Керстин Гир - Непристойное предложение
— Ммммм, — раздалось от Петры. Она как раз приговорила третьего снеговика.
— Я хорошо его понимаю, — произнесла я, имея в виду, конечно, выдающуюся задницу Эберхарда.
Эберхард ехидно посмотрел на Петру.
— Что касается меня, я бы отдал предпочтение лавровишне, — сказал он. — Она растет быстро и долго остается зеленой.
— Это правильно, — согласилась я. — Зато бамбук дает более плотный слой зелени и очень быстро. И больше подходит для бассейна.
— Но бамбук дорогой, — произнес Эберхард. — Что касается меня, я проинформирован на этот счет.
— Дингс, Оливия сделает для тебя сезонную скидку. — Это произнес Фриц, который в этот момент возник на пороге магазина.
Что, черт возьми, здесь происходит? Семейный сбор?
— Конечно, я предложу тебе замечательную скидку, Эберхард, — сказала я. — Но ты прав: бамбук — очень дорогое растение.
— Тогда я не буду его брать.
— Но, Эби! — взмолилась Катинка.
Она определенно была за бамбук.
— Поспешай медленно, — заявил Эби. — Только благодаря этому девизу я чего-то достиг.
— Но иногда можно позволить себе немножко потранжирить, — сказал Фриц.
— Чем я могу тебе помочь? — спросила я у него.
— Коржик? — обратилась к Фрицу Эвелин.
— Я еду вместе со Штефаном на собеседование по поводу работы, поэтому я здесь, — объяснил Фриц.
Эвелин хихикнула:
— Да, малыш еще никогда не делал ничего подобного. Папочка должен отвести его к дяденьке за ручку.
— Ого, — вставил Эберхард.
— Ерунда, — сказал Фриц. — Я лишь поеду туда с ним, не больше. Я должен поздороваться с людьми и все такое. Просто знак вежливости.
— А Штефан и в самом деле получит работу в Чикаго? — спросила Эвелин.
— Если сможет достойно себя представить, — ответил Фриц.
— У-г-у-уг-у-гу, — пробормотала Петра.
Никто не знал, что тем самым она хотела нам всем сказать.
Штефан вышел из кабинета в торговый зал. В новом костюме. И, как я смогла заметить, в новом галстуке. И в новой рубашке. И в новых туфлях.
— Вот так должен выглядеть деловой человек, — гордо сказал Фриц.
— Чикаго, мы идем к тебе! — провозгласил Штефан.
— Коржик? — спросила Эвелин.
Я отодвинула тарелку еще дальше в сторону.
— Ты сдурела? — прошипела я. — Он же испачкает свой новый деловой костюм крошками.
— Ты выглядишь потрясающе, — встряла в разговор Катинка. — Как Кевин Кёстнер. Не так ли, Эби? Штефан выглядит как Кевин Кёстнер.
— Как Брэд Питт, — сказала Петра. — Он выглядит как Брэд Питт.
— Лучше, — проронила я. — Лучше.
Штефан польщенно заулыбался.
— Пожелайте мне удачи.
— Много удачи, — сказала я.
— Много удачи, братик, — гордо сказала Катинка.
— Смотри, не задень животом о прилавок, — угрюмо обратился к жене Эберхард, очевидно, вне себя от зависти.
— Маленький коржик на удачу? — спросила Эвелин.
Я в очередной раз отодвинула тарелку прочь. Достаточно того, что Петра уже наглоталась наркоты.
— Ты действительно хочешь, чтобы он получил эту работу? — спросила Эвелин, когда Штефан и Фриц скрылись за дверью, а Эберхард, Катинка и дети направились вслед за господином Кабульке в питомник выбирать саженцы.
— Почему бы нет?
— Чикаго очень далеко, — сказала Эвелин.
— Чем дальше, тем лучше, — заметила я.
— Понимаю, — согласилась Эвелин и серьезно посмотрела на меня.
— Тогда ты первая, — произнесла я. — Штефан до сих пор считает, что мы остаемся семейной парой.
— Да, мужчины часто бывают тугодумами.
— Я уже съела коржиков на две сотни евро, — вдруг прохихикала Петра. — Это самые дорогие рождественские коврижки в моей жизни.
— Тогда можешь взять с собой, — разрешила Эвелин.
Петра снова хихикнула.
— Значит, теперь он так или иначе станет менеджером в Чикаго, наш господин Гертнер?
— Это мы еще посмотрим, — вставила Эвелин.
— Мой муж тоже зарабатывает деньги, — сказала Петра.
— Так это же прекрасно, — одобрила я.
— Да, но деньги портят характер, — сказала Петра. — Спустя какое-то время парни вбивают себе в голову, что они очень хорошие.
— Что?
— Ну, вот мой муж, например, — проговорила Петра. — Он думает, что он лучше, как я.
— Чем, — поправила ее Эвелин.
— Чем как я, — «поправилась» Петра. — Точно. Он думает, что я где-то несимпатична. При этом у него у самого лысина и пузо. Итак, кто же из нас двоих несимпатичен, он или я?
— Даже сомневаться не приходится, — произнесла я.
Похоже, Петре посчастливилось услышать от своего мужа то же, что и мне от Штефана. С той лишь разницей, что у Штефана не было ни пуза, ни лысины.
— Да ясно же, — заметила Петра. — Поэтому я показываю ему везде и всегда, что могу получить каждого второго мужчину, если захочу.
— Ах вот оно что, — с пониманием произнесла я.
— Да, а мне уже хочется плакать, — пожаловалась Эвелин.
Петра снова хихикнула.
— И это было совсем нетрудно — увести у тебя твоего благоверного, — сказала она, обращаясь ко мне. — А я тебя еще и предостерегала.
— Предостерегала? Ты, меня?
— Ясное дело. Я говорила тебе, что если ты и дальше будешь бегать туда-сюда, как трубкозубка, то я ничего не смогу тебе гарантировать. Да, а ты так и продолжала бегать, как трубкозубка.
Она расхохоталась, и теперь уже ничто не могло остановить этот хохот. Петра уселась на прилавок и кудахтала и икала, словно индюшка. Глупая индюшка с детскими заколками в волосах. Ничего более отвратительного я в жизни не видела.
— Это уже слишком, — проговорила Эвелин и посмотрела на часы. — Все пошло слишком быстро.
— Мне уже давно не по себе, — сказала я. — И совсем не так хорошо.
Эвелин посмотрела на недоеденный коржик в моей руке.
— Сокровище мое, но в звездочках вообще ничего не было.
— А он был такой вялый в постели, — съязвила Петра и едва не свалилась с прилавка от смеха.
— Хотелось бы знать, что здесь такого смешного, — не сдержалась Эвелин. — Вы, бедняжка, никогда ничего подобного в жизни не имели.
— Лично я никогда, — сказала Петра и расхохоталась так, что из глаз брызнули слезы. — Абсолютный тюфяк, хи-хи, совсем не смешно, хи-хи. Не над чем смеяться, хи-хи-хи. Но ты можешь теперь спокойно говорить мне «ты».
— Ах нет, спасибо, — возразила Эвелин.
Мне стало в этот момент в самом деле жаль Петру.
— Уже половина двенадцатого, Петра. Ты не должна сегодня забирать детей?
— Детей! — Петра подпрыгивала от смеха на прилавке. — Забрать.
