Это несерьёзно - Ольга Вечная
— Мама, ты молчишь, и мне это не нравится. Я могу рассчитывать, что услышу правду?
Вместо правды она зло произносит:
— Я убью этого старого, выжившего из ума козла.
Закрываю глаза. Кристина горько всхлипывает. В голове поток отборного русского мата. Да какого, блин, хрена?! Я обещал ей без боли! Я клялся! Да кто бы знать-то мог?!
Крис отчаянно, снова и снова целует в висок, будто остановиться не в состоянии. Много-много раз. Словно чтобы успеть до правды. Я остервенело сжимаю трубку от омывающего раздражения. Неэтично контролировать процесс деторождения, вмешиваться, указывать, кому и с кем спариваться, но, мать вашу, если люди сами не в состоянии проследить за этим процессом, не такая уж и идиотская идея.
Тем временем мама, видимо, собирается с духом и говорит уже без эмоций:
— Демьян, когда ты прилетаешь? Нам нужно будет серьезно поговорить, я все тебе объясню и расскажу. Пожалуйста, поверь, я тебя очень люблю и все делала для того, чтобы защитить и уберечь.
Кристина медленно отстраняется. У нас, фигурально выражаясь, всю жизнь сердца будто нитями дружбы и любви связаны. Сейчас нити рвутся, и это, мать вашу, больно.
Она сильная и правильная девочка. Наверное, нет ничего, что Кристина бы не выдержала и не пережила. Когда она слезает с моих колен, я вдруг ощущаю столь сильную потерю, что это выстреливает в физическую боль. Наши взгляды встречаются, Крис медленно отсаживается. Сердце гудит гулко.
Мама продолжает там что-то лечить, извиняется, просит самому ничего не искать. Я как-то враз охреневаю от того, что человек, который меня растил, — не мой родной отец. Действительно ощущаю нечто похожее на горе, потому что, как бы там ни было, я всю жизнь любил его и старался понравиться. Но шок только начинается.
Мы с птенцом пялимся друг на друга, и оба мгновенно понимаем, что обратно к дружбе не вернемся. Не сейчас, не в этот момент. Остается только одно — максимально продлить время вместе и увеличить количество нежных поцелуев в висок.
— Хорошо, мам, я приеду и поговорим. Спокойной ночи.
Сбрасываю вызов и откладываю мобильник. Кристина вскакивает на ноги, она безумно хороша в моих белых и черных рубашках. Настолько хороша, что я уверен: мы натворим херни, если расстанемся.
Об этом я ей и сообщаю прямо вслух. Представить Крис в чужих рубашках я, может, и смогу потом, когда-нибудь лет через двадцать, но их пережить сперва надо. Я просто в бешенстве. Впечатываю с размаху кулак в руку. Мы расшибемся в ревности, обиде и злости.
Поэтому делаю единственное правильное предложение:
— Слушай, давай забьем? Вообще похер. Детей заводить не будем, как сестру я тебя не воспринимаю. Закроем этот вопрос и продолжим делать все то, что делали. Я… Эй, Крис. — Беру ее за руку, не позволяя отойти. — Я тебя не отпускаю.
— Ты мне угрожаешь? — В ее голосе звучит надежда. Кристина оборачивается, улыбается и смотрит на меня. — Точно?
— Абсолютно.
Рывком снова ко мне. Наши нити дрожат, тонкие, как паутина. Крис поспешно забирается на колени, обнимает руками и ногами, я прижимаю ее к груди, вдавливаю в себя.
— Ты для меня самый важный человек, — шепчет она. — Самый важный. Ты мой человек. Понимаешь? Ты — мой!
Сердце долбится о ребра.
— Если мы решим расстаться, то будем делать это постепенно. Без боли. Ты обещал мне.
— Конечно.
— У нас ничего не получится, но мы это и так всегда знали. Просто еще один фактор. Давай не будем пороть горячку и поступим как взрослые люди. Ты только не бросай меня резко. Не бросай ни в коем случае. Я не готова остаться одной. Даже если вдвоем больно, одной я не могу. Не хочу. Не сейчас. — Она быстро вытирает глаза. — Давай переболеем этим вместе, пожалуйста.
— Обещаю. Я тебя не оставлю. И блядь, с кем-то новым нужно будет обождать. Это мое условие. Малыш, я… твоя вагина слишком мне нравится. Я… не смогу. Знать. Не сейчас.
Она делает вдох-выдох.
— Я постригусь в монашки. Тебе так станет легче?
— Если честно, то да.
— Окей, — нервно смеется. — Договорились. Похоже на план, да? Правду нужно выяснить, и, если она будет не в нашу пользу, мы расстанемся постепенно. Я поживу в монастыре, ты тоже не будешь рвать мне сердце. И мы выживем. Как-то.
Крис берет мой мобильник, снимает блокировку и вновь набирает маму.
— Демьян, мне так жаль, сынок. Мне так жаль… — начинает мать.
— Рада Максимовна, это Кристина Осина. Извините, что, наверное, шокирую вас, я понимаю, вопрос деликатный и по телефону такое не обсуждается. Мне сложно представить, что вы чувствуете, но пожалуйста… Я просто хотела сказать, что мы с Демьяном встречаемся уже больше недели.
— О, Кристиночка, вот это новости.
— Мы были очень счастливы эти дни, — говорит Крис.
— Фух! Сегодня вечер сюрпризов и шок-новостей, да? — пробует шутить мама. — Что ж, поздравляю. Демьян сильно разозлился? Он психует? Кристиночка, вы когда вернетесь? Мне нужно с ним поговорить обязательно, я не хочу, чтобы он придумал то, чего не было.
Мы смотрим друг на друга снова, и на этот раз одновременно ощущаем восторг. Он закипает в крови очагами, постепенно разогревая тело. Едва не срываемся, чтобы накинуться друг на друга и трахнуться. Да так, чтобы до смерти.
Блядь. Бля-я-ядь. Во идиоты.
Я убью своего отца, или кем он мне там является.
Но Кристине этих слов мало, ей нужно еще подтверждение. Властным жестом указательного пальца она призывает меня потерпеть.
— Значит, вы не против, что мы вместе? Мы… любим друг друга. И спим, — поясняет моей матери.
Не родные.
Слава богу. Выдыхаю медленно. Охреневаю. Господи, вот это горочки.
Наверное, моим родителям нужно запатентовать схему «Как сообщить ребенку о том, что он чужой». Шок от того, что я до скрежета зубов хочу родную сестру, настолько сильный, что он и близко не стоит с осознанием, что мой отец — генетически посторонний человек.
Может, это и неправильно, но мне скоро тридцать, у меня такие приоритеты.
— Я поняла, Кристиночка.
— То есть мы занимаемся сексом, — не унимается птенец, и я смеюсь. — Очень много.
— Эм. Хорошо. Бог с вами, — произносит мама. — Кристина, как Демьян? Он рядом? Он не наделает глупостей? Я теперь волнуюсь, у них с Андреем все
