Ирина Алпатова - Набор фамильной жести
Вот так все и будет. Шура ее больше не ждет, может быть, молодой Марчелло уже прискакал сюда на своем мотоцикле, и их встретит засада. Теперь, если Паша все-таки тронется с места и все-таки доползет до черного хода, дверь снова истерически всхлипнет, и их схватят. Ленский перед отъездом ей сказал, что кого-то предупредил об их поездке. Только Паша не очень ему поверила, это он так ее успокаивал. И вот теперь, возможно, их ждало сырое подземелье и ржавые цепи. И бедный Чипс умрет от горя возле брошенной машины. Боже мой, она и не думала, что у нее такое богатое воображение.
Ленский снова слегка подтолкнул Пашу. Все-таки он, скорее всего, недооценивал опасность. Как ни странно, Пашины ноги все-таки оторвались от земли и дошли до двери. Ленский поправил сумку на своем плече, но рыться в ней не стал, а сразу потянул за ручку. Он вел себя так, будто их пригласили на чай, ну они и пришли – ничего, что с черного хода? Конечно, дверь возмущенно взвизгнула – ходят тут всякие, но открылась. Невероятно!
– Прелестно… – хмыкнул Ленский, и Паша поразилась его нахальству.
Только он явно поспешил радоваться, потому что вторая дверь оказалась запертой. Ленский безбоязненно включил фонарик, посветил и достал из сумки какую-то спицу. Через минуту он снова повторил свое «прелестно», только уже с другой интонацией.
– Твоя Шура большая затейница, как я по-смотрю. Зачем же дверь на засов закрывать, если потенциальные беглецы внутри сидят? Кто из вас операцию разрабатывал?
Ленский говорил тихо и спокойно, но был раздражен. Паша поняла, что их дела плохи. Ехали, ехали и приехали. Экспедиция позорно провалилась исключительно по ее вине. Нужно было сразу признаться Ленскому, что с Шурой они ничего не обсуждали в деталях. И речь шла всего о неделе, но никак не о трех. Оказывается, все-таки Паша и в самом деле надеялась, что тетя Геля с Шурой каждую минуту ждут ее появления.
Паша так и стояла истуканом перед черной дверью, пока Ленский не сжал ее плечо и не шепнул:
– Еще не вечер. Пошли.
Странно, теперь, когда стало ясно, что внутрь им не пробраться, Паше больше не было страшно снаружи. Но только она совершенно не представляла, что они будут делать. Ленский осторожно шел впереди нее вдоль стены, глядя на окна. Она сказала ему про обязательные решетки или нет?
Они снова завернули за угол, и у Паши даже мелькнула мысль, что они возвращаются к машине. Неужели это все? Ленский внезапно остановился и уставился на единственное окно в торце здания. Что можно было разглядеть в темноте? И что он сможет в этой ситуации сделать?
И тут рядом с ними из темноты возникло нечто. Паша только успела подумать, что все-таки это собака и сейчас она зальется лаем или бросится на них, а Ленский, наверное, ничего не подумал, потому что схватил собаку и поднял в воздух и прижал к стене. Нет, это была не собака, а маленький человечек, он даже, кажется, болтал ногами. И вопреки всему не кричал, может, потому что Ленский его почти задушил? Что они будут делать с трупом?! События развивались даже хуже, чем Паша могла себе представить.
Но, как будто подслушав ее мысли, почти труп завозился в руках Ленского и сдавленно проговорил что-то. Неужели он просипел «спички, папиросы»… или Паше послышалось? Она нырнула под руку Ленского и вгляделась в лицо пойманного человечка.
– Николаша, это ты! – Паша была готова едва ли не расцеловать его растерянную физиономию. – Николаша, ты меня помнишь? Я тебе шарф подарила, красивый! Вот! – Паша все это выпалила страстным шепотом и, не без усилия отодрав от его загрудок пятерню Ленского, сама ухватила его за шарф. – Помнишь, Николаша?
Ленский наконец-то убрал руки, встав так, чтобы пленный не смог удрать. Николаша выдохнул, покрутил шеей, проверяя ее сохранность, и теперь сосредоточенно их разглядывал, а Паша с замиранием сердца ждала, что он сделает в следующую минуту.
– Спички есть? – не очень уверенно спросил Николаша. Слава богу, он все-таки приглушил свой чудный бас.
– Нет, Николаша, нет. Ты только ничего не бойся. Ты вышел, да? А мне надо туда, внутрь, – Паша для ясности показала на окно, – а дверь закрыта, понимаешь? Я войти хочу, меня Шура ждет. Ты знаешь, где она?
– Шура ждет. Папиросы, спички есть? – Николаша никак не желал оставлять любимую тему. И вообще, с точки зрения Паши, они страшно шумели, их беседа могла поднять и мертвого.
И тут Ленский, который все это время молчал, совершил ужасную ошибку.
– Есть и спички, и папиросы, – сказал он, как будто перед ним был не больной, а здоровый обыкновенный человек, и похлопал себя по карману. Паша дернулась от ужаса, ожидая ужасного крика, и попыталась остановить Ленского, но Николаша уже придвинулся к нему и с робкой надеждой произнес: – Дай?
– Обязательно дам, только сначала помоги, дверь заперта, а нам надо войти. – Ленский показал на открытую фрамугу, и Николаша с готовностью закивал, не сводя с него преданного взгляда.
Неужели Ленский ожидал, что Паша полезет в форточку? То есть она полезла бы, но ей не суметь, и даже веревка не поможет пролезть через решетку. Паша еще прикидывала, как она могла бы все-таки попробовать, когда Николаша точно кошка бесшумно взобрался на высокий подоконник, не обратив внимания на предложенную Ленским руку, как-то боком повернулся, боднул головой решетку и… через минуту его ноги мелькнули в воздухе и исчезли. Все, был Николаша, и нет его.
Ленский схватил Пашу за руку и снова потащил ее к черному ходу. Дверь открылась навстречу им почти бесшумно, и Николаша как ни в чем не бывало повторил:
– Спички, папиросы?
– Тсс… – они прошипели это дуэтом, и Паша не успела моргнуть глазом, как Ленский что-то сунул в протянутую Николашину руку. Тот вопреки ее ожиданиям не завопил от ужаса, а отступил назад и опять беззвучно исчез, они даже шагов не услышали.
И снова Пашу окутал этот запах – смесь мочи, прогорклого масла, капусты и чего-то непередаваемо противного, чем, наверное, пахнут все казенные заведения. Она подавила подступившую к горлу тошноту и постаралась дышать ртом. Да, Пашу тошнило от запаха, а не от страха.
Они постояли, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку, и осторожно двинулись к лестнице. Лестничная площадка, как и в прошлый раз, освещалась едва ли не свечкой, по крайней мере, эффект был тот же. Там, справа, должна быть еще одна дверь, попыталась вспомнить Паша, а она, похоже, почти ни черта не помнила.
Правильно она велела Ленскому ждать ее возле входа под лестницей. Здесь, в тесном вонючем коридорчике он казался просто огромным и неповоротливым. Их схватят сразу, как только они сделают хотя бы пару шагов. Ну да, а ее – не сразу, а спустя несколько минут. Паша постаралась ни о чем не думать, только действовать. Она присела на ступеньку и, прислушиваясь к каждому шороху, стала развязывать шнурки – она пойдет босиком, это проверенный способ передвижения. Затем Паша не без усилий задвинула Ленского под лестницу – он вел себя не так, как они договаривались, явно не хотел оставаться для прикрытия, и Паше пришлось страшным шепотом напомнить ему об уговоре.
