Когда развеются миражи - Оксана Хващевская
— Правда? А что неприличного в том, что я и Юля хотим пойти на праздник Холи, а вы с Матвеем упорно отказываетесь, проявляя болезненное упрямство и приводя смешные доводы? Почему мы должны в угоду вам остаться на вилле, а вы, вместо того чтобы усматривать в этом неприличие, не можете пойти с нами к храму? — спросил Ариан.
Голоса доносились из гостиной, двери в которую были открыты. Юля замерла. Ей вовсе не хотелось быть свидетельницей ссоры между Старовойтовыми. К тому же не хотелось сейчас видеть Аделину. Все эти несколько дней, пока мужчины в Гульмарге катались на лыжах, Юлька избегала общества Александровой, чувствуя себя рядом с ней некомфортно. Более того, после произошедшего в последнюю ночь в Шринагаре находиться рядом, разговаривать, улыбаться, встречаться взглядом казалось невыносимым. Не спасали даже улыбки и обычное притворство. Лицемерие и натянутость были слишком очевидными. Юле чудилось, а может быть, так было на самом деле, Аделина знает, чувствует, между ней и Арианом что-то произошло. Поэтому сейчас она и против их совместного похода на праздник.
— Я домой хочу, Ариан! Дни считаю до нашего отъезда, — дрогнувшим голосом призналась вдруг супруга.
Юлька, закусив губу, застыла на ступеньках лестницы, не решаясь сделать шаг и не зная, как поступить. Наверное, стоило вернуться в свою комнату, но там Матвей. Или спуститься и бесшумно пересечь холл, выскользнув на улицу?
— Я знаю, — ответил Старовойтов и вышел из гостиной.
Юля вздрогнула и, растерявшись всего на мгновение, стала спускаться. Опустив глаза и кусая губы, она чувствовала возрастающее волнение, превозмогая желание нервно поправить волосы, потереть лоб или нос.
— Ариан…
Из гостиной следом вышла Аделина.
— Через несколько дней мы уезжаем, Аделина! — ответил он, а Юлька подняла глаза.
Старовойтов стоял посреди холла и смотрел на нее. В джинсах, рубашке навыпуск и шарфе темно-болотного цвета, небрежно обернутом вокруг шеи. Этот шарф был единственным, что подразумевалось Арианом под индийскими мужскими традиционными одеждами, которые он надел на праздник Холи, но разве сейчас это имело значение? В глазах мужчины, обращенных к ней, читалось неприкрытое восхищение, а в улыбке пряталась затаенная нежность. И не имело значения присутствие Аделины, которая смотрела на мужа и все, разумеется, понимала. В эти мгновения она просто не существовала для них. Они видели только друг друга, и пьянящая радость предстоящего вечера затмевала собой все другое.
— Я готова! — улыбнувшись, сказала Юля, преодолев последнюю ступеньку.
— Я тоже! — Ариан поднял руку, в которой держал пакет с красками и цветами. — Пойдем?
Девушка кивнула и направилась к двери, не удостоив Аделину взгляда.
— Пока, любимая, — бросил жене Ариан. — Не скучай! — он помахал ей рукой, мило улыбнувшись, и вышел вслед за Юлей.
Дверь за ними закрылась, а Александрова вдруг почувствовала страх. То, что она увидела в глазах мужа, обращенных к Юле, заставило ее по-настоящему испугаться. Прямо сейчас она теряла Ариана. Он не принадлежал ей больше, был во власти Шараповой, плененный ее сияющим взглядом и манящей ослепительной улыбкой, которая обещала так много. Праздник у храма, и Аделина отчетливо это понимала, просто повод остаться наедине, сбежать от них. И если бы они с Матвеем все же пошли в поселок, эти двое сумели бы уединиться, более того, Юлю и Ариана не остановило бы присутствие Гончарова, да и ее тоже. И если б нужно было, прямо там, на празднике, Ариан во всем бы сознался другу и жене, вот тогда уже поздно было бы что-то исправлять. Она не смогла бы и дальше притворяться, не замечая очевидного, пряча эмоции за улыбками, считая дни. Эту ночь она переживет, прекрасно зная, как бы хорошо ни было Юле с Арианом, потом будет больнее. Только в этом она находила утешение, глядя вслед мужу, а слезы боли и тоски ручейками катились по щекам.
Матвей стоял на балконе, держа в руках стакан с виски и сигарету. Он видел, как Ариан и Юля направились по подъездной дорожке, что вела через сад и выходила на дорогу. Девушка что-то оживленно рассказывала его другу, при этом смешно жестикулируя, и смеялась. Смеялся и Ариан, откидывая голову, весело, заразительно, беззаботно. Они шли рядом, не касаясь друг друга, но этого и не требовалось, чтобы почувствовать, сейчас они — единое целое. Матвей никогда не видел супругу такой счастливой, какой она, должно быть, и была, но не с ним… С Арианом. Давно. Еще до их знакомства. Он никогда не интересовался, что связывало их, уверенный, все дело в Четвертинских, которые были дружны со Старовойтовыми, а ведь следовало бы! Его жена была влюблена в Ариана. Она любила его друга, и это открытие, расставляя все по местам, многое объясняло. Гончаров придумывал множество отговорок, пытаясь объяснить поведение Юли, а причина была до невозможности банальна. Его жена все эти годы бережно и свято хранила в своем сердце чувства к другому мужчине, его лучшему другу, единственному близкому человеку, доверием и дружбой которого он гордился и дорожил. И любил, как родного брата, которого у него никогда не было. И сейчас, глядя на них, понимал, Ариан отвечает ей взаимностью. Они уходили в ночь, а он, чувствуя, как все рушится, ощущал собственную беспомощность и невозможность что-либо изменить. Со всей безнадежностью Матвей понимал — следовало остановить их, удержать, не дать уйти. Сделать хоть что-то, но не дать случиться тому, что потом уже не исправить. Но мужчина не сдвинулся с места, продолжая стоять, сжимая в ладони стакан с виски и не выпуская изо рта сигарету. Безнадежность и отчаяние разрывали сердце, а душу сжигала ярость, ревность, боль. Он стоял, словно окаменев, не спуская глаз с удаляющихся фигур, и отчетливо понимал, сегодня, сейчас, в эти самые минуты он навсегда потерял друга и жену.
Гончаров смотрел им вслед, а в памяти всплывали те мгновения, когда собственные затаенные надежды казались реальностью.
Он хотел Юлю и получил. И какое-то время Матвею казалось, большего ему и не надо. Став его женой, девушка целиком и полностью стала принадлежать ему. Гончаров был уверен, с первой их встречи и по сей день только ему одному она всегда и принадлежала, по крайней мере телом. Но он прекрасно понимал, как мало это значит. И в какой-то момент ему стало этого мало. Он мог получить тело любой девушки, вопрос был лишь в цене, а вот сердцем Юли ему хотелось бы обладать. Много лет для него любовь не имела существенного значения. Более того, слыша очередное признание,
