Маргарет Пембертон - Богиня

Под руку с Видалом Валентина направилась в зрительный зал, полный людей, которых она до этого видела лишь на газетных и журнальных снимках. Джоан Кроуфорд, неотразимая в черном, вышитом стеклярусом платье с высоким воротом, цинично оглядывавшая публику, Бетт Дэвис в алом шелке, с белой розой на плече, мимолетно улыбнувшаяся Валентине; Кларк Гейбл и Кэрол Ломбард; Мэрион Дэвис и Уильям Рендолф Херст. Ирвинг Талберг, начальник производственного отдела «Метро-Голдвин-Мейер», рядом с боссом Луисом Б. Мейером.

Ошеломленная, растерянная, Валентина прошла вслед за Видалом на почетное место и, когда свет погас, крепко стиснула его пальцы. Час пробил. Все ее актерское будущее зависит от того, как публика примет фильм, как отнесутся к ее игре критики, репортеры и киномагнаты. Она не могла заставить себя поднять глаза на экран и, зажмурившись, начала молиться.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она услышала свой заключительный монолог. Всего один молниеносный удар меча унес жизнь ее семнадцатилетнего сына в кровавом сражении при Тьюксбери. Муж убит по приказу узурпатора Эдуарда, захватившего трон. Все, за что Маргарита боролась так упорно и мужественно, потеряно навсегда. И все же она стояла с гордо поднятой головой на борту корабля, уносившего ее в ссылку, во Францию, несломленная, неуниженная, не павшая духом.

Белые холмы Англии таяли вдалеке, и Маргарита шептала последнее «прости» земле, которую полюбила, погибшим мужу и сыну.

Свет вспыхнул, но в зале царила тишина, хотя на глазах почти у всех зрителей блестели слезы.

– Им не понравилось. – в ужасе прошептала Валентина Видалу. – Не понравилось!

Но тут раздались бурные аплодисменты, приветственные крики, и Валентине показалось, что она сейчас потеряет сознание. Люди вставали с мест, хлопали в ладоши, вопили. Все проходы были забиты, и они никак не могли выйти. Им бросали цветы – бутоньерки орхидей, гвоздик, вынутые из петлиц фраков, букеты роз, гардений.

Тео поднялся на сцену и произнес речь, едва слышную за грохотом аплодисментов. Он знаками подозвал Видала, Валентину и Рогана. Театр был залит ярким светом. Смеющуюся и плачущую Валентину снова забросали цветами.

– Это триумф, – повторял Тео, не вытирая слез. – Настоящий триумф!

Через главный вход не было никакой возможности пробиться. Старший капельдинер провел их за кулисы, откуда они смогли выбраться на улицу.

Измученная Валентина обессиленно рухнула на заднее сиденье «роллс-ройса».

– Ты счастлива? – спросил Видал, когда машина уже мчалась по темным улицам.

– Я не нахожу слов. В жизни не ожидала ничего подобного. Это было невероятно! Потрясающе!

– Они отдавали дань твоему таланту, – сказал Видал, кладя ее голову к себе на плечо. – Благодаря рекламной шумихе в театре собрался сегодня весь цвет Голливуда. Актеры, режиссеры, президенты компаний, которые имеют хотя бы какой-то вес. Такой уж это город. Он может быть невероятно щедр на похвалы тем, кто это действительно заслужил.

– Как, по-твоему, «Гефсиманские врата» будут иметь такой же успех? Этот фильм совершенно иной направленности. Возможно, люди будут ожидать еще одной исторической драмы, а не сюжета времен первой мировой войны.

– Каждая картина – это определенный риск. А посему наша работа такая волнующая. Я не имею ни малейшего желания снимать серые, не вызывающие споров фильмы, не оставляющие к тому же простора для творчества.

– А я не имею ни малейшего желания в них сниматься, – решила Валентина, обнимая Видала за талию и прижимая его к себе. – Ты считаешь, Тео по-прежнему хочет, чтобы я временно перешла в «Метро-Голдвин-Мейер»?

Видал широко улыбнулся.

– Ну что ты, любимая! Мейеру цены Тео просто не по карману – никаких денег не хватит!

Фильм «Женщина в алом» был завершен, а съемки комедии Видала «Наследница Елена» находились в самом разгаре, когда Валентина неожиданно заболела.

«Королева-воительница» и «Гефсиманские врата» с огромным успехом шли по всей стране. Как и предсказывал Тео, она стала звездой, имела роскошный дом, сказочные туалеты, обожание миллионов зрителей и любовь Видала. Чаша радостей была переполнена, и Валентина с неиссякаемым оптимизмом встречала каждую минуту жизни.

Когда Валентину впервые вырвало утром, Элли с тревогой посмотрела на хозяйку.

– Вы уверены, что не переутомились? Даже не отдыхаете между картинами! Вам необходимо уехать куда-нибудь на месяц-другой!

– Но я люблю свою работу, Элли. Ничего страшного. Наверное, все из-за того омара, что я ела вчера в «Ла Го-лондрине». По-моему, он был не совсем свежий. Полежу немного и буду как новенькая.

Она так и сделала, но на следующий день все повторилось. И на третий тоже.

– Мне лучше поехать к доктору, – решила она наконец, выходя из ванной с побелевшим лицом. – Мне ужасно плохо. Не могу ничего есть. Должно быть, что-то вроде гриппа.

– Вы уверены, что это именно грипп? – спросила Элли, с преувеличенной старательностью разглаживая простыни.

– Что же еще? – пожала плечами Валентина, отодвигая чашку с кофе, опасаясь, как бы сам вид темной жидкости не спровоцировал очередной приступ тошноты.

– Когда у вас в последний раз были месячные? – без обиняков спросила горничная, взбивая подушки.

– Не знаю. Какое это имеет отношение к моему недомоганию?

– Самое прямое, – твердо объявила Элли. – Такая сообразительная женщина, как вы, иногда бывает просто ужасно бестолковой. Тошнота по утрам и отсутствие месячных лично мне говорят только об одном.

Валентина, бледнея, рухнула на подвер1гувшийся табурет.

– Не может быть… невозможно…

– Ну, – пожала плечами Элли, сочувственно вздыхая, – вам лучше знать, но на вашем месте я немедленно отправилась бы к доктору.

Валентина благоговейно провела рукой по животу. Ребенок? Дитя Видала? Такого она даже представить себе не могла.

– Позвоните доктору Хелману, Элли, и передайте, что я хочу приехать к нему сегодня же утром.

– А студия?

– Потом позвоните мистеру Ракоши и скажите, что я немного опоздаю. Сегодня утром я на студии не нужна.

И не нарушу его графика.

Элли выполнила распоряжения хозяйки, опасаясь, однако, что если та действительно беременна, нарушится не только график, но и вся дальнейшая жизнь режиссера и его звезды.

– Никаких сомнений, – объявил доктор Хелман, когда Валентина встала с кресла. – Примерно двухмесячная беременность, может, чуть больше.

Доктор Хелман прекрасно видел, кто перед ним стоит. И знал также о том, что его прославленная пациентка не замужем.