Кейт Хэнфорд - Никогда не поздно
– Парнелла? – Джилл повернулась к О'Коннелу. – Это еще одна моя любовь. Человек с печальными глазами?
– Тот самый, – заметил Дес. – Наш уважаемый режиссер.
И тут, как в комедии с переодеванием, при словах «уважаемый режиссер» на лестнице появился Рэй.
– Нигде не могу найти Тару, – сказал он. – Ее никто не видел.
Фэй не знала, что Рэй здесь, и, как всегда, при виде его ощутила укол в сердце. Но она была настоящей актрисой и поздоровалась с ним точно так же, как и с другими.
– Быть может, мы ей надоели? – предположил О'Коннел.
– Я что-то беспокоюсь, – сказал Рэй. – Пока нас не было, эта чертова «Полная тарелочка» вылила на нее ушат грязи.
– Я читала. – Голос Фэй прозвучал более мрачно, чем ей хотелось. – Это ужасно.
– Тара – актриса, ведь так? – Джилл призывно взглянула на Рэя, ее синие глаза сверкнули. – Тогда она должна к этому привыкать.
Джилл поднялась, грациозным движением руки откинула назад волосы и пошла взять еще один бокал вина. Как и предполагалось, все взгляды устремились на нее: кошачья грация ее движений была оценена по достоинству.
– По-моему, кто-то имеет на вас виды, – сказал О'Коннел Рэю, но голова у того была занята Тарой, хотя глазами он следил за Джилл.
– Простите, мы ненадолго, – сказал Рэй и, взяв Фэй за руку, увел на причал. Он спросил ее о статье, и она подробно, ничего не утаивая, пересказала ее содержание. Рэй взъерошил себе волосы тем рассеянным жестом, который она так хорошо помнила. – Боже, – простонал он. – Это хуже, чем я думал.
– Но это вранье?
– Более или менее, – ответил он. – Для тебя это важно?
– Если тебя интересует, стану ли я по-другому относиться к Таре, то нет.
Ткань его голубой рубахи казалась такой мягкой, что ей захотелось протянуть руку и дотронуться до нее. «Не до Рэя, – сказала она себе, – только до рубашки». Волны, плескавшиеся совсем рядом, рождали чувство нереальности происходящего.
– Я знаю место, где она может прятаться, – сказала Фэй. – Только там она чувствует себя в безопасности. Конечно, это лишь моя догадка, но стоит попытаться поискать ее там.
– Ты имеешь в виду «Голубятню»? – Рэй, казалось, удивился и смутился. – Как ты узнала о ней?
– Это долгая история. – Фэй в нескольких словах изложила ему свои похождения. – Я звонил Вильме, – сказал он. – Там ее нет.
– Возможно, она не захотела сказать тебе правду, Рэй. У них там свои законы.
– Мне она бы сказала. Вильма Киннок мне доверяет, особенно в том, что касается Тары. – Он взял ее за руку и повел к лестнице, на которую они уселись. За спиной у них веселилась компания, а впереди шумели волны. Как будто они с Рэем очутились на необитаемом острове, и это казалось совершенно естественным, хотя по-прежнему нереальным. Она подумала, что он хочет объяснить ей, почему Вильма ему доверяет, но он молчал. Фэй высвободила руку.
– Почему ты всегда напускаешь на себя таинственность? – не выдержала вдруг она. – Почему все скрываешь?
– Что тебе хочется знать? – спросил он мягко. Ее вспышка, казалось, только позабавила его.
– Вот перечень моих вопросов, – ответила она. – Почему Вильма тебе доверяет? Откуда ты знаешь Тару? Почему ты выбрал Линду Корво в качестве ее агента?
– Давай пройдемся немного, – сказал Рэй. За спиной у них кто-то поставил другую музыку, и голос Энни Леннокс заставил жену Тая подняться и присоединиться к танцующим. Фэй увидела Бев и Дирка: его движения были сдержанны, ее – неистовы. Голова у Фэй слегка кружилась, хотя она пила только диетическую «пепси», и она послушно спустилась за Рэем к самой воде.
Как и несколько дней назад, они шли совсем рядом, не касаясь друг друга.
– Начнем по порядку, – с иронической торжественностью произнес он. – Ответ номер один состоит в том, что Вильма доверяет мне, потому что я когда-то работал с девушками из «Голубятни». Теперь вопрос номер два. Там я и познакомился с Тарой. Ответ на третий вопрос очень прост. Когда я решил, что настало время подыскать Таре агента, мне хотелось, чтобы он действительно заботился о ней, и Линда отвечала этим требованиям. Я вовсе не коварный злодей, Фэй. Я нашел способную девушку, работал над ней и, разумеется, стремился сделать для нее все возможное.
– А «Дочь сенатора»? Ты согласился взяться за нее из-за Тары?
Он остановился, легонько взял ее за плечи и заглянул в глаза. Звезды и неполная декабрьская луна почти не давали света, но Фэй отчетливо видела его лицо, оно было торжественным, словно он собирался сообщить ей что-то очень важное.
– Дело здесь вовсе не в Таре, – тихо произнес он. – Я согласился, потому что роман мне очень нравится и сценарий великолепный. Я чувствовал, что могу поставить эту вещь. А позже мне пришло в голову, что Тара сможет сыграть роль Рози, и я устроил для нее пробу. Ты видела отснятый материал и знаешь, что она играла потрясающе. Очень достоверно.
– Да. Но почему ты попросил меня взглянуть на пробы? И так все было ясно. Ты не нуждался в моем одобрении.
– Нуждался, Фэй. У меня были опасения, что я необъективен. Понимаешь, почему?
– Кажется, да. Ты занимался с Тарой, учил ее актерскому мастерству. Тебе нужен был человек со стороны, чтобы подтвердить твое мнение.
Рэй наклонился так низко, что почти коснулся ее лица.
– Частично это так, но я не это имел в виду. Как ты себя назвала – «человек со стороны»? – Он встряхнул ее за плечи, не сильно, но так, что ее глаза расширились. – Тара напоминает мне тебя, – сказал он. – Не внешностью и не образом жизни. И не склонностью к саморазрушению.
– Тогда чем? – Ее тихий голос выдавал волнение. Она подумала, что никогда не поймет Рэя Парнелла.
– Талантом, – ответил он просто. – Несмотря ни на что, она сохранила талант. Этот спонтанный, великолепный, щедрый дар самовыражения встречается очень редко. Художники, музыканты, писатели обладают им вполне, но у актеров он редко встречается. Во всяком случае, в этом городе. Здесь все замешано на власти, показухе и деньгах, от этого талант тускнеет и теряется. Я видел его в чистом виде только дважды.
От этих слов она зажмурилась, стараясь не слышать его голоса. Остались только шум моря и голос Энни Леннокс.
– Хватит, Рэй, – взмолилась она. – Я хорошо смотрелась в бикини и хорошо визжала. Но разве можно сравнивать меня с Тарой?
Он обнял ее и притянул к себе. Она чувствовала, как бьется под мягкой тканью его сердце.
– Я это понял, – прошептал он, – с того самого момента, когда увидал сцену в классе. Ты играла Алисон в «Оглянись во гневе». Ты была тогда записной красоткой со Среднего Запада, с провинциальным акцентом, о котором не подозревала, но ты прожгла меня насквозь. Ты играла именно так, как нужно, никто не мог бы так сыграть. Затем пролетели годы, и Тара играет в сцене из «Королевского пути». И снова я почувствовал то же самое: так сыграть не может никто. Мое сердце чуть не разорвалось от восторга. Самое печальное в моей жизни то, что я смог снять тебя только в «Ужасах у моря». К тому времени, когда я приобрел известность и мог снимать настоящие вещи, ты для меня была потеряна. Моя величайшая потеря.
