Андрей Максимов - Карма
– Я думала, вы не запомните мой телефон с первого раза.
– У меня хорошая память. Я – бухгалтер, а у бухгалтеров всегда хорошая память. И еще, Маргарита, я – человек настойчивый. Всегда и во всем привык добиваться нужного результата. Это понятно?
Наташа решила сразу не ехать в центр, а немножко покружить в своем районе, чтобы привыкнуть к машине. Но уже через пять минут она забыла, что едет в новом автомобиле, и просто получала удовольствие от езды. Машин было мало. Климат-контроль создавал приятный климат. Забытое ощущение радости сначала робко, а потом все более настойчиво заполняло Наташу.
И тут бешено захохотала корова. «Жан звонит», – высветилось на дисплее телефона.
Подумала: «Ну и хрен с ним!»
Говорить не стала, но в сторону центра развернуться пришлось. Развернулась, и почему-то только тут заметила, что небо уже успело порозоветь. Летняя ночь коротка, как сигарета – только прикурил, а уже остался один пепел…
Ехала, думала: «Не хочу к нему ехать, не хочу. И вообще не хочу, а сейчас особенно: не хо-чу!»
Убеждала себя: «Надо». Потому что он – придурок. Даже если и не он ее заразил – все равно придурок. Увидел ее по телику, решил, что стала звездой, и – пожалуйста! – забыл про все, что между ними было плохого, про месть ее забыл… Разве нормальный мужик может так поступить?
Решено – Жан. Потом – Кротов, сбежавший во время опасности от своих зрителей. Потом еще кто-нибудь. Так она и будет жить, и в этом будет смысл ее жизни. И ни в чем другом.
– Ни в чем другом, – повторила Наташа шепотом.
– До свидания, – сказала Рита и зачем-то добавила: – Извините.
Пестель положил трубку.
Ему хотелось плакать. Такого в жизни никогда не бывало – Пестель не помнил своих слез. Павел Иванович подумал и понял, что все-таки остается один шанс. Крошечный, но остается.
Белье стелить не стал, лег прямо на диван, положив под голову здоровую руку.
Он прикинул свой завтрашний день и понял, что если сумеет выехать очень рано, то может все успеть, и даже шанс использовать.
Хотя надежды на то, что сработает, было мало.
Когда дверь гостиничного номера открылась, Наташа решила, что ошиблась.
Перед ней стоял толстый человек, но вместо лысой головы его украшали шикарные черные волосы.
– Наташ, ты пришел! Как мой рад! – закричал человек голосом Глобера, схватил Наташу в охапку, закружил по номеру.
Это был Портос, от него по-прежнему пахло потом.
Наташа еле вырвалась из объятий.
– Ты? А это что? – Она показала на волосы.
– Это есть фокус-покус! – захохотал Глобер. – И – раз! И – два! И – три! – Глобер снял парик, бросил его на кровать, которая была уже расстелена, приготовлена заранее, и это было совсем противно. Закатился пуще прежнего: – Правда, здорово?
Черный парик… Пестель… Погоня…
Ассоциация была отвратительно прямой и, главное, будила такие ненужные, мешающие воспоминания.
Только тут Наташа поняла, что совершила огромную ошибку: она ведь приехала на машине, значит, ей нельзя пить. Что делать? Бросить машину у гостиницы? Новую машину? Об этом не может быть и речи! Лечь трезвой в кровать Глобера? Нет, это слишком серьезное испытание для нее. Месть местью, но зачем же так себя мучить?
Так что же делать?
Придется встречу перенести. Не потому, что она передумала или там испугалась. Нет! Просто такая у нее карма…
Или карма тут ни при чем? Ну, тонкий мир. Судьба, короче говоря. Обстоятельства.
Судьба дает ей передышку. Вот и все. А так она все решила правильно. Так и будет, как решила. Глобер, Кротов… Как решила так и сделает. Но – завтра.
Правильно. Завтра она приедет без машины. Напьется. И все произойдет.
Никого человек не способен убедить с такой легкостью, как самого себя…
Под париком Глобер оказался совсем лысым, как пластмассовая бутылка из-под воды: гладкая поверхность, и по ней – прожилки.
– Наташ, – пытался ворковать француз. – Я так доволен тебя увидеть. Я так соскучивался. Я так хотеть тебя. Ты теперь такой знаменитость…
Наташа усмехнулась:
– А что, знаменитость вызывает больше желаний?
– Конечно, да, конечно. Знаменитость всегда вызывает желаний… Знаменитость все хотят, и когда ты берешь его… ее… как правильно?.. тебе кажется, что ты выигрывал сражение… Мы будем выпивать или сразу приступать к сексу?
Наташа улыбнулась, как ей показалось, таинственно, усилием воли заставила себя поцеловать Глобера в потную щеку (на большее воли не хватило) и упорхнула в ванну.
В ванне была не больше трех минут. Но когда вышла, Глобер уже лежал голый в кровати поверх одеяла. В лежачем состоянии толстый и лысый Портос был особенно отвратителен.
Увидев, что Наташа не разделась, Портос удивленно привстал.
– Прости, милый, – воли на то, чтобы подойти к этой куче мяса уже не оставалось, – только что позвонили из редакции. Представляешь, среди ночи задание. Я вынуждена упорхнуть, но я буду ждать встречи с тобой. Боюсь, задание захватит и весь завтрашний день. Но уж послезавтра…
Портос вскочил с легкостью, которую от него трудно было ожидать:
– Сенсация? Я ехать с тобой!
Наташа подошла к нему, положила руку ниже живота. Как ей хотелось дернуть из-за всей силы то, на что легла ее рука. Дернуть – и убежать! Это тоже, кстати, была бы неплохая месть, но она сдержалась.
– Нет, милый. Это такая сенсация, которую пока не надо знать зарубежным журналистом. Но ты будешь первый иностранный журналист, которому я об этом сообщу. – Она поцеловала его в щеку.
Жан оставался настоящим мужчиной, Наташа это увидела, но от этого стало почему-то еще противней.
Переборов в себе желание сделать ему больно, она выскочила из номера.
Летнее утро воровато входило в город. Сумасшедшие городские птицы прочищали глотки, машины ехали шурша, а редкие прохожие шагали молча либо переговаривались совсем тихо. Тишину разрывали лишь крики собачников:
– Альма, ко мне!
– Устин, ты куда пошел?
– Мухтар, домой! Домой, я говорю, вредная собака.
– Персик, к ноге!
Как и всякое летнее утро, это было лиричным и тревожным одновременно.
Наташа боялась ехать домой. Она не знала сама, чего боялась больше – то ли того, что найдет Пестеля спящим на диване, то ли того, что не найдет его вовсе.
Голова Наташи была совершенно пуста. Ни одной достойной описания мысли не рождала эта голова в тревожное летнее утро.
Наконец Наташа поняла, что может просто уснуть в своем домике на колесиках, и повернула к дому.
Издалека заметила сидящего на скамейке мужчину.
«Пестель!» – Не знала, то ли радоваться, то ли огорчаться.
Семен Львович. Обрадовалась ужасно. Выскочила из машины, готовая обнять его, расцеловать. Он посмотрел на нее взглядом странным, затуманенным и вместо «здравствуйте» произнес тихо:
