Не дразни меня - Ольга Сергеевна Рузанова
Мы трахаемся. Дико и примитивно утоляем жажду друг в друге. Он берёт быстро и жёстко, не отвлекаясь на сантименты и нежности. Всё потом, а сейчас инстинкты и удовлетворение низменных физиологический потребностей.
Я срываюсь первой, вцепившись руками в его шею и прикусив зубами колючий подбородок, выгибаюсь в сладчайшей судороге. Адам продерживается ещё полминуты и кончает в меня.
Даёт себе немного времени на восстановление дыхания и поднимается на руках.
- Ты хочешь отвезти меня к родителям? - спрашиваю шепотом.
- Нет.
- Почему тогда до дома не дотерпел?
Он целует кончик носа, а потом, высунув язык, пошло облизывает мои губы.
- Дома повторим.
Я часто-часто моргаю, потому что картинка перед глазами всё время размывается.
- Адам... я не верю...
Проехавшись щетиной по моей щеке, он прикусывает шею.
Мой оборотень. Мой волчара. Всегда так хочу - за ним, под ним.
Потом мы обтираемся салфетками и одеваемся. И если с моими брюками дела обстоят не так плачевно, то блузку придётся выбросить - порванный рукав и выдранные с корнями пуговицы реставрации не подлежат.
- Животное... - ворчу под нос, чтобы не улыбаться, как недалекой дурочке.
Литовский усмехается и пересаживается за руль. Я, накинув пальто на голое тело, занимаю место рядом с ним.
Тепло, негромко играет музыка. Свет фар встречных машин выхватывают из темноты его хищный профиль.
- Адам...
- М?...
- Сколько их было за этот месяц? - выговариваю и тут же прикусываю обе губы.
Не знаю, зачем, но мне нужно знать точное количество и качество прошедших через его постель. Будет больно, но я должна знать правду.
- Кого? - отзывается ровно, как бы между прочим.
- Женщин. Твоих любовниц.
Мотнув головой, он смотрит на меня и возвращает взгляд к дороге.
- Больше не о чем спросить? Это единственное, что тебя интересует, Яра?
- Я приму, Адам!... Мы же почти развелись, и ты не обязан был хранить мне верность...
- Я никого не трахал, - перебивает он.
Застыв, какое-то время пялюсь на дорогу через лобовое стекло. Он так легко сказал эти слова, что они слишком сильно похожи на правду.
- Что, совсем никого?...
- Не до этого было, - буркает, включая поворотник и ловко входя в поворот, - Думаешь, мне больше заняться нечем было?
Безмолвно глотая слёзы, я молчу до самого дома. Только когда внедорожник въезжает на территорию и останавливается у входа, я поворачиваюсь к Литовскому всем корпусом и тихо спрашиваю:
- Адам, ты точно уверен, что не хочешь со мной разводиться?
- На сто процентов. А ты?...
- Я бы, наверное, умерла, если бы мы развелись.
Хмыкнув, он широко улыбается и выходит из машины. Обходит её перед капотом и открывает дверь для меня.
- Считай, я спас тебя от смерти.
Дурак. Вижу же, что у самого внутри всё горит, но продолжает прятать слабость за хмурым видом и шутками.
- А Ян? Ян меня сможет простить?
Мы поднимаемся на террасу и останавливаемся у входа в дом.
- При чём тут он?
- Я обвинила вас обоих. Он, наверное, очень зол.
- Во-первых, Яра, он, как брат, примет любое моё решение и будет уважать тебя, потому что ты мой выбор. Во-вторых, он сам хотел поговорить с тобой и настаивал, чтобы ты узнала правду о... нашей матери.
- Ты не послушал его?
- Нет.
- А Лена не послушала тебя?
- Выходит, из нас четверых она самая умная.
Глава 56
Ярослава
В комнате темно, но неплотно закрытые жалюзи пропускают яркие полоски утреннего света и разбавляют сумрак. Шторм в моей душе улёгся, наступил штиль, и только сейчас я понимаю, как мне не хватало этого дома и его атмосферы в течение месяца.
Насколько тепло и комфортно мне всегда было здесь, настолько холодно и неуютно - в доме родителей.
Адам спит, лёжа на спине и закинув одну руку за голову. Его излюбленная поза. Он уснул под утро, а я так и не смогла - пережитое за день и позже блокирует усталость, а в крови все ещё бродит адреналин. Даже несмотря на то, что сердце бьется ровно и ритмично.
Повернувшись набок, я любуюсь. Его грудь мерно вздымается, глазные яблоки в покое. Пусть спит.
Придвинувшись ближе, прижимаюсь лбом к плечу. Закрываю глаза и считаю собственный пульс.
Чем больше думаю о нас, вспоминаю всё, что Литовский сам делал со мной ночью и заставлял делать меня, тем неистовее он становится. Дыхание рвется, кожа покрывается испариной. Прижимаюсь к каменным мышцам губами, кончиком языка собираю соль. Адам не реагирует, и я продолжаю - покрываю плечо короткими сухими поцелуями и трусь об него лицом.
Потом перехожу на грудь и, услышав глубокий вдох, чувствую, как на мою голову опускается тяжелая ото сна ладонь. Скользит по волосам ниже, находит мою руку и, обхватив запястье, ведёт ею по животу под одеяло прямиком к паху.
Накрывает налитый кровью член, несколько раз, словно инструктируя, двигает вверх и вниз. Поддевает мошонку.
Чёрт... Уткнувшись носом в его подмышку, мгновенно вспыхиваю.
Глотаю воздух микродозами и ласкаю мужа. Грудной рык пускает трепет по моему телу. Зверь проснулся, и он очень голоден.
- Сядь сверху, - просит хриплым голосом.
Я прижимаюсь губами к горячей коже, раз, второй и немного неуклюже седлаю его.
- Разбудила тебя? Прости, я не хотела.
- Я не слышу искренности в твоих словах, - тихо усмехается Адам и кладет руки на мои бедра.
Сжимает до явных отметин, мнёт. Смотрит сонно из-под тяжелых век, медленно облизывает губы.
Я жадно пялюсь и трогаю его ладошками. Не верю, до сих пор не верю, что не сплю!
Поднявшись на локте, Адам проверяет мою готовность пальцами, гладит промежность, размазывая влагу по складкам. А затем, подсаживает меня на свою ладонь, вынуждая подняться на колени, и приставляет член к входу.
- Садись.
Опускаюсь осторожно, но сразу до упора. Он слишком большой для меня.
- Боже... - выдыхаю, чуть двинув бёдрами вперед.
Ощущение, что он достаёт до самого желудка. Сильное растяжение добавляет остроты.
- Если бы развелись, - вдруг проговаривает Литовский, - Уехала бы в Европу? К своему мальчику?
- Не знаю... может быть...
Тыкаю зубочисткой, но, очевидно, попадаю в глаз.
