Ожившая надежда - Федор Егорович Конев
- Проходи, не стесняйся!
- Может, я не ко времени? - не решался идти к столу Василий Павлович.
- Ничего, ничего, - подал голос Корнеев. - Не заблудился, сюда ехал. Хозяйка, посуды не хватает.
Он был добродушно приветлив.
- Что ж я найду-то? - озаботилась хозяйка.
- А кружка? - находчиво напомнила Валя, вскочила и с кухонного стола принесла кружку.
Вкрадчивым взглядом ухватил Василий Петрович фигуру Вали. Конечно, такая могла окрутить неопытного отпрыска без усилий. Очень уж была в движениях мягкой, гибкой, словом - женственной. Анна Семеновна усадила Василия Павловича на свое место, а сама пристроилась на лавку рядом с Игорем. Заметила, что какой-то он странный, будто судорогой свело лицо.
Василий Павлович смотрел на Валю, потом повел взглядом по гостям, сказал с улыбкой:
- Познакомили бы…
- Ой, извини! - вырвалось у Анны Семеновны, как у воспитанной хозяйки. - Это я оплошала.
Игорь молча отвел глаза в угол, а Валя уверенно и открыто смотрела на будущего свекра.
- Твоя невестка, считай, - сообщила Анна Семеновна. - Валентина.
- Василий Павлович, - назвался будущий свекор.
Валя не видела в его взгляде враждебности, потому улыбнулась и сказала:
- Очень приятно!
- Так что, Василий, пополнения жди, - разошлась Анна Семеновна, чувствуя, что от старшего Зыкова нет повода ждать неприятности. - Кого ты хочешь больше? Внучку или внука?
Теперь Василий Павлович пристальней пригляделся к Вале, вернее, к ее талии. А она намеренно провела ладонью по уже наметившемуся животу. Игорь, напряженно застыв, ждал слов отца. Тот, умеющий скрывать чувства, деловито спросил:
- Расписались?
- Нет еще, - ответила Валя, - но собираемся. Если вы не против.
Нет, все-таки Валя не согласна, врать плохо, однако иногда очень даже полезно. Она увидела, как ее слова понравились старшему Зыкову.
- Смотри, сын, - строго сказал Василий Павлович. - Чтоб все было по-честному.
И перевел взгляд на Валю, мол, как я его? Василий Павлович преисполнился благородным чувством ответственности за внука, который уже есть и скоро появится на белый свет с победным криком, да и будет самым дорогим существом. Только родись, а уж дед позаботится о тебе, поднимет на ноги, научит жизни и наследство оставит. Неужто под Новый год и впрямь сбываются самые сокровенные пожелания? Что ни говори, а везет Василию Павловичу!
С приходом отца Игорь был очень занят, буйные страсти боролись в нем, и мысли в голове носились метельно. С одной стороны, не мог он оставаться за одним столом с родителем и делать вид, что между ними все ладно. Должен встать и уйти. Иначе он не принципиальный человек, а тряпка. С другой стороны, Игорь не мог так поступить, потому что испортил бы новогодний вечер, всем стало бы нехорошо от его мальчишеского протеста. Представил, как огорчится Анна Семеновна, как воспримет Арсений Фомич, а Валя… Это даже представить невозможно, как ей будет плохо. Оставаться за столом нельзя и уйти он не может. Что же делать?
И тут Василий Павлович, по лицу Игоря догадавшись о его настроении, пошел на рискованный и отважный шаг, он с искренним раскаянием в голосе произнес:
- Прости меня, сын, за ту девицу. Я в ней ошибся, оказалась обычной вертихвосткой. Уволил!
И уже обращаясь ко всем, доверительно продолжил:
- Я о своей бывшей секретарше. Кто-то сплетню пустил - мало ли врагов! - что она моя любовница. Донесли Игорю. Он поверил. Но она ж мне не в дочки, во внучки годится. Ну не потерял же я совсем совесть!
Получилось очень убедительно, особенно вздох. Теперь надо было действовать дальше - куй железо, пока горячо. И Василий Павлович даже с какой-то обидой продолжил:
- Колыханов опять же наговорил всякого. А мой Игорь ему поверил. И виноват отец во всем, хоть пожизненное давай. Ну как так можно? Анна, Арсений, хоть вы скажите ему.
За столом стало тихо. Игорь сидел, сильно ссутулившись, голова повисла как тряпичная, Валя обняла его и встревоженно смотрела то на Анну Семеновну, то на Арсения Павловича, ждала ответа. Те сидели, опустив головы. Один Василий Павлович был светел лицом, на котором одно только и читалось, как он жаждет правды. Риск - благородное дело. Василий Павлович поднялся и предложил:
- Вы потолкуйте, а я сбегаю… Тоже ведь привез кое-что к столу.
Теперь можно было выбраться из-за стола, направиться к двери и выскочить на улицу, что и сделал Василий Павлович, чтобы отдышаться и оценить ситуацию. После его ухода Игорь будто ожил, вскинул голову, одной рукой замахал в сторону Корнеева, другой - Анны Ванеевой и жалобным голосом просил:
- Только ничего не говорите. Я знаю, что вы скажете. Помню, вы уже говорили. Дайте подумать. Мне надо подумать.
- Хорошо, хорошо, - успокаивала его Валя, обнимая.
Арсений Фомич, будто ничего и не было, а шел обычный застольный разговор, стал рассказывать случай из детства.
Мечта этим новогодним вечером напиться в стельку таяла. Тишка поносил судьбу самыми гнусными словами. Почему одним только хорошо, а другим только плохо? Отовсюду его гнали, просили хоть на этот вечер оставить в покое. Домов-то в деревне раз-два и обчелся, и он уже трижды стучал в каждый. По первому разу угостили, правда, за порог не пустив. Второй раз уже не все налили. А по третьему разу ничего не вышло. Гнали - «Совесть же надо иметь?» А при чем тут совесть, если выпить хочется? Его сильно мучила жажда, и только по этой причине готов был согласиться на кружку кислятины, которую предлагала Ванеева. Вот и направился к ее дому, придушив гордыню.
Но когда увидел возле калитки здоровенный внедорожник, то обомлел. На таких машинах ездят только те, у кого кошелек трещит по швам от долларов. Да что ж она за птица, эта баба, если к ней приезжают на таких тачках? Тишка подкрался к окну дома и через щель между занавесками увидел за столом посреди горницы людей. О чем-то говорили, но слов не разобрать было. Тут один из мужиков поднялся и направился к двери. И
