Нора Робертс - Красная лилия
Слезы заструились по щекам Хейли.
—Я не знаю, можно ли быть удачливее, чем я... Вы были так добры ко мне! Нет, пожалуйста, не отмахивайтесь! Это так много для меня значит... Когда я приехала сюда, я считала себя умной и сильной, способной горы свернуть. Если она меня не примет, думала я, просто поеду дальше. Найду работу, квартиру, рожу ребенка. И все будет хорошо. Если бы я знала, чего это стоит: не времени, не усилий, а любви и тревог, которые переполняют, когда у тебя ребенок, я бы бросилась вам в ноги и молила о помощи. Но мне пришлось всего лишь попросить.
—Я дала тебе работу и кров, потому что ты родня моему Джону и потому что попала в тяжелую ситуацию. Но не поэтому ты все еще здесь. Ты заработала свое место в питомнике и в этом доме. И не обольщайся: если бы не заработала, я давно бы указала тебе на дверь.
—Я знаю, — Хейли ухмыльнулась. — Я хотела доказать вам, что достойна вашего доверия, и горжусь тем, что доказала. Но, Роз, теперь, когда у меня есть Лили, я понимаю, что значит для вас Харпер. Отчасти поэтому мне так страшно. Страшнее, чем раньше. Я боюсь, что Амелия может причинить ему вред.
—Почему ты так думаешь?
—Она увидела в нем Реджинальда. Может, она и нацелилась на меня из-за моих чувств к Харперу. Когда он впервые попался мне на глаза, я подумала: «Ух ты! Не будь я беременна, втрескалась бы в этого парня».
Розалинд рассмеялась, и Хейли снова залилась смущенным румянцем.
—Видите, как я несдержанна на язык? Господи, вы же его мать!
—Да, я его мать. Продолжай.
—Ну, поскольку мне и в голову не приходило, что в моем положении можно всерьез думать о мужчине, об отношениях с мужчиной, я просто отметила, что Харпер красавчик. А потом я узнала, какой он милый, и забавный, и умный. Он мне очень нравился, и я стала злиться, что он такой классный, а я беременная и раздражительная... и плохо выгляжу. Когда родилась Лили, я попыталась думать о нем вроде как о брате или кузене. Он ведь действительно какой-то там родственник. Ну, вы меня понимаете.
—Ты пыталась думать о нем, как о Дэвиде, или Логане, или других моих сыновьях.
—Да. Я честно старалась загнать Харпера в ту же нишу. Мне нужно было столько сделать и узнать, так что было легко игнорировать легкую дрожь внутри, ну, вы поняли, о чем я.
—Слава богу, поняла, — подтвердила Роз.
—А потом мои чувства к нему крепли и крепли... Стало трудно не обращать на них внимания. И мне кажется, что Амелия начала прокрадываться в меня, когда я призналась себе в этих чувствах, стала представлять себя с Харпером.
—И чем сильнее становились твои чувства, тем настойчивее она выражала свои.
—Я боюсь, что она навредит ему через меня. Видя в нем не Харпера, а Реджинальда... Я боюсь, что не смогу ее остановить.
Розалинд нахмурилась.
—Похоже, ты не веришь, что Харпер может защитить себя.
—Хотелось бы верить, но, Роз, она очень сильна. Мне кажется, сильнее, чем раньше. — Вспомнив, как Амелия заняла ее место, Хейли глубоко вдохнула, выдохнула. — И мне кажется, что у нее было много времени подумать о мести.
—Харпер сильнее, чем она думает. И ты тоже.
Хейли молилась, чтобы Роз оказалась права. Лежа без сна рядом с Харпером, она надеялась, что у нее хватит сил и ума, дабы победить мстительное привидение, которому, как ни странно, она сочувствовала.
Но ведь Харпер не виноват в том, что случилось с Амелией! Никто из ныне живущих в Харпер-хаусе не несет за это ответственности. Должен же быть какой-то способ убедить Амелию. Показать ей, что Харпер не только ребенок, которому она пела колыбельные, но и добрый, заботливый мужчина. Совершенно не похожий на Реджинальда.
А каким же он был на самом деле, Реджинальд Харпер? Мужчиной, настолько одержимым идеей иметь сына, что намеренно сделал беременной женщину... не свою жену. Даже если Амелия была согласна, что узнать невозможно, Реджинальд поступил эгоистично и жестоко. Потом он забрал ребенка, навязал его законной супруге, заставил растить, как собственного сына. Он не умел и не мог любить. Ни свою жену, ни Амелию, ни кого-либо другого.
Неудивительно, что Амелия презирает Реджинальда и — со своей душевной болезнью и разбитым сердцем — отождествляет с ним всех мужчин.
Что же ей пришлось пережить? Амелии?
Она сидела за туалетным столиком, аккуратно накладывая румяна при свете газового рожка. Беременность украла ее природный румянец. Еще одно унижение. Будто мало отвратительной тошноты по утрам, располневшей талии и постоянной усталости.
Однако появились и блага. Столько, что она уже сбилась со счета.
Она улыбнулась, подкрашивая губы. Откуда ей было знать, что Реджинальд так обрадуется и станет таким щедрым?
Она подняла руку, рассматривая браслет из рубинов и бриллиантов на своем запястье. Слишком изящен, на ее вкус, но в блеске ему не откажешь.
Реджинальд нанял еще одну горничную и разрешил обновить гардероб в соответствии с изменениями ее тела. Больше драгоценностей. Больше внимания.
Теперь он приезжает к ней трижды в неделю и никогда не является с пустыми руками. Даже если это всего лишь конфеты или засахаренные фрукты, когда она упоминала, что хочет сладкого.
Как восхитительно знать, что будущий ребенок может сделать мужчину таким послушным!
Наверное, он так же заботился о своей жене, но та рожала ему девчонок вместо столь желанного сына.
А она, Амелия, родит ему наследника. И будет пожинать плоды своей победы всю оставшуюся жизнь.
Для начала нужен дом побольше, решила она. Одежда, драгоценности, меха, новый экипаж... возможно, еще и маленькая загородная резиденция. Реджинальд может себе это позволить. Реджинальд Харпер ничего не пожалеет для своего сына, пусть даже внебрачного. В этом она не сомневалась.
Матери его сына никогда не придется искать другого покровителя, не придется кокетничать, соблазнять, торговаться с богатыми влиятельными мужчинами, предлагать любовные утехи в обмен на столь желанный образ жизни. Она это заслужила. Заработала.
Она встала из-за туалетного столика, повернулась к псише[23]. Ее волосы сияли золотом, драгоценности сверкали красно-белым пламенем, свободное платье серебрилось...
Вот ее нынешняя сделка — выпятившийся живот. Как странно она выглядит... Как ей неловко... Какая она толстая и немодная, несмотря на роскошное платье... А Реджинальд все равно не может на нее надышаться. Он гладит ее живот даже в порыве страсти. И в страсти он стал добрее, нежнее, чем когда-либо прежде. В минуты, когда его требовательные руки становятся нежными, она почти любит его. Почти.
Но любовь не входит в условия сделки, а это всего лишь сделка. Обмен удовольствия на красивую жизнь. Как можно любить мужчин, столь слабых, столь лживых, столь надменных? Нелепо, так же нелепо, как испытывать жалость к их женам, которым они изменяют с ней. К женщинам, которые поджимают тонкие губы и притворяются, что не знают. К женщинам, которые проходят мимо нее на улице, высоко задрав аристократические носы. Или к женщинам вроде ее матери, которые работают на этих гордячек, как каторжные, за жалкие гроши.
