Мануэл Карлус - Во имя любви: Жертвоприношение
– Анита сказала мне, что ты передал двух рожениц доктору Висенти, – осторожно подступила к сыну Мафалда. – Что с тобой происходит, сынок?
– Ничего особенного. Просто плохо себя чувствую. Врачи ведь тоже иногда болеют, мама!
Он не мог сказать отцу и матери, что болен не физически, а душевно. И вообще никому не мог рассказать о той страшной тайне, которая лежала на нем тяжким грузом, который угрожал окончательно уничтожить его.
Единственным человеком, который мог и должен был разделить с ним эту непосильную ношу, являлась Элена, и Сезар в конце концов пошел к ней.
Она испугалась, увидев его на пороге своего дома.
– Не надо было тебе приходить без звонка. Что подумает Атилиу? Как я объясню ему твое присутствие?
– Я больше не мог терпеть, – ответил ей Сезар. – Надо что-то делать!
– Что?
– Мы должны рассказать всем правду.
– Ты с ума сошел!
– Нет, пока еще не сошел, но скоро это может случиться, если мы ничего не изменим. Я не могу так жить. Чувствую себя подлецом, боюсь принимать роды и прикасаться к младенцам. К профессии своей стал питать отвращение…
– Я знаю, тебе очень тяжело. Но мне – еще тяжелее.
– Это был твой выбор. А я только пошел у тебя на поводу, о чем сейчас горько сожалею.
– Но ты ведь тоже это сделал во имя любви, – напомнила ему Элена.
– А я теперь вовсе не уверен, что Эдуарда одобрит наш поступок, когда узнает о подмене детей.
– Бог с тобой! Она ничего не должна узнать! Зайди к ней, посмотри, как она счастлива с ребенком, и ты успокоишься.
– А может, мне и к Атилиу зайти? Посмотреть, насколько счастлив он? – горько усмехнулся Сезар.
– В страданиях Атилиу виновата одна я. Это мой грех, а возможно, даже преступление. Но все можно пережить.
– Неужели ты ни в чем не раскаиваешься?
– Нет, – твердо ответила Элена, хотя на самом деле ее тоже терзали бесконечные сомнения и тяжесть вины не давала ей покоя.
– Это жестоко! – бросил ей обвинение Сезар. – Выходит, я тебя совсем не знал.
– Перестань! Не добивай меня! – взмолилась Элена. – Ты ведь был там и знаешь, почему я так поступила.
– Нет, я теперь уже ни в чем не уверен. У тебя мог быть и другой мотив. Ты ведь с самого начала не хотела этого ребенка, даже аборт собиралась делать. А потом решила родить не столько для себя, сколько для Атилиу. Когда же умер ребенок Эдуарды, у тебя появилась возможность избавиться от своего… Разве не так?
– Неужели ты думаешь, что я на такое способна?! – с изумлением и обидой спросила Элена.
– После всего случившегося я могу думать о тебе все что угодно, – с сожалением констатировал Сезар. – Ты права в одном: не надо было мне сюда приходить в расчете на твою поддержку!
Он ушел, а Элена почувствовала, что ее сердце и разум тоже могут не выдержать, если она не поделится с кем-нибудь своими переживаниями. Но кому возможно доверить такую чудовищную тайну?! Самые близкие – Эдуарда, Атилиу, даже Виржиния – исключаются. Обратиться за помощью к психоаналитику – значит подвергнуть огласке саму тайну. А прежде чем идти к священнику, надо глубоко и искренне раскаяться. Остаются только молитвы, но и они не приносят желанного облегчения душе.
Даже выплакаться как следует Элена не могла после расставания с Сезаром, потому что дома был Атилиу.
И тогда она тихо прошла в свою комнату, достала из шкафа старый дневник, который не вела уже много лет, и подробно изложила в нем события той роковой ночи, когда ей пришлось поменять своего живого младенца на умершего сына Эдуарды. Затем написала о своих нынешних страданиях и почувствовала, что ее измученной душе стало чуточку легче.
Глава 27
Марселу не слишком нравилось то, что Элена кормит грудью его сына, однако он вынужден был с этим мириться, особенно после того, как стал свидетелем душераздирающей сцены, продолжавшейся едва ли не всю ночь. Малыш был явно голоден и оттого пронзительно кричал, но материнское молоко его не удовлетворяло, он отворачивался от Эдуарды, а бутылочку с детским питанием вообще отказывался брать в рот.
– Теперь его сможет накормить только мама, – обреченно произнесла Эдуарда. – Но не вызывать же ее сюда ночью!
– Вот видишь, к чему приводит твое попустительство, – рассердился Марселу. – Нельзя было привлекать Элену к кормлению! А теперь он привык к молоку бабушки, и твое его не устраивает. Вообще все это очень странно. Пусть даже у тебя мало молока, но оно должно нравиться Марселинью гораздо больше, чем бабушкино.
– Ты забыл, что в первые дни у меня его совсем не было, ни капли. Вот Марселинью и привык сосать грудь бабушки.
– Но почему он отказывается от детского питания? – возмутился Марселу. – Все дети едят, а наш – какой-то особенный?
– Возможно, – с нежностью произнесла Эдуарда. – Тише, мой маленький! Сейчас мама попробует тебя убаюкать.
Но уснуть им всем троим в ту ночь так и не удалось. А рано утром позвонила Элена:
– Мне приснился тревожный сон. С Марселинью все в порядке?
– Нет, он всю ночь плакал. Хочет кушать, – сказала Эдуарда.
– Почему же ты не позвонила мне? – отругала ее Элена. – Я бы и ночью примчалась! Но теперь подождите еще немного. Через несколько минут я буду у вас.
– Между Эленой и Марселинью установилась какая-то телепатическая связь, – недовольно заметил Марселу. – Ты считаешь это нормальным?
– А почему нет? Она же его родная бабушка!
– Моя мама тоже ему родная бабушка, – обиделся Марселу.
– Если бы она имела возможность кормить Марселинью грудью, то не исключено, что ей бы тоже сейчас приснился тревожный сон, – привела веский довод Эдуарда.
Элена же тем временем уже добралась до квартиры Марселу, и малыш, услышав ее голос, сразу затих и стал активно причмокивать своими пухленькими губками, словно искал заветную грудь.
– Невероятно! – изумился Марселу. – Неужели он в таком крошечном возрасте уже различает голоса?
– Я думаю, он чувствует меня сердцем, – сказала Элена, унося Марселинью в детскую.
Через несколько минут она вышла оттуда, сообщив, что он наелся и сразу же уснул.
Поэтому Марселу и не стал возражать против услуг Элены.
Но однажды Бранка приехала навестить внука и застала Элену за кормлением Марселинью.
– Я была в шоке! Мне показалось, что я схожу с ума, – рассказывала она потом Арналду. – Представляешь, вхожу в детскую, а там Элена кормит своей огромной грудью моего внука! Это же чудовищно! Это противоестественно!
– Я в таких вещах плохо разбираюсь, – сказал Арналду. – Слышал только, что у Эдуарды мало молока.
– Конечно, она же – девчонка! – подхватила Бранка. – К тому же – со слабым здоровьем. Какое там может быть молоко! А из Элены оно так и брызжет! Я сама видела. Но кто может сказать, что это за молоко? Одна моя знакомая пережила сильный стресс, и молоко у нее скисло прямо в груди. Да, стало йогуртом. А на Элену свалилось настоящее горе, так, может, у нее в груди и не молоко вовсе, а яд! Нельзя допустить, чтобы Элена кормила Марселинью!
