Андрей Максимов - Карма
«Ты что, хочешь ухаживать за мужиком?» – спросила она себя, стоя у кассы.
И тут же ответила себе: «Да. Может быть, жизнь дает мне под финал возможность попробовать пожить так, как я еще никогда не жила. В конце концов, секс без любви у меня уже столько раз был. Отчего бы не попробовать любовь без секса?»
Вот уже день сначала посерел, а потом почернел вовсе. Деревья за окном превратились в огромную взлохмаченную кляксу. Вспыхнули спички фонарей.
А Пестель все не приходил…
Села за стол, чтобы мечтать. Она и позабыла, когда в последний раз так хорошо мечтала за рюмочкой коньячка.
Вот придет декабрист, нальет себе из запотевшей бутылки водочки в маленькую рюмочку, огурец возьмет, а Наташа будет сидеть, облокотившись на руку, и смотреть на него по-доброму.
«Водки нет!» – вспомнила она.
Вскочила, побежала в магазин. Долго выбирала сорт, делая вид, что ищет лучший, а на самом деле боясь возвращаться домой.
Вошла во двор и сразу увидела машину Пестеля. А потом уж и самого Павла Ивановича, который сидел на лавке, курил и смотрел на ее окна.
Обрадовалась. Испугалась. Прибавила шаг.
Поскольку семейная жизнь с Павлом Ивановичем была уже много раз прожита в течение дня, Наташа обратилась к Пестелю, словно слегка нашкодившая жена к мужу:
– Я тут ходила за водкой. А ты давно ждешь?
Павла Ивановича переход на «ты» не смутил вовсе. Он явно был настроен решительно. Но на какое именно решение он был настроен, Наташа не поняла.
Павел Иванович схватил ее за локоть и молча подтолкнул к подъезду. Он вел себе так, словно тоже был в курсе того, что у них уже началась семейная жизнь. И это Наташу не удивило, а обрадовало.
– Я поесть могу приготовить, – пискнула Наташа, когда они вошли в дом. – У меня вот есть мясо рыба, овощи… Пельмени могу сварить. Ты любишь пельмени?
Павел Иванович смотрел гневно.
Наташа боялась, что, если она замолчит, произойдет что-нибудь страшное. Она готова была подчиниться этому человеку во всем, кроме одного… Жутко было даже представить, что будет, если это «одно» начнется. Поэтому в своих мечтаниях она исключала даже мысль об этом – не думала о том, что будет, если он вдруг начнет к ней приставать.
Павел Иванович, однако, был не в курсе ее мечтаний, и у него могли быть свои фантазии…
– Я вот еще водки купила, – пискнула Наташа. – Хочешь выпить?
– Наташа, – сверкнул глазами Пестель. – Может быть, хватит валять дурака?
Пока Наташа пыталась понять, что Павел Иванович имеет в виду, он притянул ее к себе, поцеловал.
Сопротивляться сил не было.
Потом еще раз поцеловал и еще.
Оттолкнуть? Дать пощечину? Вырваться, убежать?
А как же так хорошо придуманная жизнь? Водка под огурец и лирический взгляд?
Этой придуманной жизни было ужасно жалко, до слез, которые вот-вот готовы были хлынуть как спасение.
Павел Иванович словно что-то почувствовал, отстранил Наташу, посадил на стул. Потом открыл портфель, достал из него какие-то бумажки и бросил на стол.
«СКВОЗНЯК» – прочитала Наташа крупные буквы и даже не сразу поняла, что это.
Господи! Сквозняк – так она назвалась в этой чертовой «Обдирочной». Это что, результаты анализа? Но откуда они взялись у Пестеля? Значит, он был там? Значит, он все знает?
– Откуда это у вас? – прохрипела Наташа.
– Мне кажется, мы перешли на «ты». Это из «Обдирочной». Ваша подруга мне все рассказала…
– Подождите, подождите, а как вы нашли Риту? Вы украли у меня ее телефон?
Происходящее было настолько жутким, что Наташе хотелось все время задавать вопросы, только бы продолжался этот бесконечный разговор, а выводов чтобы никто не делал. Да! Чтобы они вот так сидели и говорили и час, и день – да сколько угодно! Только чтобы выводов не было.
– Ничего я у вас не крал. – Пестель потер раненую руку. – Помните, когда здесь была Рита, вы вышли говорить по мобильному, я узнал у вашей подруги ее телефон. Только вы ее не ругайте, потому что, если мне надо что-то узнать, не существует такой силы, которая сможет меня остановить. Я ей позвонил… Ну вот и…
– А… – протянула Наташа. – Вот отчего Рита так странно со мной сегодня разговаривала. Но как же в «Обдирочной» вам… постороннему человеку… все это дали?
– Наташенька, я уже тебе объяснял: в том мире, где есть деньги, нет проблем. В стране, где каждый уверен, что он зарабатывает несправедливо мало, все проблемы решаются легко…
Пестель замолчал.
У Наташи тоже все вопросы закончились.
– Водки дай, – вздохнул Пестель.
Наташа вскочила, достала бутылку. Опять села. Вскочила, достала огурец. Села. Произнесла почему-то очень тихо:
– Могу пельмени сварить… И мясо там… И рыбу…
Только бы выводов не было. Пусть бы шла себе эта жизнь как-нибудь, и все. Шла бы себе, и все.
– Я никогда не объяснялся в любви, – снова вздохнул Пестель. – Не знаю, как это делается. Вот. Ведь и так все понятно, да?
Наташа молчала.
– Вот… – Пестель выпил залпом. – Вот… – Он повторял это слово так, словно оно имело некий очень важный смысл. – Хочу тебе сказать: твоя болезнь ничего не меняет в моем отношении к тебе.
Выпитый за день коньяк мешал Наташе сосредоточиться окончательно. Поэтому она добавила водки и спросила:
– Ты хоть понял, что там написано? У меня СПИД. В какой-то ужасной стадии.
Пестель кивнул:
– Ну, значит, наше счастье будет недолгим. Недолгое счастье все-таки лучше, чем его полное отсутствие, правда? – Он встал, зашагал по кухне. – Понимаешь, солнышко, я всю жизнь имею дело с цифрами. Я – разумный человек, логичный. И я понял, что не могу без тебя… – Пестель еще налил, но пить не стал. – В последнее время во мне какой-то восторг поселился…
– Поселился, – улыбнулась Наташа. – Смешно.
– Ага. Прямо поселился, как будто забрел откуда-то и стал во мне жить. Восторг. Я все никак понять не мог: отчего это он? А когда тебя увидел – все стало ясно. Человек ведь не только гадости предчувствует, но и хорошее тоже. Мой восторг был предчувствием тебя. Я когда тебя увидел, понял, что не могу без тебя, и еще понял: у тебя есть какая-то тайна. Сначала подумал: это другой человек. У Риты все требовал, чтобы она подтвердила, мол, твое сердце… как это говорится… отдано другому… И она проговорилась про твою болезнь.
Наташа слушала, как собака: не очень понимая смысл сказанного, но по интонации чувствуя, что говорят ей что-то хорошее.
– Ну вот, – продолжил Пестель, – я тесты выкупил в этой уродской «Обдирочной», потом носился по городу, показывал надежным, очень квалифицированным специалистам. Все наделся: ну, должен же быть хоть какой-то шанс, самый маленький. А специалисты вздыхали и смотрели на меня жалостливо… Я понимаю, что болезнь неминуемо отнимет тебя у меня. Но я не понимаю, почему я должен бежать впереди болезни и расставаться с тобой до того, как… как… ну, в общем, все это случится. Разве я не имею права прожить те счастливые моменты, которые, может быть… которые я… которые мы…
