Плейбой (ЛП) - Грей Ханна

— Будь поосторожнее, Айла, — говорит мама. — Он все еще не оправился.

— Все в порядке, дорогая. Ты не причинишь мне вреда, — говорит он, протягивая руки и обнимая ее. — Готова, чтобы я стал твоим соседом?

— Да! Наконец-то мы сможем посмотреть «Холодное сердце»! — сияет она. — А потом и «Холодное сердце 2»!

— Черт возьми, так и поступим, — Кэм отпускает ее, но сначала целует в лоб. — Спасибо, что заботилась о маме, пока я был здесь.

— Пожалуйста, — мило говорит она. — Но теперь я готова к отпуску.

Все смеются над ее ответом, заставляя Айлу хохотать еще сильнее. Связь, которую они установили за такое короткое время, шокирует. Но это прекрасно. И по какой-то безумной причине я не думаю, что когда-нибудь сможет быть разорвана.

Человек за человеком приветствует его, пока, наконец, не приходит время везти Кэма домой. И, глядя на толпу, я еще раз убеждаюсь, что никто так не любим, как Кэм Харди. Он действительно единственный в своем роде.

И весь мой. Ну, мой и Айлы.

Кэм

Пока Эддисон купает Айлу, я лежу в постели в гостевой комнате, бесцельно перебирая каналы. Наконец, я останавливаюсь на «Сводных братьях».

— Тук-тук, — произносит тренер, приоткрывая дверь чуть шире. — Как обустраиваешься, Харди?

Я приглушаю звук и потягиваюсь.

— Неплохо. Спасибо еще раз, что позволили здесь остановиться, — смеюсь я. — Или, вернее, за то, что ответили «да» Эдди, когда она попросила?

— Моя девочка ни за что бы не позволила тебе вернуться в квартиру, — отвечает он, усаживаясь в кресло в углу. — Она беспокоится о тебе. И ей очень жаль.

— Не стоит, тренер. Я сделал то, что должен был.

Его лицо искажается от боли.

— Это должен был быть я. Должен был прыгнуть до того, как успел это сделать ты. Прости, сынок. Я был парализован страхом, а тебе теперь расплачиваться. Она моя дочь; мой долг — защищать ее.

Я опускаю взгляд, делая глубокий вдох.

— Поверьте, сэр, даже если бы вы выпрыгнули первым, я бы сделал это следом. Так что, прошу, не вините себя за то, как все обернулось, — ухмыляюсь я, задирая подбородок. — К тому же, вы заходили недавно в «Фейсбук»? Меня называют героем.

Я говорю это, чтобы разрядить обстановку, но в глубине души понимаю, что не герой. Я должен был прийти раньше. Эддисон — настоящая героиня, защищавшая Айлу, пока были на той заправке.

— Что ж, ничего не поделаешь. Стоит отдать должное. Ты герой, Харди. И я благодарен, — он прочищает горло. — Но еще нужно кое о чем с тобой поговорить. О том, с чем бы предпочел подождать, но кажется, ты должен знать.

Я смотрю на него, предчувствуя, что слова могут не совсем совпасть с моими ожиданиями.

— Звонили из Бостона?

Он медленно кивает.

— Да. Я разговаривал с тренером Монтгомери из «Брюинз» несколько дней назад, — они бросает на меня извиняющийся взгляд. — Они не отступают, но хотят убедиться, что ты полностью выздоровеешь, прежде чем окончательно приглашать на сезон.

— Почему мне кажется, что вы что-то недоговариваете? — спрашиваю я. — Что еще, тренер?

— По правде говоря, Кэм, я думаю, тебе стоит отложить переезд — до следующего сезона в Бруксе. Конечно, я бы хотел, чтобы ты остался игроком еще год, и, очевидно, это было бы лучше для моих девочек, но, что еще важнее, твоему телу нужно дополнительное время, чтобы восстановиться. Знаешь, перед тем как отправишься в большую лигу, — вздыхает он. — Потому что играть в НХЛ — это совсем другое.

— Вы думаете, что я смогу вернуться? К хоккею? К игре?

Его глаза сужаются.

— Нет никаких сомнений, Харди. Но сделай это на своих условиях. Поверь, у тебя есть все данные, чтобы прийти туда. Просто я не хочу, чтобы ты катался, пока не будешь полностью готов, — он качает головой, глядя на мое тело. — Тебя подстрелили две недели назад. Дай себе время залечить раны.

Вставая, он окидывает взглядом комнату, которую для меня украсила его дочь, и улыбается.

— Как бы ты ни решил, все будет хорошо.

И выходит из комнаты, оставляя меня с ворохом мыслей, которые предстоит распутать.

Глава 29

Кэм

Я сижу в кабинете, ослепляемый слишком ярким светом, и испытываю парализующий страх в ожидании слов: что-то зажило неправильно. Но страх, который испытываю сегодня, ничто по сравнению с тем, что чувствовал двенадцать недель назад. В худший день моей жизни.

Я крепко зажмуриваюсь, и ладони начинают потеть. Видение Айлы и Эддисон, которых держат на мушке, проникает в каждую клетку тела. Я возвращался в это мрачное место чаще, чем хотелось бы признать. Но после всего, через что прошла Эдди, последнее, в чем она нуждается, — это мысль о том, что я слишком слаб, чтобы быть рядом с ней и Айлой. Поэтому скрываю это как можно лучше, натягивая беззаботную ухмылку, в совершенстве освоенную за большую часть жизни.

Команда не только не попала в «Замороженную четверку», но и я не участвую в НХЛ. Пока что. «Брюинз» не отозвали предложение, но хотели подождать и посмотреть, полностью ли я выздоровею. И учитывая тот факт, что никто, включая меня, не знает, буду ли когда-нибудь прежним, я ожидал именно этого. Но когда тренер предложил еще год поиграть за Брукс, чтобы полностью восстановиться, я решил, что он прав. Не помешает и то, что я буду на последнем курсе Эддисон. И пока попытаюсь вернуться к тому уровню игры, которым владел, появятся и другие предложения. По крайней мере, я на это надеюсь.

Главное, что я жив. Эддисон с Айлой тоже. Без любимых людей карьера ничего не стоит. Поэтому я знаю, что через год придется составить план, чтобы обеспечить существование Эдди и меня, живущих в разных штатах, но мы справимся. Всегда справляемся.

Дверь распахивается, избавляя меня от мыслей.

— Что нового, док? — киваю я в сторону истории болезни в его руке. — Там должны быть хорошие новости.

Он садится, подкатывая кресло ближе.

— На самом деле, мистер Харди, так и есть. Вы с блеском прошли все назначенные тесты, — он делает паузу, откладывая историю болезни. — Мы никогда не можем точно сказать, как поведет себя тело после такой травмы, какую перенесли вы. Огнестрельное ранение в грудь с множественными осложнениями, и все же вы боролись за выздоровление. Поэтому вот что хочу сказать… будь я игроком, поставил бы на то, что к следующему сезону вы вернетесь на лед в прежней отличной форме, — он поправляет очки. — Это будет непросто…

— Никогда не бывает легко, — перебиваю его. — И я бы не хотел, чтобы было иначе.

Его губы слегка приподнимаются.

— Рад это слышать, потому что путь будет не очень-то увеселительным. Ты привык постоянно тренировать тело. И хотя все еще занимаешься реабилитационной терапией, мы оба знаем, что это не то же самое. Так что, учитывая тот факт, что у тебя была серьезная операция, впереди долгий путь. Но я вижу, что ты этого хочешь. Поэтому не питаю никаких сомнений в том, что справишься со всеми трудностями.

— Хотите сказать, что я был лентяем последние двенадцать недель, док? — шучу я.

— Вовсе нет. Физическая терапия — это тяжелый труд. Мне довелось пройти через это, когда много лет назад делали операцию на позвоночнике. Но я разговаривал с доктором Палмером в кабинете физиотерапии, и он был поражен твоей целеустремленностью. Сказал, что с тобой никогда не бывает скучно.

— Приятно знать, — я чешу подбородок. — Он похож на старого ворчуна. Рад слышать, что дело лишь в выражении его лица.

— Он мой младший брат, — серьезным тоном произносит доктор, и мои глаза тут же расширяются.

— Ох… черт. Прошу прощения, — я кашляю, пытаясь придумать, что, черт возьми, сказать в попытке исправить это. — Насколько могу судить, выглядите вы ничего, если позволите так выразиться.

Он взрывается смехом.

— Я шучу, мистер Харди. Доктор Палмер действительно стар и ворчлив, — встав, он пожимает мне руку. — Было очень приятно поработать с вами. Когда-нибудь, когда будете в НХЛ, я с нетерпением жду возможности похвастаться, что помог залечить игрока, который прыгнул в окна и спас жизни семи человек. А пока, вместо того, чтобы спасать жизни, попробуйте, может быть, кулинарный класс или гольф. Что-нибудь менее… опасное, — он отступает, держа руку на дверной ручке. — Если что-нибудь понадобится, звоните. А теперь идите домой и отпразднуйте.