Старше - Дженнифер Хартманн
Я потрясла головой, быстро и коротко.
А затем развернулась и бросилась прочь.
Я слышала за спиной их голоса, когда возвращалась к роллердрому.
— Кто это был, Фрэнк? — спросила женщина.
— Не знаю. Никогда ее раньше не видел.
Это невозможно.
Он был в тюрьме.
Мой отец должен был сесть в тюрьму на пять лет.
Мои глаза были устремлены в землю, а мои мысли были за миллион миль отсюда.
Я ничего не понимала. Это не имело смысла. Я…
Чья-то рука схватила меня за локоть.
Я вскрикнула от ужаса.
— Господи, Галлея.
Голос Рида прорвался сквозь мое оцепенение, и я уставилась на него, моя грудь вздымалась и опадала, ноги дрожали.
— П-прости… я… — Я не знала, что сказать. Моя нижняя губа жалобно дрожала, а глаза застилала пелена слез.
Он уставился на меня, озабоченно нахмурив брови, пока пытался понять, что произошло. Пытался разобраться в моем нынешнем состоянии, пока я стояла перед ним на асфальте и дрожала, как маленькая слабая девочка.
Мне хотелось броситься в его объятия и позволить ему унести меня отсюда.
Я хотела, чтобы он спас меня.
Боже… все мои тренировки пошли насмарку.
Какая пустая трата времени.
Потому что в конце концов, столкнувшись с настоящим страхом, я собиралась сдаться. Я была готова утонуть в нем.
Рид сжал мою руку, его глаза скользнули по моему белому как мел лицу.
— Расскажи мне, что случилось.
Он знал, что дело не в нем, а в чем-то другом.
Но я была слишком труслива, чтобы сказать ему правду, поэтому лишь покачала головой.
Нахмурившись еще сильнее, Рид тяжело сглотнул и отпустил мою руку. Затем его взгляд скользнул над моей головой, от парковки к соседнему зданию, пока не остановился на чем-то прямо за моей спиной. Его челюсть окаменела, а глаза стали похожи на осколки изумрудов.
— Кто это?
— Никто, — страдальчески ответила я. — Мне нужно идти. Я оставила сумочку внутри…
— Это твой отец?
Как?
Откуда он мог знать?
Мой отец лишь отчасти походил на меня: те же золотисто-русые волосы, собранные в небрежный хвостик, нос меньшего размера и полные губы, которые ухмылялись, а не улыбались. Но его глаза были не такими, как у меня, они были на десять оттенков темнее, а руки — огромными и мощными, под стать крепкому телосложению. Он был страшен, и я была в ужасе.
Рид посмотрел на меня, его пристальный взгляд на мгновение встретился с моим, словно он принимал решение. Анализировал данные. И все это на одном дыхании.
А потом он промчался мимо меня.
О Боже.
Мои глаза округлились от ужаса, когда я обернулась.
— Рид! — крикнула я, не веря в то, что он это сделал.
Я бросилась за ним, но его шаги были длинными, а намерения — непоколебимыми.
Он пересек тротуар прежде, чем я успела его догнать, и я увидела, как его рука дернулась назад, и кулак встретился с челюстью моего отца. Я прикрыла рот ладонью и закричала.
Начался настоящий ад.
Курильщики бросились врассыпную.
Брызнула кровь, заливая белую майку отца, пропитанную потом.
Женщина рядом с ним с визгом отскочила назад.
Люди с парковки таращились, некоторые бежали в здания и звали на помощь, а я наблюдала, как отец успел нанести один неуклюжий удар, прежде чем Рид одолел его.
Было время, когда я думала, что мой отец — самый сильный человек в мире.
Несокрушимый. Непобедимый.
Но Рид был умнее, быстрее и точно знал, как одолеть монстра. Он обрушил на моего ошарашенного отца шквал мощных ударов, каждый из которых наносился с предельной точностью. Отец отшатнулся назад, ошеломленный неожиданным нападением.
Каждое движение было просчитано — Рид схватил руку отца и заломил ее за спину, заставив его упасть на колени с криком боли. Лицо отца исказилось в агонии, когда Рид усилил давление, его хватка была непреклонной.
Не обращая внимания на мольбы отца о пощаде, Рид толкнул его коленом в спину, придавив к земле с такой силой, что можно было сломать кости, и разбил его лицо о тротуар.
Я не могла поверить в то, что происходило на моих глазах.
Мы были на публике. Он защищал мою честь перед разинувшими рты случайными свидетелями, но это была не та честь, которую он должен был защищать.
Нет, нет, нет.
Мои легкие с трудом справлялись с паническим дыханием, когда из дверей роллердрома стали выбегать посетители, только что узнавшие о драке, разгоревшейся по соседству. К моему ужасу, вокруг меня материализовались Тара, Уитни и Скотти.
Тара ахнула.
Скотти схватил меня за руку.
Уитни бросилась вперед, крича, чтобы Рид остановился, остановился, остановился.
— Что, черт возьми, происходит? — В голосе Тары слышалась истерика.
Я провела пальцами по волосам, откидывая их назад, и покачала головой.
— Мой отец.
В следующее мгновение двое мужчин рывком подняли Рида на ноги, а мой отец перекатился на спину и стал корчиться на земле, закрывая обеими руками изуродованное лицо и согнув одну ногу в колене.
— Ты, ублюдок, — завопил отец. — Тебя арестуют за это!
Все было как в тумане.
Чистый хаос.
Я едва могла видеть, слышать, говорить. Все мои чувства отключились, оставив меня опустошенной и застывшей на месте.
Я не могла сказать, что произошло дальше, потому что была в шоке; все, что я запомнила, — это взгляд, который Рид бросил на меня с другой стороны тротуара: его волосы растрепались, глаза смотрели безумно, костяшки пальцев были разбиты в кровь. Он пристально смотрел на меня, и это говорило больше, чем он мог бы выразить словами.
Я прижала руку к груди, вцепившись пальцами в блузку цвета слоновой кости и запоминая быстрые, неровные удары своего сердца — мой собственный безмолвный ответ.
Этот мужчина только что рискнул всем ради меня.
Всем.
А я даже не принадлежала ему.
Несколько часов спустя мы с Тарой сидели на корточках на верхней площадке лестницы и сквозь перила наблюдали за разворачивающимся внизу спором. Мы были словно два любопытных ребенка, пытающихся украдкой взглянуть на Санта-Клауса, спускающегося по дымоходу. Мои пальцы сжимали кованые железные прутья, а Тара опустила голову на мое плечо, и мы прижались друг к другу.
Мы слушали и смотрели, дыхание перехватывало в горле.
— Не могу поверить, что ты это сделал, — процедила Уитни сквозь стиснутые зубы.
Они оба ходили по гостиной взад-вперед, вперед-назад. Забинтованные руки Рида были сцеплены за головой, свет от лампы на потолке падал на его разбитую губу.
— Этому куску дерьма досталось по
