Сладкая месть под Рождество - Элизабет Морган
Теоретически у меня есть все. Я могу улыбнуться любой женщине, которую захочу, и она будет моей.
Но эта скука…
Эта скука от прекрасного исполнения тщательно продуманного плана одолевает меня. Мне кажется, я устал от предсказуемости. От легкости. От всего, что кажется поверхностным и незначительным.
И эти приложения для знакомств, где в профилях ты видишь только лучшее в человеке и сам должен произвести хорошее впечатление всего за десять секунд, кажутся примерно такими же.
К сожалению, прямо сейчас они – единственный вариант, так что я загружаю анкеты, чтобы заполнить пустоту внутри.
Может быть, мне нужен кто-то. Я не ищу ничего серьезного, нужен лишь человек, который поможет избавиться от гнетущей тишины в мои немногочисленные свободные от работы часы.
Я стою в углу, прячась от коллег и сотрудников, а рядом кое-кто маячит.
Не хочу поднимать на него глаза.
Только по тому, как он проскользнул ко мне и молча ждет, что я заговорю первым, я могу сказать, кто это. А я в самом деле не хочу сегодня разбираться с его дерьмом. Так что я пялюсь в экран своего телефона еще несколько долгих и неловких минут, прежде чем наконец посмотреть на него.
Ричард Бенсон прислонился к стене, стоя рядом со мной. Его рука в кармане строгих черных брюк, в которые заправлена белая рубашка на пуговицах, а на скрещенных ногах невероятно дорогие туфли.
Если быть честным, мне он не нравится.
Ричард – слизняк.
Амбициозный, не в хорошем смысле этого слова. Считает, что ему обязаны дать все, что он хочет, а он при этом не должен трудиться так же усердно, как остальные, потому что он такой, какой есть, и этого уже достаточно, чтобы весь мир пал к его ногам. Он тщательно отбирает клиентов, отказываясь представлять интересы тех, кто, по его мнению, не стоит потраченного времени. Зачастую Ричард становится на сторону людей, которых обвиняют в превышении полномочий и преступной халатности.
Он жадный и до денег, и до власти и считает мою фирму отличным инструментом, чтобы получить больше того и другого.
А еще он внук моего партнера по бизнесу и сооснователя фирмы.
Много лет назад Саймон Шмидт связался со мной, после того как я выиграл крайне распиаренное в СМИ дело одного генерального директора, присвоившего деньги компании, которую возглавлял. Саймон хотел, чтобы мы стали партнерами, и он не отступал, пока я не согласился. В течение года мы с ним основали компанию «Шмидт и Мартинес». Несмотря на то что мы были новичками в этом деле, нам удалось подписать контракты с несколькими известными бизнесменами. Мы до сих пор можем похвастаться нашим впечатляющим послужным списком.
Когда мы только начинали, Саймон сказал, что хочет оставить наследство для внука, который только начинал работать в юриспруденции. Он упомянул о своих надеждах на то, что, когда выйдет на пенсию, его старший внук займет его место.
Я больше чем уверен, что тот жаждет, чтобы это случилось сейчас. В прошлом году в это время он мог бы стать самым молодым партнером.
А пока этот титул принадлежит мне, поскольку я создал компанию семь лет назад, когда мне было тридцать пять. Но маленький Дикки, черт его дери, очень бы хотел утереть нос всем своим знакомым. И сделать это достижение очередным сияющим камушком в своей короне.
Я молча осматриваю его с ног до головы, стараясь глазами ясно выразить глубокое неприятие к этому человеку. Я годами пытался сделать это.
К сожалению, он словно щенок, который не понимает гребаных намеков. Вместо того чтобы поздороваться и уйти, он продолжает пялиться на меня с выжидающей улыбкой.
Пытается поговорить со мной, подлизаться, расположить к себе.
Быть с ним в хороших отношениях? Я пас.
– И кто ты такой? – спрашиваю я, показывая на него рукой с телефоном.
– Что?
Он выглядит озадаченным, как будто не понял вопрос.
– Это же хэллоуинская вечеринка. Кто ты такой? – Я приподнимаю бровь, подразумевая еще один вопрос: «Ты тупой?»
– Я… эм… адвокат, наверное? – говорит он, почесывая голову. Я слышал, что у него не свои волосы, хотя это и не мое дело. – Не буду врать. Я не ожидал, что люди и впрямь придут в костюмах по такому поводу. Я думал, мы все несколько… старые для такого.
Он смотрит на меня и на мой простой костюм, и до того, как он успевает подавить эмоцию, я замечаю ее: осуждение.
И именно поэтому он никогда не станет партнером.
Только не при мне, по крайней мере.
Он гребаный лжец.
Он не может скрывать свое осуждение по каждому поводу, которых у него много.
Наша работа как адвокатов заключается в том, чтобы убеждать людей – неважно, в виновности или невиновности, в оправданности поступков и в том, что значит торжество правосудия на самом деле. Выносить окончательный приговор – задача судьи или присяжных, а если мы все делаем верно, то подводим их к нужному решению.
Но мы никогда не судим.
Насчет этого большинство адвокатов, да и большинство людей, заблуждаются. Они считают, что всегда и везде имеют право судить всех вокруг. Делать выводы на основании поверхностных представлений о чьей-то жизни. Решать, достойный ли перед ними человек, обходиться ли с ним по-доброму или жестоко.
В детстве меня учили никогда не судить, и этим же правилом я руководствуюсь в своей работе.
Оно уже не раз сослужило мне хорошую службу.
– В приглашении было сказано приходить в костюмах, – говорю я, показывая подбородком в сторону его деда, чей черный костюм, шляпа-котелок и усы делают его на удивление сильно похожим на человека из игры «Монополия». – Не говоря уже о том, что ты был здесь в прошлом году.
– Да, что ж… какая разница.
Он смотрит по сторонам, оглядывая присутствующих. Я поднимаю руку с телефоном, чтобы вернуться к приложению и продолжить игнорировать этого придурка.
– Так и как дела? – спрашивает он.
Медленно опускаю руку и смотрю на него в упор. Я затягиваю этот неловкий момент, и он начинает дергаться.
Так, это даже весело.
Смотреть, как этот мудак безуспешно пытается подлизаться ко мне? Наблюдать, как человек, вероятно, ни разу в жизни не получавший отказ, пыжится, чтобы заслужить мое одобрение?
Оно того стоит.
Ричард кивает на мой телефон с приложением для знакомств на экране.
– Выбираешь, чью задницу оттрахать? – спрашивает он, а я продолжаю смотреть на него, и мои глаза округляются от неподдельного шока, потому что этой фразы я от него не ожидал.
Мне, может,
