Бывший папа. Любовь не лечится - Вероника Лесневская
Поэтому этот порыв непривычен для нас обоих. Мы будто прощаемся, к чему я совсем не готов. Ослепленный яростью, я подумал, что смогу вычеркнуть папу из жизни навсегда, но стоило ему загреметь на больничную койку, как вместо гнева в моей груди поселился дикий страх потерять родного человека.
Зов крови вытеснил все негативные эмоции. А теперь еще и оказалось, что я обвинил его несправедливо. Поторопился сделать выводы, не хотел вникать и разбираться. Мне нужен был преступник, на которого я бы направил вендетту, и я нашел его в лице отца. Если бы с ним что-то случилось из-за меня, я бы себе этого никогда не простил.
- Зачем ты солгал? Почему взял на себя ее вину?
Мои вопросы звучат с претензией и обидой, а я сам не спешу размыкать рук и отстраняться от папы. Как недолюбленный маленький мальчик, наслаждаюсь нашим теплом и прячусь от невзгод в родительских объятиях. Мне не хватало этого контакта. Всегда не хватало. И, судя по тому, что отец меня не отталкивает, ему - тоже.
- Так будет лучше для нашей семьи, Назар, - убедительно произносит, слегка похлопывая меня по спине. По-мужски, не пересекая Богдановский барьер. Подумав, уточняет: - Для твоей семьи, для будущего, для внуков… Так будет лучше, - повторяет как мантру.
- Не надо прикрывать мать. Хватит! – невольно перехожу на грозный рык. - Она должна получить то, что заслужила.
- Нет, остановись, - упрямо качает головой. – Не смей.
Делаю глубокий вдох, чтобы остыть. Отстраняюсь, беру отца за плечи, чтобы посмотреть в потухшие, обрамленные морщинами глаза.
- Почему?
- Все гораздо сложнее, - пространно отвечает, не вдаваясь в детали. Каждое слово приходится вытаскивать из папы клещами.
Меня раздражает сложившаяся ситуация и добивает его молчание. Я опять на грани срыва, но на помощь приходит Надя. Ее ласковый голос мелодией разливается по палате, утихомирив бурю внутри меня.
- Егор Натанович, расскажите, как это произошло, - мягко просит, хотя в ее состоянии должна кричать, истерить, ненавидеть все, что связано с моими родителями. Но она другая. Ангел в нашей грешной семье. – В свою очередь, обещаем пойти вам навстречу.
- Надя! - укоризненно прикрикиваю на нее, но командный тон барахлит. Я не могу ругать жену или отчитывать, не умею. Она знает, что я никогда не пойду против нее. – Вот уж не думал, что вы сговоритесь и окажетесь в одном лагере, - обреченно усмехнувшись, я накрываю лоб ладонью, пальцами надавливая на виски.
Подсознательно сдаюсь.
Устал… Внутри меня выжженная пустыня. И если мой единственный оазис хочет выслушать правду, то мне остается лишь подчиниться.
- Егор будет молчать, вы же его знаете, - доносится женский голос со стороны входа. - Лучше я сама все объясню…
Сажусь вполоборота, испепеляя взглядом возникшую на пороге маму. Наблюдаю, как она подходит ближе, оставляет пакет с лекарствами на тумбочке у кровати. Косится на Надю, приветствует ее скупым кивком – и прячет глаза.
Стыдно?
Поздно…
Мать работает в клинике вместе с отцом, а в свое время настойчиво убеждала Надю наблюдать здесь беременность. Теперь ясно, почему… Недаром жена категорически отказалась от ее помощи, самостоятельно выбрав роддом. Как же она была права… Только мы не учли мощные, разветвленные связи Богдановых. Точнее, я все прекрасно понимал, но думал, так будет лучше. Надеялся, что друг семьи, заслуженный акушер-гинеколог с опытом работы не причинит вреда Наденьке и ребенку. Наоборот, профессионально примет роды, будет предельно внимательным, позаботится о них двоих. Как же я ошибался! Он был озабочен лишь тем, чтобы угодить моей матери.
Смотрю на нее, а в душе пустота. Даже злости не осталось. Ничего.
От белоснежной медицинской формы рябит в глазах.
- Постыдилась бы халат носить после того, что сделала с нами, - бросаю холодно, игнорируя нервное покашливание отца. – Как же клятва Гиппократа? Не навреди… - повторяю наш главный принцип. - Помнишь?
- Внимательно и заботливо относиться к пациенту, действовать исключительно в его интересах, - цитирует присягу врача, не прерывая зрительного контакта со мной, и акцентирует на последних словах, словно ищет союзника в моем лице. Пытается достучаться. Но врач Богданов сегодня окончательно умер – остался лишь разбитый горем и несправедливостью отец, у которого цинично украли дочь.
- Хочешь сказать, что ради нас от ребенка избавилась? – грубо перебиваю ее. – Кто тебя просил об этом?
Стремительно достигаю точки кипения и, когда чувствую, что вот-вот взорвусь, я резко подрываюсь на ноги. Запустив пятерню в волосы и небрежно взъерошив их, нервно меряю шагами пол, стараясь не смотреть на женщину, которая считалась моей матерью. Я ведь боготворил ее, а она разбила мой брак и отняла самое дорогое. За что?
- Назар, - взволнованно окликает меня Надя, и я мгновенно реагирую на ее сиплый зов.
Тянусь к ней, как заблудший корабль к маяку. Не замечаю, как оказываюсь рядом, сажусь на диван и обнимаю жену за плечи. Ее близость исцеляет, успокаивает, затягивает раны. Она моя семья – и точка.
- Вы с Надей не понимали, на что шли, хотя оба с медицинским образованием, - словно сквозь вакуум, мамины слова едва пробиваются в мой расплавленный гневом разум. - Даже Егор не смог вас образумить, - косится на отца, который становится мрачным и хмурым. Он выпрямляется на постели, скрещивает руки перед собой, напряженно смыкает белесые губы. Ничего не комментирует.
- Это наше решение и наша жизнь, ты не имела никакого права вмешиваться, тем более, так подло и жестоко, - с трудом выжимаю из себя.
Я не хочу слушать материнский бред, но делаю это ради Нади, которая сейчас крепко сжимает мою ладонь.
- Я испугалась, - произносит неожиданно родительница, ввергая нас в шок. Врач до мозга костей, она никогда ничего не боялась, но сейчас выглядит растерянной. - Вы понятия не имеете, что значит растить безнадежного больного ребенка, а я знаю об этом не понаслышке. В моем роду был такой. Когда мне исполнилось четырнадцать, у меня появился брат...
- Я всегда думал, что ты единственный ребенок в семье.
- Никто не знает, кроме Егора. Мы намеренно скрывали такой нелицеприятный факт моего прошлого, - вновь смотрит на него, но не находит поддержки. - В то время не было скрининга, поэтому мать не подозревала,
