Я так хочу - Оксана Фокс
Возвращается ли Берри домой? Лина не знала. Она переворачивала постель вверх дном, затягивала в узлы волосы, раздирала белье и расшвыривала подушки – определить, сколько демонов провели с ней ночь, было не возможно. На рассвете будил крик петуха. Двор наполнялся суетливой жизнью, но в доме стояла тишина. Потом приходила Ту.
Лина силилась вспомнить, когда гитара возвратилась в шкаф? Прошлым утром? На прошлой неделе? Она путалась в днях, но плакала уже реже. Три белых пилюли заменили завтрак. Они расслабляли и успокаивали, помогали шагнуть в очередные сутки, несущие маленькие радости. Например: обнаружить на топчане пропитанную потом футболку и заляпанные грязью джинсы.
Значит, приходит...
Лина стирала мужскую одежду на крыльце в жёлтом тазу. Проходила коричневым обмылком по каждой складке, долго полоскала в воде. Как злая собака, яростно отгоняла девчонку. Дико выкатывая глаза, та норовила умыкнуть её сладкую косточку. Лина не знала, хочет ли объяснять Ту, что только это, и мелькавшая в дыму фигура – всё, что ей принадлежало.
Лина засмеялась. Представила, как на пальцах объясняет маленькой вьетнамке, почему муж с ней спит. Или не спит?.. Смешок застрял поперёк горла. Она достала из серой пены майку, ткнулась лицом. Что можно объяснить?
Невзирая на молчаливое согласие не приходить, Лина простаивала у серебристого фургона часами. Ветер сушил волосы, солнце оставляло на коже волдыри. Она ждала перерыва в съёмках. Оставляла на ступеньках завёрнутые в полотенце сандвичи из французских булок и американо в термосе. Спускаясь с холма, Лина улыбалась, зная – Крис пьёт сваренный ею кофе. Видела, как он отказывается от густого варева, который разливают на походной кухне вьетнамки.
Местные жители свыклись с Линиными ежедневными прогулками вдоль деревни. Перестали впадать в оцепенение, завидев, только поднимали головы. Взгляд необычных глаз прилипал как банный лист, а руки сортировали рыбу, пололи огороды и собирали фрукты с деревьев. Утренний улов из жёлтого озера томился по дворам в плетёных корзинах. Над хижинами висел невыносимый запах. Дух готовившегося под солнцем рыбного соуса безмолвно провожал Лину к холму и обратно.
Среди десятка лиц, мелькающих на съёмочной площадке, первыми Лина выделила актёров и каскадёров – по самой грязной и оборванной одежде. Иногда путала с плотниками и монтажниками, но приглядевшись, все же замечала, что форма последних несколько чище. Художника картины – седобородого старика – запомнила по разъеденным краской ладоням и скабрёзным шуткам. Рослый финн – издающий клич викинга при встрече – оказался не телохранителем или охранником, как думала Лина, а оператором-постановщиком. Ассистентов, декораторов, координаторов, гримёров – тонких, миловидных азиатов со стаканчиками кофе и рациями – Лина не научилась отличать. Она ни с кем не разговаривала, не знакомилась, не искала общения, иногда не раскрывая рта по нескольку дней.
Солнце стояло в зените. Заливало сухим пламенем вытоптанную сотней ног площадку позади расставленной техники и спин съёмочной группы. Второй режиссёр повернулся в раскладном кресле. Спустил с обгорелого носа зеркальные очки и уставился на Лину. Полный немец с бульдожьей челюстью сузил голубые глаза, махнул рукой, подзывая. Она не сдвинулась с места, привычно подпирая бетонные блоки в тени эвкалиптовых деревьев. Матерясь, как коренной житель Бронкса, Маркус Гайер толкнул в сторону дольщика, прокладывающего в пыли рельсы, схватил Лину пониже локтя.
– Да-да-да! Именно! То, что нужно! – он смахнул с её лба волосы, собрал пальцами на затылке. – Знаю, как использовать её в следующем эпизоде! Отведи её к Фло, пусть выдаст форму медсестры! – крикнул курившему под зонтом ассистенту.
– Займись своим делом, Маркус.
Берри вырос позади квадратной фигуры, держа ладони в растянутых карманах потрёпанного комбинезона.
– Послушай, Кит, я должен снять эти глаза! Ей ничего не придётся делать! Просто пялиться в камеру, как сейчас! Уверяю, будет потрясный кадр, зрители обрыдаются! Я решил…
– Решать не твоя задача, Маркус. – Кристофер смотрел на Лину.
Она не вникала в спор, не чувствовала ногти Гайера, впившиеся в предплечье. Взгляд гулял поверх мужских макушек, взбирался по ступеням изумрудных террас. Горный пик опасно упёрся в рыхлое месиво туч. Она понимала, что это значит.
– Дождь пойдёт, – указала в небо.
– Возвращайся домой, пока не схватила тепловой удар, – произнёс Берри. – Отвези её, Нунг.
Лина опустила голову и потёрла руку, побрела за миниатюрным тайцем к стоянке мопедов. Лопатки царапали любопытные взгляды. Приглушенные смешки обернулись молчанием. С этого дня к Лине перестали обращаться. Исчезла непринуждённая болтовня, шутки. Мужчины прекратили беззлобно подтрунивать и посвистывать вслед. Вакуум шатался за ней по площадке, словно прозрачный зорб.
Лопасти завертелись быстрее. По взлётной площадке разметался мусор, поднялась пыль, чахлые кусты прижались к земле. С высоты облюбованного Линой плато все казалось игрушечным, вроде монументов в парке миниатюр. Эта мысль ей нравилась. Успокаивала, как синяя таблетка. Вытянув ноги в сухой траве, Лина упиралась ладонями за спиной. Прищуренные глаза рассматривали темно-зелёную жестянку, похожую на огромную стрекозу. Лина не слышала, что прокричал Берри своим спутникам. Застегнув на груди карабины парашюта, он помог оператору, согнутому под тяжестью камеры, забраться внутрь вертолёта и прыгнул следом.
Сквозь овальные листья тикового дерева и белое кружево цветов, она проводила взглядом серую точку. Набрав высоту, вертушка скрылась за горным хребтом. В ущелье звонко свистнул улар. Лина вытянулась в траве. В кожу впились мелкие камни и сучки. Пальцы смяли красноватую землю, обламывая шапки диких цветов.
Лина не слышала и не хотела слышать последние слова Берри. Каждые подобные приготовления, что стоять на краю скользкого утёса с завязанными глазами и ждать. Без бинокля и рации исход очередных каскадёрских трюков выполняемых Берри самим она узнает последней.
– Пусть выйдет с первого раза, – подумала вслух.
В способности Берри сигать с парашютом весь день, она не сомневалась. Дубль за дублем... Пока секундный кадр не удовлетворит раздутый перфекционизм продюсера, режиссёра, сценариста, композитора и главного актёра в одном худом теле со стальной сердцевиной.
Кристофер требовал от команды всех физических и душевных сил. Лина видела, как вытягиваются лица съёмочной группы под взглядом красивых глаз, как раскрывают рты умудрённые опытом осветители, звукооператоры, инженеры, словно юнцы массовки, слушая очередной дерзкий план. Берри давал один шанс проявить себя. Об этом знал каждый.
Непрестанные ливни сменились засухой. Нескончаемый
