Сьюзен Филлипс - Рожденный очаровывать
– Замечательно. Достойно восхищения. Я потрясен и пристыжен.
– Можно подумать, ты никогда не ошибался. И в жизни не творил ничего дурного.
– Еще как творил! В прошлом сезоне семнадцать раз перехватил мяч!
– Ты понимаешь, о чем я.
Дин зацепился большим пальцем за пояс джинсов.
– Что ж, у меня плохая привычка коллекционировать штрафные квитанции за превышение скорости, и я могу быть ехидным сукиным сыном. Зато ни разу не оставлял беременными своих подружек, если ты именно на это намекаешь. И ни одного незаконного ребенка, которого я мог бы потащить на тест по установлению отцовства. Стыдно признаться, Джек, но мы с тобой не в
одной лиге.
Джека передернуло, но Дину ужасно хотелось уничтожить отца, и он еще не угомонился.
– Кстати, чтобы уж прояснить все до конца: я позволил тебе остаться только из-за Райли. Ты для меня, приятель, не больше, чем донор спермы, так что держись подальше.
Но Джек уже успел прийти в себя.
– Без проблем. Это я умею, как ни кто другой.
Он шагнул ближе.
– Я скажу это только тебе и только однажды. С тобой обошлись несправедливо. И я жалею об этом больше, чем ты можешь себе представить. Когда Эйприл рассказала о своей беременности, я сбежал так быстро и далеко, как только смог. Если бы это зависело только от меня, ты вообще не родился бы, так что учти это в следующий раз, когда дашь понять матери, как сильно ее ненавидишь.
Дина затошнило. Но он отказался отвести взгляд, и Джек нехорошо ухмыльнулся.
– Мне было только двадцать три, парень. И я думал только о музыке, кайфе и сексе. Мой адвокат – тот тип, который присматривал за тобой, когда Эйприл было не до этого. Это он следил, чтобы у тебя была ночная няня, на случай, если твоя матушка
вынюхает слишком много полосок кокаина или забудет приехать домой после того, как всю ночь развлекала очередную рок-звезду в штанишках из золотистого ламе. Именно мой адвокат следил за твоей учебой. Ему звонили из школы, когда ты болел. Я был слишком занят, стараясь забыть о твоем существовании.
Дин не мог шевельнуться. Джек скривил губы.
– Но ты сумел отомстить, старина. Остаток моих дней я проведу, видя перед собой человека, которым ты стал, и зная, что, будь моя воля, ты никогда бы не сделал своего первого вздоха. Ну как, круто?
Дин понял, что больше не вынесет, и поспешно отвернулся, но тут же получил очередной заряд в спину.
– Обещаю, что никогда не попрошу у тебя прощения. На это я по крайней мере способен.
Дин выбежал в прихожую и, не успев опомниться, уже стоял у кибитки.
Блу уже засыпала, когда дверь ее мирного обиталища распахнулась. Она долго шарила в поисках фонарика и наконец сумела его включить. Дин был обнажен до пояса, а его глаза сверкали темным льдом.
– Ни слова! – предупредил он, так хлопнув дверью, что кибитка задрожала. – Ни слова!
В других обстоятельствах она бы вспылила, но он выглядел таким измученным... таким великолепным, что у нее временно отнялся язык. Она откинулась на подушки. Ее уютная берлога уже не казалась безопасной. Что-то его расстроило, сильно расстроило, и на этот раз она ни причем.
Дин ударился головой о низкую крышу кибитки, и в воздухе пронеслось затейливое ругательство, сопровождаемое порывом ветра, снова сотрясшего кибитку.
Блу облизнула пересохшие губы.
– Э-э... возможно, нехорошо упоминать имя Господне всуе, пока погода немного не успокоится.
– Ты голая? – неожиданно спросил он.
– В этот момент – нет.
– Тогда снимай все с себя. Каждый уродливый клочок того дерьма, которое на себя напялила.
Осколки лунного света, проникавшие в окно, превратили его лицо в резкие плоскости и загадочные тени.
– Игра продолжалась достаточно долго. Отдай все это мне.
– Значит, вот так?
– Значит, вот так, – бесстрастно повторил он. – Немедленно отдай. Или я возьму сам.
Заговори с ней в таком тоне любой мужчина, она подняла бы страшный крик. Но он – не любой мужчина. Что-то разбило блестящий фасад и глубоко его ранило. И хотя это она безработная бездомная и без цента в кармане, нищий все-таки – он. Правда, он в этом не признается. Правила игры не допустят.
– Ты на таблетках.
На прошлой неделе он вполне намеренно затеял дискуссию об анализах крови и способах предохранения, и она обмолвилась что принимает противозачаточные таблетки.
– Да, но...
Она снова воздержалась от признания, что принимает их скорее для того, чтобы не потолстеть, чем из предосторожности. А он тем временем подошел к буфету, открыл нижний ящик и вытащил пачку презервативов, которых она туда не клала. Такая предусмотрительность ей не понравилась, хотя в то же время она оценила его здравый смысл.
– Отдай и это тоже.
Он вытащил фонарик из ее пальцев, бросил презервативы на кровать и поднял прикрывавшую ее простыню. Луч света уперся в ее оранжевую футболку.
– Мне давно бы пора уже перестать надеяться на лучшее.
– Пиши жалобу в полицию мод.
– А если я возьму закон в собственные руки?
Блу приготовилась... понадеялась, что с нее сорвут одежду, но он разочаровал ее, проведя лучом фонарика по голым ногам.
– Очень миленькие. Блу. Тебе следовало бы чаще их показывать.
– Они короткие.
– И стройненькие. Прекрасно годятся для того, чем мы сейчас займемся.
Он задрал подол футболки. Всего на несколько дюймов. Как раз настолько, чтобы открыть второй предмет одежды, который сегодня был на ней: простенькие телесного цвета трусики, подхватывавшие бедра.
– Я куплю тебе стринги, – пообещал он. – Красные.
– Которых ты никогда не увидишь.
– Откуда тебе знать?
Он скользнул лучом от одного бедра до другого и назад, к самому интересному местечку.
– Если я и решусь на такое...
– Ты уже решилась, – перебил он.
– Если я и решусь на это, то только один раз. И учти, я наверху.
– Наверху, внизу, в любой позиции. Я знаю столько способов, что тебе и не снилось.
Удар чувственной молнии прострелил ее. В животе стало горячо.
– Но сначала...
Он коснулся кончиком фонаря развилки ее бедер, несколько мучительных секунд потирал тонкий нейлон, после чего тем же фонариком приподнял подол футболки еще выше. Холодный пластик коснулся разгоряченной кожи как раз под грудью, посылая новые молнии по ее обнаженной грудной клетке. Дин сжал ее грудь сквозь мягкую ткань.
– Мне не терпится попробовать.
Она едва не застонала. Похоже, ее либидо вышло из-под контроля и в корне противоречило ее же моральным принципам.
– Какую часть твоего тела мне развернуть первой?
Луч фонарика продолжал плясать на ней. Она, словно под гипнозом, наблюдала за ним, ожидая, куда упадет он на этот раз.
