их сцеловывал, нес всякую хуйню, что хотел еще с бигудями, но волосы короткие и у него не получилось, и надо бы прямо сейчас распределить обязанности, а то хрен знает, чего от меня еще ждать, очнется как-нибудь со шваброй среди кастрюль и  еще какой-то смешной бред, заставляя меня давиться от смеха и плакать сильнее. От обожания.

– Угум, со свекровью. – Невозмутимо отозвался он, выдыхая дым в окно. – Будет тебе кровь пить, говорить, что ты сыночку всю жизнь сломала, часто приезжать и ужасаться, кому же она кровиночку свою отдала. Очень сварливая женщина.

– Ты в нее пошел, да? – Скептично глядя в его бесстрастное лицо.

– И слава богу. – Фыркнул он, глубоко затягиваясь и откидывая голову на подголовник, выдыхая в сторону окна.

Я молчала, понимая, что он взвешивает, задумчиво разглядывая тлеющий конец сигареты. Едва заметная усмешка по его губам и негромкое:

– Никаких обсуждений не требуется, не высказываешь мнения, не задаешь вопросы, не развиваешь тему, просто для справки, поняла? – посмотрел на меня ровно и серьезно.

Сглотнув, кивнула. Тронул машину на разрешающий и еще несколько секунд молчал, потом начал:

– В семьях, где дети растут вдали от родителей, не редок один исход -  люди плохо знают друг друга. Мама с отцом начинали вместе, потом дикие времена, отец, что называется, встал на кривую дорожку. Не только потому, что ему было интересно, мотив изначально был один – сохранить бизнес. Дело вела мама, пока отец набирал обороты, но маму из дел не вытеснял, потому что времена такие… неизвестно что дальше будет, это как подстраховка на случай, есть ли не фартанет. Не фартило тогда многим. В целом, все двигалось неплохо и, стремясь не отставать от трендов, батя отправил сына учиться за границу. Сына рос, развивался, свои взгляды на мир приобретал, пока мама на всякий пожарный бизнес держала, а то вдруг отец оступится, ребенок-то должен быть с хорошим образованием и жить подальше от этой грязи. В общем, не часто мы виделись, но отношения у нас были прекрасные. На расстоянии это само собой получается. Отец здесь, сын там, каждый по своему, но вектор один – самореализация. В один момент у меня почти стрельнула одна из идей, я тебе рассказывал, однако… Меня, скорее всего, посадили бы, но сумели вырвать из лап правосудия. В Штаты теперь ехать я не могу. Вообще. Скорее всего, посадят, как только на землю заморскую ступлю. Вернулся домой и пошло-поехало: «я тебя родил, вырастил, я тебе образование дал, а ты так все просрал, за мой счет жрал и жил и такую благодарочку выписал». Где-то с год пилил. Это был первый надлом в наших отношениях. Второй случился тогда, когда он понял, что Ярику нахер не усрался подаренный ему чистенький офис, где все цивильно и по легалу, но с известным потолком. Вот последнее Ярику вообще не нравилось, потому что потолок ограничивал его творческую натуру и Ярик попытался это исправить. Но дело-то было дареное и крестьяне быстро нашептали феодалу, что сынок увлекается и на дареную кобылку надвигается нехорошая тучка криминала. Отец дал Ярику пиздюлей и со словами, что сына непутевый и не понимает хорошего отношения, перекрыл ему кислород. Не только фигурально выражаясь. Второй надлом. – Усмехнулся, затянулся, откидывая голову назад и глядя на дорогу сквозь ресницы. – Сидеть смирно на стульчике и думать о своем неподобающем поведении мне быстро надоело. Но выйти на белый свет я мог только с одним условием – с пустыми карманами, а я не привык к такому, я же с Рублевки, мажор и золотая молодежь. Это отец так думал, что меня это остановит. Что меня остановят деньги, их отсутствие и сложности в… займах. Ну, мол, пошарюсь по углам и с повинной назад приду, нищебродом-то как жить не знаю же. Знаю. Он не знал, что те суммы, которые мне отстегивали на проживание и кутежи в элитных кругах, редко туда шли. Только когда Ярик там какую-нибудь выгоду для себя присматривал, подружиться с кем-нибудь и прочее… А так, порой, не все идеи у Ярика выстреливали и впроголодь некоторое время жить приходилось. Блять, ненавижу бургеры… Пиздец, нахуй, не поверишь, официантом бегал, жрать тоже хотелось же, а не на что, еще и должен всем подряд. Ненавижу быть должным… Я полное идиото был, потом уразумел, что нельзя сразу все вкидывать, если дело поперло, нужно абсолютно все просчитывать. Но, вообще, это было весело. Мама с отцом приезжают, все как полагается, тачила приличная с водителем, избушка в Дакоте, не мной арендованная, конечно, но знать им об этом не надо. Потом уезжают и я тоже. В гетто, там комнату снять себе могу позволить без ущерба. Пока со всеми не рассчитаюсь. И пока не накоплю. И опять не проебусь. Но так выглядит опыт… – Истомин негромко хмыкнул, в глазах поволока ностальгии, – действительно хорошее время было. Вот об этом всем вообще никто не знает. Ну, разве что Старый. И Тима, вроде… Нет, он на середине моего нытья уснул… Да, точно, мы его потом откачивать начали, думали, что коньки отбросил, а его просто вырубило… Сука, хоть бы предупредил, что ли, что спать собрался, а то сидел курил на носу и молча ебнулся в воду, вообще никто ничего не понял. Уснул он, блять… – Яр притормозил у контрольного пункта, при въезде на территорию жилого комплекса и достав из портмоне пропуск, прижал к лобовому. Вышедший было охранник зашел обратно и шлагбаум поднялся. Яр тронул машину, направляясь ко въездув подземный паркинг. – Чего я там тебе втирал?.. А. Вот, собственно,  Андрей Махалыч сказал мне, мол, денег нет, можешь даже не держаться и пнул на удачу, когда Ярик встал со стульчика. Дальше Ярик не заморачиваясь с легальностью, ибо денег правда нет,  и папа постарался, чтобы не было, сотворил преисподнюю с очень изворотливыми чертями, твердо знающими, кто именно у них батька и даже с вилами в заднице не сдающие пароли, шифры, явки и своего Аида, превращающего все в мини-систему, с нормальным таким темпом опутывающую город. И как бы отец не пытался, на меня работали совсем не его люди, слить меня линии фронта он не мог, я знал, что делать, чтобы мою систему не снесли. Наши семейные перепалки заинтересовали отцовских коллег и они дали ему очень мудрый совет. Ну, как совет… фактически заставили его ввести энергичного отпрыска в общий рабочий процесс. Ввел. И я, наконец, насытился. На пару лет. Потом мне снова стало скучно и мало… – Усмешка по губам, прикусывает нижнюю губу на мгновение  и взгляд темнеет. Припарковав машину, повернулся ко мне, внимательно глядя на мое напряженное лицо. Тут же ставшее ровным и непроницаемым. Приподнял уголок губ и негромко продолжил, – у определенных, так скажем, должностей есть строгие регламенты, иногда идущие вразрез с некоторыми ориентирами и некоторыми взглядами на некоторые вещи. Андрей Махалыч чисто по регламентам. И когда я в очередной раз подумал не так, как положено… он тогда со мной разговаривал, но это не было разговором между строгим отцом и якобы ошибающимся сыном. Это был конфликт начальника и подчиненного, из-за несоблюдения инструкций которого, может пострадать репутация биг босса. Оказалось, это настолько сильно ранило моего отца, что у него крыша уехала. Он поднял руку. И не только руку. Это был третий и окончательный слом наших отношений. У всех. Мама была немного возмущена такой реакцией отца и подала на развод. Ну и прилетело ему от нее пламенным приветом с некоторых фронтов, где он не ждал... Она всегда была слегка недовольна, когда у нас были конфликты. Здесь прямо огорчилась. Пошли, – вышел из машины, я выдохнула и на мгновение позволила себе миг слабости, оскалившись и подавляя утробный рык, и когда вышла за ним и пошла к лифтам, то снова была спокойной, а он, не оборачиваясь и потягиваясь на ходу, бросил через плечо, – так что со свекровью тебе не повезло, страшная женщина, надо признать. Нет, так-то она красивая, но все-таки страшная. Крови твоей выпьет немерено.