Сквозь тернии к счастью (СИ) - Фарди Кира

И тут… молния… опять…

«Я хочу увидеть Риту!» — выпалил я и зажмурился изо всех сил.

Когда открыл глаза, понял, что нет уже светящейся полосы. Почему возникло именно это желание, я даже не задумывался, настолько оно было естественным и выстраданным.

— Что ты здесь увидел? — спросил отец за моей спиной.

— Падающие звезды.

— Желание загадал.

— Ага!

— Будем надеяться, что исполнится.

Я усмехнулся. Если бы папа знал, что я загадал!

Мы вернулись на виллу почти ночью. Впервые за долгое время я спал без сновидений и на утро встал в хорошем настроении. Весь день сидел на веранде или на причале под надзором охранника Димы и с нетерпением поглядывал на трассу. Каждая машина, мелькнувшая вдалеке, вызывала радостное возбуждение. Но ни одна из них не свернула на нашу дорогу.

День подходил к концу. Приподнятое настроение испортилось и стало как прокисшее молоко: горьким и противным.

— Дима, я хочу домой, — сказал я охраннику и положил руки на колени: пусть везёт кресло. Не хочу им управлять.

Душу отравлял яд предательства. Казалось, что все меня бросили, не хотят общаться. Я понимал, что не справедлив. Это я оборвал контакты, первый перестал отвечать на звонки и смс, но все равно было обидно.

Дима толкал кресло, как вдруг мои уши уловили звук приближавшегося мотора.

— Стой! Повергни!

Охранник вздрогнул, но выполнил приказ. От близкой трассы в нашу сторону направлялась белая машина. Она быстро приближалась. Я задрожал, схватился за рукоятку Меуры, завел мотор и поехал навстречу. Мощное кресло, стоимость которого была не меньше миллиона, походило на миниатюрный автомобиль. У него были толстые автомобильные колёса. Оно легко преодолело береговую полосу и выбралось на асфальтированный участок перед домом.

Мы прибыли одновременно. Мое сердце колотилось как бешеное, пока я наблюдал, как из машины вываливаются мои друзья.

Макс поздоровел. Его уже нельзя было назвать тощим. Он сменил длинные волосы на строгую причёску бизнесмена, драные джинсы на классические шорты. В ушах уже не блестели серёжки пирсинга. Только один маленький бриллиант пускал иногда светлый луч.

У Блонди исчез хвост. На его месте красовался короткий ежик. В сочетании с модной трехдневной щетиной его прическа выглядела стильной.

Маша, казалось, стала ещё выше. Что-то изменилось в ее лице. Я нахмурился. Точно! Брови разлетались на лбу, как два идеальных крыла, губы стали заметно пухлее, а грудь больше. Жертва пластической хирургии. И уже Маша походила на ту резиновую куклу, которую я когда-то поцеловал на спор в холле университета.

Друзья остановились у распахнутых дверей, на секунду замерли, а потом увидели меня и закричали:

— Антоха! Привет! — кинулся Макс.

— Бро! Как ты? Выглядишь молодцом! — вторил ему Блонди, хлопая меня по плечу.

— Антошечка, — наклонилась за поцелуем Маша. Для этого ей пришлось сложиться чуть ли не напополам. — Я так соскучилась, — томно пропела она прямо мне в ухо.

— Ты теперь на этой штуке рассекаешь? — Макс обошёл вокруг кресла. — Классно!

— А экзоскелет не пробовали? — вставил своё Пашка.

После первого порыва радости в его глазах заплескалась тревога. Я искренне был тронут. И чего, дурак, от друзей прятался!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Нет, — раздался сзади голос мамы. — Экзоскелет — это крайняя мера. Пока у нас есть ещё надежда, что Антон полностью восстановится.

— Правда! — Маша захлопала в ладоши. — Это так здорово!

— Ребята, проходите в дом. Я уже накрыла стол.

Мы шумной толпой направились к крыльцу. Макс и Пашка кинулись ко мне, желая помочь, но я гордо нажал на рукоятку Меуры, она заурчала и как настоящий вездеход заехала по пандусу.

— Класс! Вот это зверь! — восхищался Макс. — Антоха, дай покататься!

— Мальчики, что вы как маленькие! — капризно надула губки Маша. — Антону кресло нужно для дела, а вам для баловства.

Максим смутился, а я разозлился. На какой-то призрачный момент я почувствовал себя здоровым и бодрым, будто не было пяти лет страдания и боли.

— Обязательно дам. А сам пересяду временно на другое. У меня целый гараж этих друзей, — весело ответил я и похлопал Меуру по колесу.

Мы ужинали, болтали. Макс рассказывал, что теперь работает в отцовской фирме. Пашка стал одним из директоров холдинга и постепенно забирал управление в свои руки. Его родители перебрались в Майами, и отец все больше отходил от дел. И вообще, я его не узнавал. Он совершенно не походил на того злого и вредного Блонди, которым был в универе. Его даже детским прозвищем теперь стыдно было называть.

Сейчас передо мной сидел грустный человек с тёплыми карими глазами. Он иногда поглядывал на Машу, но по-прежнему держался в стороне.

Машка села за стол рядом. Она подкладывала мне на тарелку лакомые кусочки и все время норовила что-то засунуть мне в рот. Я разозлился.

— Машка! У меня проблема с ногами. Есть я вполне могу сам.

— Но твоя рука…, — она скосила глаза на левую кисть, безвольно лежавшую на коленях.

— Она работает. Смотри!

Я демонстративно переложил вилку в левую руку, наколол огурец и сунул его в рот.

— А мне показалось…

— Когда кажется, креститься надо, — засмеялся Макс, но посмотрел на хмурого Блонди и осекся. — Ладно, я не хотел никого обидеть.

— Машенька, помоги мне, — позвала мама.

— Уф! Наконец женщины оставили нас одних, — засмеялся папа. — Давайте переберёмся на веранду. Здесь, у моря, просто потрясающие ночи. Вчера Антон даже падающие звезды видел и желание загадал.

Мы сели на веранде. Пашка прислонился спиной к столбу, Макс качался в кресле.

— Боже! Как здесь здорово! — воскликнул он. — Когда женюсь, обязательно куплю здесь дом.

— Летом в Израиле жарко, — не согласился папа. — А вот в это время очень даже неплохо. А что, у тебя кто-то уже на примете есть, раз задумываешься о женитьбе?

— Да, встретил тут одну…, — глаза Макса подернулись мечтательной дымкой.

Мы немного помолчали, каждый о своём.

— Коля, помоги мне! — позвала отца мама.

— Слушай, — оживился Макс, — а помнишь девчонку, из-за которой мы разругались перед той аварией?

Его вопрос был как ушат холодной воды мне на голову. Я напрягся, не зная, что ответить.

— Макс, забей! — лениво ответил вместо меня Блонди. — Молодые были, дурные. Много чего сделали, за что теперь стыдно.

Я вытаращил глаза. Что это? Пашка раньше был просто не способен говорить о высоких материях, и понятие «совесть» ему было неизвестно.

— А я помню, — на веранде появилась Маша с подносом в руках. — Я из-за вашего пари столько слез тогда пролила! Да и бунт Антона, видите, чем закончился!

Ее глаза заблестели от навернувшихся слез.

— Ну, попасть в аварию на обледеневшей дороге мог кто угодно из нас, — возразил ей Макс. — Одно с другим не связано. Вспомни, как гоняли!

— Одно дело, гоняли вы, а тут Антошку сбили.

— Так, нашелся такой же, как мы, — продолжал спорить Макс.

— Ладно, хватит об этом! — оборвал перепалку Пашка.

Он ещё больше помрачнел и отвернулся. «Ага! — позлорадствовал я. — Понял, что тогда был неправ!» Эта мысль грела душу.

— Ой, мальчики! — воскликнула Маша. — А я ведь видела эту девчонку. Вы не поверите!

— Когда? — крикнули мы хором: Макс и Пашка удивленно, а я сипло. Отчего-то вдруг перехватило горло, свело его судорогой.

— Через несколько дней после аварии она пришла в универ, разыскивала тебя, Антошечка!

— О боже! — Макс забегал по веранде. — Нищебродка, кажется, решила поиграть в Золушку. И что она хотела?

Я замер. Нет, я буквально окостенел в ожидании ответа. Не мог шевельнуть ни пальцем, ни бровью. Загаданное желание начало сбываться самым неожиданным образом.

— Она ничего не говорила, а вот наглая подружка трясла ее пальцем с кольцом и вопила, что эта девица пришла разыскивать своего мужа.