Это несерьёзно - Ольга Вечная
Баженов-старший молчит, и я продолжаю давить:
— Он знает об этом?
— Это все не имеет значения ни для него, ни для Рады, ни для меня. — Андрей Владимирович смотрит внимательно, его глаза в свете огромной люстры над головой лихорадочно блестят. — Я умею любить чужих детей, это моя суперспособность, если хочешь. Демьяна я растил как своего и тебя тоже люблю как дочку, поэтому и требую, чтобы ты была с ним осторожнее. Этот человек действительно может быть опасным. И вообще… — Он мешкает, потом добавляет: — У вас с ним родинки одинаковые. Никогда это не смущало?
Внутри что-то застывает, покрывается миллиардом трещин, будто от точного удара молотка. Осыпается.
— Вы на что это намекаете? — Мой голос непроизвольно дрожит. — В каком смысле одинаковые?
— Твой отец и Рада встречались когда-то давно. Держись от Демьяна подальше, Кристина, так будет лучше и безопаснее для всех. Я выйду посмотрю, что там происходит. А ты… собирай вещи и дуй домой.
Не дожидаясь ответа, Андрей Владимирович разворачивается и действительно выходит из ресторана, оставляя меня в полном замешательстве беспомощно хлопать ресницами.
Какая глупость! Несусветная параноидальная чушь! И тем не менее мозг начинает хаотично анализировать, сопоставлять факты.
Рада Максимовна и мои родители учились в одном вузе и крепко дружили. Не втроем, у них была большая компания, но, когда появился Андрей Владимирович, многие друзья отвалились. Баженов-старший — специфический человек, не слишком компанейский, хотя с моим отцом они легко нашли общий язык. Через папу Андрей Владимирович и познакомился с Марком. Тут все в одной тусовке.
Мысли роятся, как безумные насекомые, сталкиваются, отчего в ушах звенеть начинает, словно мои перепонки опять травмируются. Это какой-то ПТСР, я в прошлое проваливаюсь. Оно будто рядом все это время было, как дыра в земле, глубокая, вырытая Марком яма. Чуть споткнувшись, рискую в нее ахнуться и захлебнуться горечью. Рана болючая, спустя несколько месяцев все еще свежая.
Мир достаточно сильно шатается, стрессы последних месяцев его жестоко раскачали. Картинки перед глазами: разъяренное лицо Марка, сильная боль в ушах. Горячие слезы. Взгляды родителей, друзей, полицейского. Фотографии шлюх, которых бывший муж трахал все годы нашего брака. Красивых шлюх, которым он подарки дарил, пока я дома сидела, как полная идиотка! Эро-клуб как крик души, с кучей обнаженных людей…
Когда через десять минут появляется Демьян, я пьяная в ноль. Мне мало нужно было. Два бокала просекко натощак, и поплыла.
Он хмурый, даже злой. Когда вижу его, внутри такие сильные фейерверки счастья, что, к своему ужасу, думаю: ну брат, ну и что? Я промолчу, он не узнает, и мы продолжим то, что начали. Любить эмоциями и тереться гениталиями.
Потому что как без него? Как его отдать другой из-за того, что… кровные родственники? Какая невообразимая сериальная чушь! После того, что между нами было, я никогда не смогу считать Демьяна просто братом. Возможно, в будущем, когда перегорело бы, когда мы бы остыли друг к другу и разошлись с миром — да. Но сейчас-то мы адово в руках друг друга пылаем!
Встаю и иду навстречу. Шатаюсь. Пьяная. Боже… Я со ступенек подиума, на котором наш столик находится, неудачно сбегаю, спотыкаюсь и падаю! Зажмуриваюсь, уже готовясь к столкновению с полом, но меня ловят.
— Эй, ты чего? — спрашивает Демьян. — Малыш? Тебе плохо?
Мысленно вручаю себе суперприз за то, что не реву прямо сразу, от одного звука его голоса. Едва выровнявшись, обнимаю его за шею крепко, а Демьян обнимает меня. Пахнет потом, будто после пробежки. Я дышу часто, впитываю в себя его энергию, уверенность, стойкость. Моя опора, мой спасательный круг.
— Всё хорошо. Мне хорошо. Я выпила. Тут просекко стоит каких-то бешеных денег, я столько не зарабатываю. Заплатишь, ладно?
— Конечно. Птенец? Из-за меня напугалась? — В его голосе сквозит улыбка. — По-твоему, я так плохо дерусь, совсем ноль? Что ж ты меня так, ниже плинтуса, малышка?
Смеюсь. Вот дурак! И обнимаю еще крепче.
— Я не рискнула выйти за вами.
— Правильно, тебе там делать нечего было, — соглашается Демьян.
Музыка такая красивая играет, и мы как-то незаметно для себя начинаем покачиваться в танце. Я вдыхаю запах Баженова, я его очень сильно люблю.
— Дёма, что там было?
— Я заебался, малыш. Прости, ты не должна меня таким видеть, но ты мне нужна. Я устал.
Отстраняюсь немного, чтобы на лицо посмотреть. Глаза покрасневшие, взгляд расфокусированный: Демьян снял линзы и, полагаю, ничего толком не видит. Беру руку его, хочу костяшки посмотреть, не сбиты ли, но он не дается. Возвращает ладони на талию.
— Не надо, — просит. — Не ругай меня. Ты просила его не трогать, я не трогал все это время, но сегодняшнюю ситуацию спустить на тормозах было немыслимо.
Они действительно подрались. Какой треш. Ему больно, и выносить мозг в этой ситуации было бы самой большой глупостью. Кладу голову на его грудь и киваю.
— Размажь его всеми способами, которыми умеешь, — проговариваю я. — За конченую шлюху и за все те годы, что я хранила верность ему. Ненавижу. Я его ненавижу. Отомсти.
— Спасибо, — кивает Демьян.
— За что?
— За разрешение.
Его тон прокатывается по нервным окончаниям, и я почему-то думаю о «Черных звездах», о том, что он бы вписался. Но становится все равно.
Некоторое время мы еще обнимаемся в танце, после чего Дёма склоняется и целует меня в губы. Чувствую металлический привкус, словно он прикусил свой язык или щеку, и вздрагиваю от неприятных мыслей.
Мой бывший муж — неадекватное животное. Он столько историй рассказывал о дурных, бессмысленных, жестоких драках в юности, и я почему-то в то время восхищалась, не думая, что однажды его агрессия коснется меня или кого-то из моих близких.
Кровного брата? Какой бред. За что родители так с нами? Эти гадкие, отвратительные игры, измены, тайные дети… зачем это все? Как нам с этим жить? Как влюбляться, как верить, как искать свой путь, когда вокруг лишь плохие примеры?
После долгого, самого чувственного в моей жизни поцелуя мы, наконец, друг от друга отлипаем. Демьян слегка улыбается, и заметно, что его губа начинает распухать, а веко опускается. Качаю головой и вновь обнимаю его за шею.
Вижу через плечо Андрея Владимировича. Он один, Марка рядом нет, сидит за столиком и смотрит на нас задумчиво и слегка растерянно. Я обнимаю Демьяна так крепко, как только могу, и зажмуриваюсь изо всех сил.
До отеля на такси добираемся быстро, без пробок. Демьян видит отвратительно, и я веду его за руку. Заваливаемся в номер, жадно
