Сосед будет сверху - Ксюша Левина
Не хочу, но слезы моментально выступают на глазах. Из горла вырываются еще не рыдания, но какой-то полувсхлип. Я уже собираюсь попрощаться с макияжем, когда передо мной материализуется Робертовна и толкает нас с Офелией за широкую колонну.
— Сашенька, — зовет она меня, видит все и понимает без слов.
— А г-где… где дед? — Я пытаюсь дышать и держаться, но голос ломается, заикаюсь. И только крепкие объятия Эммы не дают мне разреветься.
— Отвлекающий маневр, — ухмыляется она, вздернув тонкую бровь вверх. — Послала его за шампанским, ему же ни к чему знать о наших коварных планах?
— К-каких? Планах?
— Эй, Арнольд! — Эмма зовет кого-то, размахивая руками, а я про себя даже чуточку смеюсь.
Ну смешно ведь? Сейчас подойдет тот парнишка с баклажановой головой из старого мультика, который обожал и показывал мне все детство дед? Или мини-Шварценеггер? Или…
— О, Арни, сынок! Как я рада тебя видеть! — заливает Робертовна, как соловей, а я офигеваю, потому что Арни, который подходит к нам, очень похож на красавчика Арми Хаммера в самых лучших его проекциях.
Он такой высокий, что мне приходится даже голову запрокинуть, чтобы лицезреть идеально зализанные волосы и выбритую будто бы под лупой бородку. У этого лощеного парня в туфлях из крокодиловой кожи определенно нет ничего общего с мультяшкой, которую я себе представила.
— Тебе нравится моя девочка? — спрашивает Робертовна его прямо в лицо.
Мы с Офелией переглядываемся, а у той в глазах явно светится вопрос, о ком из нас речь.
Эй-Арнольд осматривает меня бегло, кивает Эмме, и она тут же тянется, чтобы нашептать ему что-то на ушко. Так мило, лишь бы дед не увидел, а то драки нам не избежать.
— Вы поболтайте, а я Пушкина найду, вдруг заблудился. — Она загадочно улыбается и незаметно мне подмигивает. Осторожно прикладывается щекой, чтобы не оставить на лице след помады, и… уходит?
Что за?
— Значит, Саша, — выдает вместо приветствия тот самый Арни.
Он определенно хорош собой, да и голос не подвел — я прям слышу эти соблазнительные нотки. Только мои соски настроены на другого. Да и взгляд магнитит в противоположную сторону, чтоб его!
— Ну и что она тебе сказала? — Я не хочу тянуть кота за яйца, лучше сразу все выяснить.
Эй-Арнольд усмехается, кивает каким-то своим мыслям и, по всей видимости, решает тоже котов не мучить.
— Что ты безумно влюблена в какого-то хрена, — я удивляюсь, и он повторяет: — Да-да, Эмма сказала именно «хрена», видимо, серьезно парень провинился, и что нужно небольшое шоу. А это мы умеем.
Я еще раз оглядываю его прикид, складываю губы трубочкой и жмурю один глаз, как всегда делаю в тире, пялясь в прицел.
— Ты гей?
— Как нетолерантно звучите, Александра, — хмыкает тот под нос и ничуть не смущается, — нет, я не гей. Но на дворе двадцать первый век, а мне чуть за тридцать — я многое в этой жизни пробовал.
Он протягивает мне согнутую в локте руку, приглашая следовать за собой, но я все еще подозрительна. Я не уверена в этой идее. Как это будет выглядеть для Дантеса? Сначала с ним на крыше, теперь с каким-то парнем.
А он с любовью всей своей жизни и детьми.
А-а-а! Ладно. Цепляюсь за клетчатый пиджак Арни и делаю неуверенный шаг вперед.
— А ты зачем помогаешь Эмме?
— Я ее вечный должник, — отвечает, и меня радует, что он идет не через всю толпу, а чуть в стороне, где посвободнее и меньше глаз. — Ну и твое платье хорошо сочетается с моим костюмом, на фотографиях в журнале будем отлично смотреться.
Я улыбаюсь той самой улыбкой, которая говорит «повтори еще разок, что ты не гей», но, кажется, Эй-Арнольду правда все равно на мое мнение.
— И откуда вы знакомы?
— Я совладелец журнала.
— О как, — фыркаю я. — Еще один акционер.
— Еще один?
— Везет мне на них, — почти злостно рычу я, заметив, что остановились мы у столика рядом с Эммой и дедом. Прямо напротив которого сидит чертово счастливое семейство Дантесов.
Перфекто, блин.
— Так тот самый хрен — это Дантес? — спрашивает вдруг Эй-Арнольд, наверное, заметив, как я пристально пялюсь. Офелия тявкает, а я от одного упоминания имени «этого хрена» пропускаю вдох.
Ну какой же он красивый! Глаза издалека голубым отливают, губы так и манят меня, а эта бабочка… Боги, я бы сорвала эту бабочку в первую очередь. Зубами.
— А?
— Ну тогда я на все сто процентов в деле.
— Чего?
— Были у нас с ним споры.
И только проследив его взгляд, я понимаю, что он смотрит на Машку-блондинку. Горящими, мать его, глазами!
— И что вы все в ней находите? — бурчу я под нос, как раз когда нас перехватывает Эмма и пускает с поцелуями по кругу.
Кажется, тут все напрочь забыли, что мы не во Франции — это я о поцелуях. А у Робертовны слишком много друзей и знакомых — в этом мы с дедом, только переглянувшись, сходимся.
— Ой, а что это за прелестница в «Валентино»? — ахнув и закатив глаза, спрашивает мадам в шляпе.
— Ее Александрой зовут, а не Валентиной, — возмущается дед, и Эмма откровенно ржет, наплевав на великосветские манеры, но высший свет делает всё за моего старика.
Слышу бормотание:
— Александр Маккуин? Разве... хотя ему виднее, вы слышали, он совладелец того шоу-рума...
И дальше болтовня в которой мелькает в какой-то момент “Дрис Ван Нотен” и у деда практически случается припадок.
— Это Александра Сергеевна Пушкина, прошу любить и жаловать. Моя протеже. — Она указывает ладонью в мою сторону, и я вижу в ее глазах неподдельную симпатию. И чем только заслужила? — И ее спутник. Ну, думаю, моего племянника никому представлять не надо.
Племянника?
Эмма хихикает уже под стать высокой моде, а я в один миг вытягиваюсь струной. Помните, что у меня в лифчике радары? Так вот сейчас они вопят о вторжении!
— Спутник, значит? — невежливо вмешивается в разговор Дантес, предательски подкравшись сзади.
Я даже не успеваю подготовиться!
— Да, я ее спутник, — тут же подключается Эй-Арнольд
