Его наглый друг (СИ) - Оливия Лоран
И ведь она позволяет. Стоит и не двигается с места, не убирает его руки.
— Макс… — зовет Марина. — Я рада, что ты пришел… Спасибо…
Чувствую, как касается моего лица ладонью, притягивая к себе внимание, а потом целует меня.
Отшатываюсь и смотрю в ее растерянные глаза, а затем снова ищу свои — те, что каждый раз выдают целую бурю эмоций. Те, что уже вряд ли способен забыть.
Но ее здесь уже нет.
Срываюсь с места и выхожу во двор, но и там не нахожу Алину. Возвращаясь в дом, прохожусь по комнатам и застаю ее в какой-то спальне.
Она стоит ко мне спиной и мелко дрожит. Сбивчиво диктует адрес по телефону, вызывая такси и собираясь в очередной раз сбежать.
Тянет. Блядь… Как же меня к ней тянет.
В несколько быстрых шагов оказываюсь рядом и ловлю в захват, прижимая ее к своей груди. Слишком крепко. Отчаянно и несдержанно.
Чувствую запах Алины, ощущаю тепло ее тела. И не могу уже отпустить.
Вскрикнув, она пытается отбиться и вырваться из моих рук.
— Пусти! — царапает запястья. — Не трогай меня! Да отпусти же ты…
Толкаю ее к стене, прижимая крепче к груди и шагая следом. Впиваюсь в шею, словно вечность не касался ее кожи, и разворачиваю лицом к себе.
Сталкивая нас лбами, натужно втягиваю воздух. Его один хрен недостаточно. В легких лишь ее запах. Вижу в ее глазах такую боль, что собственная вдруг кажется ничтожной.
— Целуй.
— Что⁈
— Целуй, говорю, — вроде бы вымогаю, на деле же прошу.
Алина вертит головой, сопротивляясь. Упирается ладошками в грудь. Наивно полагает, что сможет оттолкнуть.
— Не буду, — всхлипывает, задыхаясь. — Теперь — нет…
Хрипло усмехаюсь. Совсем не к месту, осознаю. Это скорее нервная реакция, чем отражающая реальные эмоции.
— Возвращаемся в начало?
— Сразу в конец! — выпаливает злостно. — Пусти меня, Макс… — тут же сникает. — Я хочу уйти.
— Нет, Алин… Нет.
И сам тянусь к ее губам, зализывая страдания и сметая все сомнения. Но она уворачивается. Извиваясь в моих руках, толкает в плечи, царапается.
Перехватывая ее руки, блокирую возможность отбиваться и нападаю на ее рот.
С жадностью лишаю ее воли, с нетерпением требую ее чувства, с грубостью демонстрирую свои.
Алина не теряется. Будто взбесившись, кусает мои губы. А затем переходит разве что не на вой, когда пытаюсь проникнуть языком в сладкий рот.
Закипаю от злости, не чувствуя отдачи. Яростно стискиваю тонкую талию, наваливаюсь, буквально приклеиваясь к ней всем телом.
Сжимая скулы, вынуждаю распахнуть губы. Не позволяю сопротивляться и кусаю в ответ. А затем толкаюсь языком глубже, слизывая сладко-соленую кровь.
55
Охваченные безумным желанием, не сразу понимаем, что находимся в комнате уже не одни…
Макс
Дернувшись в последний раз, Алина перестает сопротивляться. Сначала застывает, но потом… двигает губами, скользит языком по моему, провоцируя влажное трение.
И меня накрывает…
Дождавшись ответной ласки, выпускаю ее руки, пуская в ход свои.
— Мое, — отрываясь от нее, впиваюсь пальцами в талию, стирая чужие прикосновения. — Вся моя.
— Зачем так говоришь? — смотрит на меня сквозь слезы. — Когда сам… — осекается.
Разрывая зрительный контракт, обнимаю ее, жму к себе крепче. Она прячет голову у меня на груди и обвивает руками торс.
— Нужно поговорить, — заявляю решительно, но так и не знаю, как объяснить ей главное.
— Раньше нужно было разговаривать. Теперь нет, не нужно. Мне — не нужно…
— Не ври, — толкаю сквозь зубы. — Ничего не изменилось, — поднимаю ее лицо, чтобы видеть глаза. — С прошедшей ночи — ничего.
— Макс, — выдыхает устало. — Слишком много всего… — объясняет сбивчиво, но я не понимаю, о чем говорит. — Я… Мне нужно прийти в себя, успокоиться… Давай поговорим завтра.
— Нет, Алин, до завтра не ждет.
— Ма-а-акс… — тянет вымученно. — Дай мне тогда несколько минут, пожалуйста! Я хочу побыть одна.
Не находя адекватных причин, чтобы отказать ей в просьбе, с трудом, но все же соглашаюсь.
— Ладно, — тянусь к губам, желая сорвать с них хотя бы еще один поцелуй.
Дурея от нахлынувших эмоций, целую не только губы, но и щеки, скулы. Спускаюсь на шею и снова поднимаюсь к губам.
Охваченные безумным желанием, не сразу понимаем, что находимся в комнате уже не одни.
— Хах, значит правда… — смеется застывший в дверном проеме Лёха и качает головой. — Забавно, блядь…
Закрываю спиной Алину, сделав шаг в его сторону.
Сука, какого хрена поперся наверх? Ее искал? Конечно ее…
Вскипаю мгновенно.
Никогда не горел жаждой обладать кем-то всецело. Не ощущал собственнических инстинктов. Сейчас же от этого чувства сознание затягивает яростью.
— Выйдем, — цежу сквозь зубы.
— Зачем? — изображает удивление. — Ой, да ладно вам… Все свои же.
Его показное спокойствие меня раздражает. Шутливый тон и мимолетные взгляды, что бросает на Алину, дико злят.
Но ощущение подрагивающих пальцев, которыми она сжимает мое предплечье, как ледяной душ остужают ярость, смещая фокус на нее.
— Не здесь, Лёх, — толкаю вполне миролюбиво. — Отойдем.
— Бля, Макс, — разражается смехом. — Ну, красавчик, че… Ты ведь предупреждал, а я, как дебил, твердил, что особенная. Теперь вижу. Не зря ты все-таки бросился доказывать. Кстати, трахнул уже ее? Я если что, не из брезгливых, сколько баб делили, заебешься считать!
С-с-сука…
В реальность возвращает пронзительный крик Алины, но и он не способен меня оторвать от так называемого друга. Беснующийся зверь внутри требует больше крови, полагая, что тем самым смогу заглушить собственные эмоции. В действительности с каждым ударом ярость лишь разрастается, затягивая нутро чернотой.
Только когда оказываюсь в захвате чьих-то рук, замечаю, что у нашего представления уже собрались зрители. Снова кидаюсь к ржущему Лёхе, что размывает по роже кровь, но успеваю лишь вцепиться в рубашку, как приземляюсь на пол, оттянутый за спину.
— Всё, блядь, всё! — горланит на ухо Славик. — Че устроили, идиоты⁈
Как ни порываюсь, не могу скинуть его руки. Оборачиваясь, замечаю еще какого-то придурка, что блокирует меня сзади.
— Вот и поговорили, — угорает Лёха, поднимаясь на ноги.
— Стой, блядь! — рычу ему в спину.
Вижу, что останавливается в дверях, оборачивается. А затем его загораживает Марина, что падает в ногах и тянется к моему лицу.
— Боже мой, Макс! Больно?
Понимаю, что несколько ударов все же пропустил, ощущая, как саднит кожа на скулах под ее пальцами и пытаюсь их скинуть, уворачиваясь. Руки, сука, все так же заблокированы.
— Отойди! — цежу в гневе. Благо, ей хватает ума не ослушаться и убрать свои руки.
Лёха уже не ржет, лишь ухмыляется в оскале. Блядь, какого хера он лыбится!
— Как думаешь… — тянет
