Виноградные грезы. Найти и потерять - Джулия Вольмут
Я негодовала из-за предложения Карлоса. Не буду себя продавать. Никогда».
«Он сам нашел меня. Говорил, я не так все поняла. Будет культурно. Неплохие деньги. Я не слушала. Я сказала, что согласна.
Сегодня, когда пошла в торговый центр (в туалет и съесть объедки чьего-то обеда), то увидела новости о звездах. Да и плевать мне, но показали Стивена Рэтбоуна, который улыбался камерам, давал интервью, выступал, заигрывал с фанатками. Я поняла – все. Он не приедет и не спасет меня».
«Карлос ждал в ресторане. Да-да, не в закусочной, а в итальянском ресторане! С видом на озеро Мичиган! Неплохое извинение, верно? Но мне все равно. Я попросила купить мне выпить и расстроилась, когда дешевого портвейна не оказалось. Пришлось давиться дорогим вином и делать вид, что извинения Карлоса меня интересуют.
Милый портвейн, скоро я буду зарабатывать, скоро мы будем часто видеться. Еще с нами будут “Мальборо”, красные. Я хочу раздробить себя в порошок из режущего внутренности стекла. Я хочу такую мощную анестезию, чтобы мои принципы, мои убеждения, что заниматься сексом нужно только с любимым человеком, обратились в пыль».
«Сегодня это случится – я перееду жить в бордель. А Карлос будет моим первым клиентом, потому что он всегда первый. Потому что он меня спас. И я должна быть за это благодарна».
«Карлос отвел меня в магазин, потом в салон красоты. Называл красавицей, а я зажмуривалась и мысленно повторяла: “Он мой друг, он хочет мне добра, без него я не выживу”.
В десять вечера автомобиль затормозил на одной из улиц. Бордель напоминал обычный пятиэтажный дом, формально это заброшенное здание. Хотелось убежать, но я осталась. Наивно верила, что в любой момент смогу сказать “нет” и уйти.
Сегодня в планы входила экскурсия. И уничтожения меня как личности, разумеется. Мы прошли внутрь прокуренного помещения.
– Добро пожаловать, – сказал Карлос, распахнув скрипучую дверь.
По виду – гримерка: зеркала с пошлыми отпечатками губ, косметика на столе, раскиданная одежда. Пара девушек лениво расчесывала волосы.
– Что за штучка? – недовольно спросила брюнетка.
Ее волосы торчали в разные стороны, лицо обильно покрыто тональным кремом, глаза обведены черным карандашом, губы – в вишневой помаде. Жуткая кукла.
– Карлос, милый, ты мог хоть раз привести кого-то стоящего? – подхватила блондинка. Выглядела она так же.
– Уймитесь! – прикрикнул Карлос.
По моей спине бежали мурашки.
– Где Майк? – со скучающим видом спросила брюнетка.
– Не знаю, – бросил Карлос. – Поздоровайтесь с Русалочкой.
Блондинка презрительно фыркнула.
Русалочка… Меня так называли. Самые счастливые моменты жизни в России. Теперь эти воспоминания запятнаны грязью, как и все остальные.
– Отстаньте от нее, пираньи.
И тут появился он, как в романах пишут. Он был другим: его, как и меня, вписали в мир проституток и сутенеров по ошибке. Красивый мужчина, на вид ему около тридцати. Подкачанный торс под простой белой футболкой. Широкие плечи. Темные короткие волосы, голубые глаза.
Что он делает здесь? Сутенер? Клиент? Вряд ли. Он выглядел добрым, словно старый сторожевой пес. И заговорил со мной:
– Не обращай внимания. Они глупые…
– Майк! – взвизгнула блондинка.
– Майк, – недовольно вторил Карлос. – Какого черта ты тут забыл?
– Какого черта она тут забыла? Ей на вид шестнадцать. – Майк указал на меня, и я съежилась под его снисходительным взглядом.
Он… зол. Почему?
– Ах, эта… – Карлос цокнул языком. – Русалочка. Знакомься.
– Мое имя Аристель, – робко поправила я. – Или Ари.
– О, прелесть, ты Русалочка, – сжав мое плечо, прорычал Карлос. – Поняла? Здесь ты будешь делать то, что позволю я. И будешь той, кем я скажу тебе быть.
В горле образовался ком, но я не заплакала, а просто кивнула.
Карлос засмеялся. Майк выругался».
«Теперь ты моя собственность, Русалочка, – говорил Карлос, поглаживая меня по спутанным волосам.
А я сидела к нему спиной, завернувшись в простыню. Русалочка. Теперь я Русалочка. Аристель умерла. Ари осталась со Стивеном. Он ее любит, он рядом. Да, Ари счастлива. Аристель умерла. Теперь я Русалочка».
«Девушки грубые. Боюсь, когда-нибудь стану такой же. Но если боль уйдет, я “за”. Мне тошно смотреть в зеркало, и каждый вечер я тру тело мочалкой до красных полос. Во что я ввязалась?..
Майк часто приходит в бордель и не скрывает жалости, но жалость напитывает меня – его присутствие, общение, улыбка, и у меня появляются силы бороться. Когда-нибудь я решусь попросить его о помощи.
Карлос изнасиловал меня в первую ночь. От боли и унижений я едва дышала. Нет, здесь не выживу. Начну заново где-нибудь в Мексике. Забуду все… Говорят, там плевать, откуда ты. Ноя пробовала уйти, и мне не позволили. Двери охраняются круглосуточно, комнату на пятом этаже делю еще с тремя девушками. И они смеются над моими попытками. Говорят, бежать бесполезно. А еще они рассказали мне о Майке.
У него была жена, но она умерла. Как Майк попал сюда и что делает, никому не известно. Он никогда не снимает девушек и со мной спать, кажется, не собирается. Я ловлю себя на мысли: была бы не против. Еще он единственный, кто зовет меня Ари».
«Когда я спрашивала у соседок о первом клиенте, они хмурились и отводили глаза. Я готовилась к худшему, но мне повезло. Ожидала увидеть старого извращенца или мерзкого неудачника, но моим первым клиентом стал вполне симпатичный подтянутый мужчина лет тридцати, с аккуратной бородкой и очками-прямоугольниками на вытянутом лице. Он стал моим четвертым мужчиной. Все прошло неплохо. Я молчала, не двигалась. Словно уплыла куда-то. Но на мой вопрос: “Тебе понравилось?” – он залепил мне пощечину. Соседки смеялись надо мной. Разговаривать с проституткой – что может быть противнее?»
«А вот и они: старые и не очень извращенцы, садисты, просто придурки. Не писала в дневник неделями – физически нет сил.
О Стивене я не думаю. Не остается сил думать. Но я понимаю, что ни в чем его не виню. Это я, идиотка, сгоряча вновь натворила глупостей.
В
