Хелен Филдинг - Бриджит Джонс: на грани безумия
А, черт. Да зачем это надо? Я ведь просто с Шерон еду. Лучше сосредоточиться на духовном.
Ладно, сейчас ко мне в гости Джуд и Шерон придут. Ура!
Полночь. Чудесно провели вечер. Здорово снова быть втроем. Правда, Шерон довела себя из-за Дэниела чуть не до буйного помешательства и мне пришлось уйму сил потратить, чтобы она не звонила в полицию и не потребовала арестовать его за попытку изнасилования.
– Его увольняют? Ага, видите! – разорялась она. – Дэниел – типичнейший современный мужчина. До него доходит, что женщины превращаются в сильный пол. Он понимает, что ему не остается в мире места, и что он делает? Обращается к насилию.
– Ну он же просто с поцелуями к ней полез, – мягко возразила Джуд, вяло листая журнал «Тысяча и одна фата».
– Ага! Конечно! Ей страшно повезло, что он не ворвался в форме десантника в ее банк и не положил из пулемета семнадцать человек.
Тут зазвонил телефон. Это оказался Том, который по непонятной причине вовсе не собирался благодарить меня за спасение мобильного, стоившее мне таких моральных и физических усилий, а потребовал от меня телефонный номер моей мамы. Том с мамой вообще на дружеской ноге и, похоже, видит в ней колоритную тетку вроде Иваны Трамп или Джуди Гарлэнд[17] (эта взаимная симпатия крайне меня удивляет, потому что всего год назад мама читала мне лекции о том, что гомосексуализм – это «все от лени, просто нежелание утруждать себя отношениями с противоположным полом», но то было в прошлом году). Меня вдруг охватил страх, что Том хочет попросить маму нарядиться в платье с блестками и выступить с песней Эдит Пиаф в клубе «Голубая луна», причем она – по наивности и из самолюбия – согласится, решив, что клуб имеет какое-то отношение к астрономии.
– Зачем тебе ее номер? – с подозрением спросила я.
– Она ведь состоит в каком-то литературном клубе?
– Понятия не имею. Все может быть. А что?
– Жером подготовил сборник стихов, и я ищу для него клубы, где он мог бы с ними выступить. У него уже было одно выступление, на прошлой неделе в СтоукНьюингтоне, прошло потрясающе!
– Потрясающе? – переспросила я, параллельно изображая перед Джуд и Шерон, что меня сейчас вырвет.
В итоге я дала-таки Тому номер, хотя у меня были немалые сомнения в том, что это правильно: вполне может быть, что после отъезда Веллингтона мама не прочь пуститься на поиск новых развлечений.
– Что это за мода на литературные клубы! – воскликнула я, положив трубку телефона. – Может, я ошибаюсь, но, по-моему, они возникают один за другим, как грибы после дождя. Не стоит ли и нам вступить в какойнибудь или туда только «остепенившихся» пускают?
– Конечно, только «остепенившихся», – с уверенностью проговорила Шерон. – Ведь они боятся, что их мозги совсем… Ой, смотрите-ка, принц Уильям!
– Дайте мне, дайте мне, – оживилась Джуд, выхватывая у нее из рук журнал «Хелло!» и впериваясь в фотографию статного отпрыска королевской фамилии. Сама я удержалась от подобного порыва.
Конечно, мне хочется видеть как можно больше фотографий принца Уильяма, и желательно в разных позах и костюмах, но я понимаю, что желание это неправильное и недостойное. Хотя не могу не признать, что в мозгу юного принца, судя по всему, зреет множество великих идей, и предвижу, что, повзрослев, он явит собой фигуру, сравнимую с рыцарями Круглого стола, и, взмахнув в воздухе мечом, положит начало новому миропорядку, так что Билл Клинтон с Тони Блэром покажутся рядом с ним вялыми старичками из давно минувшей эпохи.
– Слишком молодой – это сколько, как вы думаете? – мечтательно спросила Джуд.
– Такого возраста, что тебе в сыновья годится, – произнесла Шерон с такой уверенностью, будто есть правительственное постановление по этому поводу. Хотя, если подумать, в законах наверняка что-то подобное и написано, вопрос только в том, сколько тебе лет.
Телефон зазвонил снова.
– Привет, доченька, у меня новости! – послышался голос мамы. – Твой друг Том – ну, этот, гомосексуалист, – устраивает чтения одному поэту в литературном клубе «Спасательной шлюпки»! Он будет читать романтические стихи. Как лорд Байрон! Правда, здорово?
– Э-э… да… – запинаясь сказала я.
– Вообще-то, ничего особенного тут нет, – заносчиво добавила она. – У нас часто бывают писатели, поэты, актеры…
– Правда? Кто, например?
– Ой, самые разные, доченька. Пенни знакома с Омаром Шарифом, и он как-то читал у нас стихи. В общем, ты, надеюсь, тоже приедешь послушать?
– А когда это будет?
– Через две недели, в пятницу. Мы с Юной приготовим волованы с курицей.
Вдруг меня прошиб страх.
– А адмирал Дарси и Элейн тоже будут?
– Это мероприятие для женщин, как ты не понимаешь! Элейн, конечно, будет, но мужчины появятся позже.
– Но ведь Том с Жеромом там будут.
– Ну разве они мужчины, доченька?
– А ты уверена, что стихи Жерома не покажутся…
– Бриджит, не понимаю, на что ты пытаешься намекнуть. Мы же не вчера родились. Главное в литературе – это свобода самовыражения. Ой, кстати, если не ошибаюсь, Марк тоже туда придет с остальными мужчинами. Он сейчас работает над завещанием для Малькольма – так что все может быть!
Пятница, 1 августа
58,5 кг (полный провал купальниковой диеты), сигареты: 19 (для ускорения эффекта от диеты), калории: 625 (не все ведь еще потеряно).
18.30. Р-р. Р-р-р. Завтра лечу в Таиланд, а у меня вещи не собраны и к тому же до меня сейчас дошло, что «через две недели в пятницу» – это, черт возьми, сегодня и мне надо ехать на поэтические чтения. Ой, как же мне не хочется тащиться в Графтон-Андервуд. Выдался такой чудный жаркий вечер, Джуд с Шерон идут на зажигательную вечеринку. Но, конечно, я должна оказать поддержку маме, «любовному фронту» Тома, высокому искусству и т. д. Уважая других – уважаешь себя. К тому же не страшно, если я не высплюсь и завтра буду уставшей, ведь я еду в отпуск. Сбор вещей много времени наверняка не займет, потому что гардероб мне нужен самый минимальный (всего пара маечек и саронгов!). На упаковку чемодана обычно уходит все время до отъезда, следовательно, правильнее всего будет как можно сильнее это время урезать. Ура! Вот как! Я все успею!
Полночь. Дома. Приехала с большим опозданием из-за всегдашней неразберихи с дорожными знаками (если завтра война, знаки, конечно, лучше не убирать, немцам они сильно подпортят дело). Меня встретила мама, одетая в странный бархатный жакет в восточном стиле – видимо, по ее мнению, так пристало одеваться даме из литературных кругов.
– Ну как Омар? – спросила я, прервав возмущенную тираду по поводу моего опоздания.
