Некровные узы (СИ) - Салах Алайна
Она давится, издавая глухой чавкающий звук, по искусственному румянцу начинают течь белые дорожки слёз. От минета ещё никто не умирал, поэтому я не собираюсь останавливаться.
— Просто дыши, — советую ей, прежде чем сжать рукой волосы и снова глубоко толкнуться ей в глотку.
Мне нравятся эти хлюпающие звуки и мычание, когда член погружается в горло, ударяюсь о стенку. Нравится, как спазмы гортани плотнее обхватывают его, и когда вибрация давящихся стонов резонирует прямиком в пах. Мне нравится контролировать этот процесс. Трахаю всегда я, даже когда мне сосут.
Вытаскиваю член, наблюдая, как с припухших губ тянется густая слюна. И это мне тоже нравится.
— Вставай на четвереньки, — киваю в сторону кровати.
В пятнах размазанной туши сверкают слёзы и нерешительность, но я и не обещал куннилингус и ваниль. Я не держу насильно — она всё ещё может отказаться и уйти.
Но Кони не использует свой шанс и послушно карабкается на кровать, отклячивая зад. Светлые волосы, белая спина и упругая задница. Ничего лишнего. Я загоняю в неё член, с удовлетворением отмечая, что она мокрая. В ту же секунду раздаётся ее громкий визг, что плохо, потому что в соседней комнате спит Тина.
— Будь тихой. Зажми зубами подушку, пока не привыкнешь.
В ответ слышится лишь жалобное всхлипывание, но оно меня не трогает. Мы с ней договорились. Это был её выбор.
Толчок — задушенный крик, ещё один — снова. Знакомая механика. Я могу делать это часами, пока физиология не приведёт к естественной развязке. Представляю, как стонет Тина. Протяжно и глубоко. Не визжит пискляво, как тело подо мной. Её крики я буду ловить ртом, а не душить подушкой. Возьму её боль в себя по максимуму. Буду упиваться каждой секундой обладания ей.
— Пожалуйста, я больше не могу…
Короткая фраза, произнесённая дребезжащим голосом, возвращает меня в реальность, в которой я трахаю суррогат своего наваждения.
— Заткнись, — опускаю ладонь на её ягодицу. Тело мычит и вновь утыкается головой в подушку.
Я далёк от того, чтобы кончить, но останавливаться не собираюсь. Мне нужна эта развязка.
Шестое чувство заставляет меня поднять глаза, и в этот момент я встречаюсь взглядом с ней. Моей коллекционной моделью, стоящей в дверях спальни.
Я не страдаю эксгибиционизмом: мне не нужны лишние глаза, чтобы кончить, но появление Тины — это инъекция виагры, загнанная в сердце. Рутинный трах внезапно обретает новый смысл. Член напрягается так, что из глаз сыплются искры, и кровь гудит в венах, заглушая крики подо мной.
Жду, что Тина развернётся и убежит, но этого не происходит. Кусая губы, скользит по мне взглядом, и в изумрудных глазах я вижу страх и сжигающую похоть. Её вздымающаяся грудь под белой майкой с просвечивающими напряжёнными сосками, пылающие щёки и расширенные зрачки говорят, что ей нравится наблюдать за мной. Поэтому я продолжаю трахать податливое тело, сосредоточившись на зрительнице. Сейчас это Тина стонет подо мной, её гладкие ягодицы сжимает моя рука, и влажная плоть туго обхватывает мой член. И это, блядь, охеренно.
Очередной крик той, кто сейчас, определённо, лишний в этой комнате, вклинивается в мой личный вакуум.
— Алекс… я больше не могу…
— Закрой свой рот.
Тина слабо дёргается, пытаясь отвести взгляд, но я держу её в фокусе, не позволяя этого сделать. Хочу, чтобы она в полной мере ощутила, каково это — стонать подо мной. В её потемневшем взгляде я вижу немой отклик. И вот она уже не стоит в дверях этой комнаты. Она подо мной, хлюпает возбуждением, жмурит глаза, похотливо стонет, пока с готовностью принимает меня в себя.
Раскалённая магма несётся по позвоночнику прямиком к члену, и я едва успеваю заморозить стон в горле, потому что взрыв настолько силён, что на мгновение я лишаюсь способности видеть. Когда открываю глаза, Тины уже в комнате нет.
Отстраняюсь от всхлипывающего тела и стягиваю презерватив.
— Было так больно? — спрашиваю больше для того, чтобы обозначить, что мы закончили. Я знаю, что не всё так плохо, потому что чувствовал ее оргазм.
Кони молча шмыгает носом и, закутавшись в одеяло, следит, как я нащупываю в кармане брюк мобильный телефон.
— Вызову тебе такси, — поясняю, тыча на клавишу вызова. — Если тебе нужно воспользоваться душевой, не затягивай с этим.
По разочарованному взгляду вижу, что она на такое не рассчитывала. И так происходит почти всегда. К чему искать скрытые мотивы и придумывать то, чего нет? Если я не хотел знать её в начале вечера, так почему должен захотеть это сделать, после того как удовлетворил свою потребность? Я ведь честно сказал ей то, что имел в виду. Этим современное общество меня раздражает: слова не значат ничего. Люди говорят «да», на самом деле, имея в виду «нет», разбрасываются обещаниями словно мусором, забывая о них через минуту. Если бы они относились к словам не так легкомысленно, жить было бы гораздо проще. Но к счастью, это не моя проблема.
Пока Кони нехотя сползает с кровати и натягивает платье, я иду в душ. Теперь я знаю, чьё лицо имеет мой самый сильный оргазм.
Бонус 3
— Что будешь делать? — слышится за спиной голос Зеда.
Я не поворачиваюсь и не отвечаю. Мне требуется время, чтобы задушить немую ярость, превращающую рассудок и здравый смысл в пепел. Ублюдки посмели подобраться к моей семье. Стреляли по машине, в которой сидела моя жена. Беременная моим ребёнком. Напугали её до слёз.
Мне необходимо успокоиться, потому что гнев и эмоции — плохие советчики, но пока не выходит. Закрываю глаза и делаю несколько глубоких вдохов. Представляю, как прижимаю пистолет ко лбу ублюдка и вышибаю ему мозги. Я так сильно хочу, чтобы фантазия была реальной, что почти чувствую сладковатый удушливый запах смерти и брызги мозгов на собственном лице. Ярость немного отступает, но разум всё ещё напряжён. Тогда я представляю ещё одного беспредельщика, привязанным к металлическому стулу. В последний раз смотрю в перекошенное лицо, перед тем как вогнать лезвие в глазницы, упиваясь тем, как жизнь вытекает из его тела вместе со зрачками. Да, именно так всё и будет. Гнев постепенно отпускает тело, и мозг начинает работать в привычном режиме холодного расчёта.
— Лечу в Дамаск, — поворачиваюсь лицом к Зеду, с удовлетворением отмечая, что голос звучит спокойно.
Зед понимающе кивает и берётся за ручку двери.
— Соберу чемодан.
— Я лечу один.
— Алекс…
— Не надо.
Зед слишком хорошо меня знает, чтобы спорить или пытаться переубедить. Он прекрасно понимает, для чего эта поездка. И знает, что, возможно, мы видимся в последний раз.
— С этой минуты Тина твой приоритет. Не спускай с неё глаз ни на секунду. С ней и с моим ребёнком ничего не должно случиться.
Мне не нужно повторять дважды или заглядывать ему в глаза, чтобы убедиться в том, что всё будет выполнено, как я сказал. Моей семье ничего не грозит в моё отсутствие.
— Я не хочу, чтобы ты уезжал, — губы Тины дрожат, когда она цепляется за мой пиджак, словно потерпевший кораблекрушение за останки тонущего судна. — Пожалуйста, останься.
Я не могу остаться, даже если бы захотел. Встреча с дьяволом должна состояться в самое ближайшее время, и только от меня зависит, смогу ли я обвести его вокруг пальца и выкроить ещё немного времени для себя. Потому что я хочу. Коварный урод идеально подгадал время взыскания долгов, когда желание жить особенно сильно и когда есть, что терять.
Впитываю родные очертания, чтобы дать себе стимул грызть в три раза сильнее. Я должен к ней вернуться. Должен увидеть своего ребёнка. И пусть шансы невелики, но, чёрта с два, моя семья будет жить в страхе. Я ответственен за них, и собираюсь сделать так, чтобы им никогда ничего не угрожало. Даже ценой собственной жизни, если понадобится. Мой ребёнок ничего не будет бояться.
Тина отступает назад и отворачивается. Злится. Это нормально. Все лучше, чем её слёзы. Собираюсь уйти, чтобы не затягивать момент расставания, но простреливающая боль в левой половине груди пригвождает меня к месту. Может быть, я вижу её в последний раз.
