Неверный. Свободный роман - Айрин Лакс

— Я позвоню, как наберусь сил. Всю ночь не спала. И спасибо за завтрак.

— Все для тебя. Целую.

***

После завтрака я решаю поиграть с Алимчиком, никак не могу от него оторваться. Строим из конструктора большой бассейн для его любимых рыб…

Кто-то приходит, звонит в дверь.

Я без задних мыслей иду открывать, ведь Захаров предупредил, что придет няня.

Открываю, а там…

Блять, на задницу чуть не упала.

На пороге — Расул. С акулой подмышкой.

Взгляд мрачный, полыхает темным.

— Привет, — острый кадык на его глотке дергается. — Сына покажи.

Что?

Я медленно моргаю. Не сразу понимая, что он от меня требует.

— Я зайду? — делает шаг вперед.

— На хрен пошел! — шиплю, в панике закрывая дверь.

Наваливаюсь на нее всем телом, но этот мудак успевает сунуть ботинок в щель.

Глава 56

Александра

Боже, он сейчас дверь мою вырвет с корнем, напористо распахнув, втискивается в коридор квартиры.

— Я буду кричать! — шепчу, до боли округляя глаза.

Смотрю на Расула так яростно, что между бровей потрескивает напряжение, переносицу ломит!

— Дай сказать, а?

— Я буду кричать. Ты вломился. Я… полицию вызову! — бросаюсь к телефону, оставленному на тумбе.

Расул пресек мою попытку, остановив. Движется он немного топорно, не так изящно, как прежде, но мне плевать. Плевать на все! Я ненавижу его каждой порой своей кожи.

Заявился… Сына ему покажи? А хрен тебе вонючий не поднести под нос, чтобы понюхал?!

— Послушай, Саша. Не кипятись. Я к тебе с миром пришел. И проверил.

— Что ты сделал?

— Проверил. Алима… хочу увидеть. Можешь не пиздеть, что он не мой сын. Я видел фото. Я… сверил сроки. Это мой сын, — крепко держит меня за локоть и рокочет низко, едва слышно. — Давай без скандалов. Хочу сына своего увидеть.

— Твоего сына здесь нет, — чеканю, вырвав локоть из захвата.

Тру ноющее место, уже сейчас синяк наливается. Кретин, как всегда, действует с позиции: сила есть, ума не надо!

— Алим… — начинает он.

— Алим — мой сын. Только мой. Ты был против, чтобы я вешала тебе чей-то проеб. Так что катись… Уходи!

— Послушай… — Расул мрачнее тучи и носом пыхтит так сильно, что меня едва не сдувает.

Еще и эта акула.

Тварь… Вот просто… тварь…

У меня других слов нет и чувств тоже нет, кроме ненависти.

— Ты этого ребенка отказался признать. Ты мне советовал почиститься хорошенько. Так какого черта ты сейчас права качать пришел?! — шиплю, толкнув его в грудь ладонями. — Вали, Мирасов. Богом молю, тихо свали, я не хочу Алима пугать криками. Но буду орать, визжать и пищать на весь подъезд, что ты ворвался в мою квартиру насильно!

Он мягко опускает акулу на тумбу и резко подходит ко мне, прижав к стене, накрывает рот ладонью.

Бью его кулаками по груди, ощущение, будто колочу литой металл. Раскачался, говнюк! Пытаюсь достать коленом по яйцам, он сжимает клешней мое колено.

— Есть большая разница, Санька, между твоей беременностью хер пойми от кого. То ли от меня, то ли от того смазливого. Ебалась же с ним. Фото выкладывала… — кривится. — Будто я не знаю, как это у тебя работает… Ты прямо в процессе случки вас сняла и на главную поставила. Ты, блять, жила с ним, гуляла постоянно вместе и хочешь сказать, чтобы я с лету поверил, будто ты от меня залетела? А не на лоха ли ты решила меня словить, а?! Так я думал.

Кусаю его ладонь, слюнявлю, силой вывожу рот в сторону, шепнув хрипло:

— Ты следил? Следил за мной, что ли?

— Присматривал.

— А ты сам? — с обидой толкаю. — С телками, как гулял, так и продолжал с бабой обжиматься. Не тебе меня в неверности упрекать.

— Значит, еблась.

— Тебя не касается. Ты, кажется, по другому поводу притащил свою мерзкую харю?! Или решил свечку у моей вагины держать, чтобы посчитать количество входящих? Не вторгайся в мою личную жизнь, ты…

Сжав обеими ладонями мое лицо, Расул мне прямо в губы хрипит.

— Есть разница между плодом неизвестным и ребенком, который точно от меня. Точно мой… Он похож. Все сходится.

Его кривящиеся от эмоций губы так близко, дыхание сухое и жаркое, но у меня во рту выделяется слюна.

Будоражит его запах и сила.

Дерзкий напор возмущает, меня полоскает ненавистью, но, если быть честной, у меня от него по спине мурашки…

— Алим просто. Смуглый. Мало ли с каким черным я трахалась? Не ты один такой.

— Пиздишь. Вот сейчас точно пиздишь. Ты подо мной лежала, а потом только с этим… терлась.

— Я могла в перерыве кому-то быстро подмахнуть, — ухмыляюсь. — Так что отвалите, дядя.

Успеваю всунуть локоть и пихнуть его в грудь, что есть мочи, зашипев от боли.

— Проваливай! — открываю дверь. — И вонючее тряпье забери. Не приближайся! Сын — мой. Никакого отношения к тебе не имеет!

— Значит, мирно ты не хочешь. Ладно. Я пойду иначе, — гордо вскидывает подбородок.

— Скатертью дорожка. И учти… Я больше не та колхозница, которую запугать легко и на понт взять. Я отрастила свои зубы и обзавелась приятными связями. У меня отношения с влиятельным мужчиной… Так что рекомендую пастись на другой лужайке… Козел, — добавляю с шипением.

На скулах Расула ходят желваки.

— Я мирно хотел. Клянусь, мирно. Многое изменилось. И если бы ты меня выслушала.

— Мне некогда…Говори, что хотел. Только быстро. У меня нет на тебя времени.

С язвительной усмешкой возвращаю ему его же слова.

По еще более потемневшему лицу понимаю, что удары достигают цели.

Отравленные бумеранги вонзаются глубоко.

А как ты хотел, Мирасов?

— Я хочу сына увидеть. Разве о многом прошу? Дай просто увидеть, вживую пообщаться… — выдавливает из себя просьбу.

Меня в очередной раз корежит.

Не могу.

Сколько боли и яда стоит между нами.

Океан боли, океан обиды, ненависти, слез…

Это целый, океан, Мирасов, и я на самом его дне. Раздавлена так, что вдохнуть не получается.

— Твое желание увидеть моего сына — это твоя проблема, Мирасов. Давай,дядь, избавься от проблемы, а потом будь умницей, береги ноги в тепле, носи шапку…

Толкаю истукана к открытой двери.

Пусть уходит!

Уходит…