Маргарет Пембертон - Богиня

Валентина оглядывала себя в трельяж туалетного столика. Волосы забраны в узел на затылке, оттеняя бледность лица. Платье из серебряной парчи с глубоким вырезом, доходящим на спине почти до талии, чувственно льнет к телу. Сегодня нет места мрачным мыслям! Сегодня решающий вечер в ее жизни!

Видал в белом галстуке и черном фраке безупречного покроя стоял на пороге: высокий, стройный, с мощными широкими плечами и ленивой грацией хищного зверя.

Валентина, вырвавшись от Элли, так и не успевшей застегнуть молнию у нее на платье, подбежала к нему.

– Ты чудесно выглядишь, Видал. Совсем как аристократ в одном из фильмов Сесила де Милла.

Видал поймал ее и крепко прижал к себе.

– Я и есть аристократ, – сухо сообщил он. – И при желании мог бы поставить перед своим именем с десяток вполне законных титулов.

Валентина вспомнила его портсигар с бриллиантом и выгравированным гербом.

– Почему же ты не сделаешь этого? – удивилась она. – Американцы любят титулы.

– Потому что давно и бесповоротно порвал с той жизнью и не имею ни малейшего желания тащить остатки былого величия с собой в настоящее.

Валентина прижалась к Видалу. Он постоянно изумлял ее. Порой она задавалась вопросом, действительно ли знает о нем хоть что-то.

– Мне все равно, принц ты или крестьянин. Я тебя люблю, – прошептала она, сияя полными невыразимой любви глазами.

– В таком случае, возможно, Элли согласится оставить нас наедине на несколько минут.

– Но я не готова, – в ужасе запротестовала Валентина. – Волосы опять растрепались, и платье даже не застегнуто.

– Это очень важно, – с серьезным видом настаивал он. Мгновенно охваченная паникой Валентина резко вскинулась. Неужели Тео по-прежнему желает передать ее «Метро-Голдвин-Мейер»?

Видал слегка подняв брови, кивнул Элли, и та поспешно вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

– Тео не соглашается, чтобы я снималась в комедии? Ему не понравилась моя игра в фильме «Женщина в алом»?..

– Соглашается, и вне себя от восторга, – пробормотал Видал внезапно охрипшим голосом, расстегивая молнию и целуя Валентину в чувствительное местечко за ухом.

– Но что такого важного ты хотел мне сказать? – недоуменно охнула девушка.

Губы Видала скользнули по щеке, впились в ее рот. Серебряная парча легла сверкающим озерцом у ног Валентины.

– Видал! Нет! У нас нет времени! Я уже опаздываю, а мы должны быть в театре через двадцать минут! Люди ждут, – слабо отбивалась Валентина, поскольку намерения Видала становились все более очевидными.

– Пусть подождут, – пробормотал он, и от этих голодных, почти грубых ноток в голосе у нее по спине пробежал колкий озноб желания, такого же первобытного, как и у Видала. Тео, премьера, бесчисленные звезды, съезжавшиеся в кинотеатр Громена, – все было мгновенно забыто.

Еще несколько минут – и оба остались обнаженными. И пока обезумевшие толпы поклонников визжали и вопили при виде Саттона, Лейлы и Рогана Тенанта, прибывшего в «ланчии», сиденья которой были покрыты шкурами леопарда, исполнительница главной роли и режиссер сплетались в безумных, отчаянных объятиях на полу, не заботясь о времени, безразличные ко всему на свете, кроме друг друга.

– Господи Боже, – прошептала Валентина, не выпускавшая руки Видала с той минуты, как «роллс-ройс» попал в пробку за несколько кварталов до кинотеатра. – Такое всегда творится на премьерах?

Восторженно вопящие поклонники заполонили мостовые, преграждая дорогу автомобилям.

– Слава Богу, нет. Мы должны благодарить рекламную машину Тео за этот зверинец.

Полицейский на мотоцикле пробился к самому «роллс-ройсу», и Видал опустил окно. Шум стоял оглушительный.

– Прошу прощения, сэр. Мы никак не сможем очистить улицу. Боюсь, вам придется идти пешком. Мы постараемся вас проводить.

– Через эту толпу? – охнула Валентина, бледнея.

Видал мрачно кивнул:

– Он прав, Валентина. Если машина продвинется вперед хотя бы на дюйм, мы обязательно задавим кого-нибудь. Держись поближе ко мне и ни на секунду не выпускай мою руку.

Полиция окружила их, как только они вышли из автомобиля. Раздались дикие приветственные крики.

– Ва-лен-ти-на! Ва-лен-ти-на! – скандировала толпа.

– Это, – прокричал Видал, перекрывая шум, – и называется быть звездой!

Валентина, споткнувшись, едва не упала; потерявшие голову люди продолжали напирать на полисменов.

– Но они даже не видели меня на экране!

– Эти пустяки никого не волнуют! И не нужно выглядеть такой испуганной. Улыбайся даже через силу!

Перед лицом Валентины взрывались фотовспышки, почти ослепляя ее. Перед театром были воздвигнуты настоящие баррикады, и неистовые фанаты буквально бросались на них, так что Валентина каждую минуту ожидала, что они, прорвав ограждение, попросту раздавят ее. Со всех сторон тянулись руки, чтобы коснуться новой звезды.

Единственным способом справиться с нараставшей истерией было притвориться, что все это происходит не на самом деле. Просто съемки очередного фильма. Валентина посылала воздушные поцелуи, улыбалась, и толпа окончательно обезумела. Когда они ступили в вестибюль, на улице все еще выкрикивали ее имя.

Тео и эскорт капельдинеров поспешили к ним.

– Ну, видели ли вы когда-нибудь нечто подобное? – восторженно осведомился Гамбетта. – Мы творим историю Голливуда! Сегодняшний вечер не повторится и через тысячу лет!

Видал, привыкший к манере Тео вечно все преувеличивать, просто кивнул, стараясь побыстрее увести Валентину от стрекочущих камер в зрительный зал.

– Пойдем скорее, Тео. Валентина не привыкла ко всей этой шумихе.

– Благодаря всей этой шумихе она станет самой прославленной звездой десятилетия! – справедливо заметил Тео, обнимая обнаженные плечи девушки. Репортеры лихорадочно защелкали фотоаппаратами. – Она так естественна! Ты только послушай их! Все без ума от нее!

– Но они ничего обо мне не знают, – с улыбкой запротестовала Валентина, наблюдая, как Тео выпускает кольца голубоватого дыма.

– Пусть все так и остается, – кивнул Тео и, наконец отвернувшись от репортеров, шагнул в темный коридор. – Как только они узнают что-то вроде правды, мгновенно потеряют интерес. Им необходима иллюзия. Иллюзия на экране и в личной жизни. Скармливайте им побольше сказок и выдумок, дорогая, и никогда не ошибетесь.

Под руку с Видалом Валентина направилась в зрительный зал, полный людей, которых она до этого видела лишь на газетных и журнальных снимках. Джоан Кроуфорд, неотразимая в черном, вышитом стеклярусом платье с высоким воротом, цинично оглядывавшая публику, Бетт Дэвис в алом шелке, с белой розой на плече, мимолетно улыбнувшаяся Валентине; Кларк Гейбл и Кэрол Ломбард; Мэрион Дэвис и Уильям Рендолф Херст. Ирвинг Талберг, начальник производственного отдела «Метро-Голдвин-Мейер», рядом с боссом Луисом Б. Мейером.