Наши тонкие струны - Крис Таллик
«Г[…]вновоз это старый уже мем».
«Есть еще где Кобэйн поет что он русский».
«А что это кстати за Кристаллики?»
«Питерская группа. Погугли, найдешь. Я нашел, голос один в один».
«Нормально нас всех поимели».
«Думаешь это единственный случай такой? Там помойму половина выступающих чужими голосами пела».
«Первые три места полюбому проданы».
«Бананчики сами пели, мамой клянусь!»
«Да, это да, такое не сгенерируешь».
«Халло, Зимбабве! Black Matter Lives!»
Но вот среди флажков и рожиц появляется уже знакомый суровый обличитель:
«Профессиональные музыканты требуют аннулировать результаты песенного конкурса «Интеркосмос» и проведения независимой экспертизы. Есть все основания полагать, что ряд артистов применял в процессе выступления не только голосовую обработку, но и искусственное моделирование тембра голоса от сторонних вокалистов. Мы против фальсификации. Мы за честную музыку».
Под постом куча лайков.
Здесь Максу становится тревожно. Кто его знает, чем закончится этот скандал, но его друг Сережка уже сейчас в опасности. Ведь это с его интервью все началось.
Макс читает этот пост еще раз, вслух.
– Интересно, кто это у нас такой смелый? – говорит Бастиан. – И что это за профи такие? Сколько знаю лабухов, у них каждый всегда сам за себя. Это только вы какие-то нестандартные, Кристаллики. Взяли и впряглись за одного дурака…
– Мы другие, – говорит Макс. – И музыка у нас другая.
– Таких… других… я дофига в своей жизни видел. С пустым футляром у метро. Мечтать не вредно. Только чтоб ты знал: у Артура Олеговича вход – косарь, выход – десять. И вашего Сережки это тоже касается.
Максиму становится неуютно.
– Но мы же его вытащим? – спрашивает он.
– А это как получится. Раньше в нашем бизнесе с такими болтунами вопросы просто решали. Находили в ванне с передозом. Или под окном на клумбе с тюльпанами.
– А сейчас как?
– А сейчас времена гуманные. Найдут у тебя в кармане пакетик с дрянью, в СИЗО и закроют в воспитательных целях. А далее сам уже крутишься. И что накрысил, вернешь как миленький, и еще мама квартиру продаст, чтобы сыночку вызволить.
– Что вы такое говорите?! – сердится Крис. – Не пугайте нас…
– Позвони своему Сереге, – рекомендует Бастиан. – И почаще звони. И скажи, чтобы сам не пропадал.
– Он писал недавно… точнее, видео прислал. Он там стоит на улице, а за спиной все празднуют, шипучкой обливаются. Тут, говорит, такие каноничные разборки начались… Я не поняла, о чем это.
– Ну, окей, – говорит Бастиан. – Зато я понял. Если повезет, успеем.
069. Он умер?
В Москву они приезжают засветло. Экраны на Останкинской башне показывают рекламу. Кристаллики таращат глаза по сторонам: Макс и Крис были в столице всего пару раз, а Маша – вообще никогда.
Бастиан бывал здесь часто. Ему даже не нужен навигатор.
Спустя всего полчаса они приезжают куда-то в район Таганки, в самую советскую глушь, со смешными вывесками и странно одетыми людьми. Паркуются в обширном дворе рядом со спортплощадкой. Шлагбаум послушно взлетает перед носом минивэна: у Бастиана есть пропуск.
Вокруг тихо и не по-московски малолюдно. Вороны каркают на чахлых липах.
Именно отсюда пришло последнее сообщение с сережкиного телефона. Тогда Бастиан хмыкнул, но ничего не сказал.
Неприметная металлическая дверь снабжена электронным глазком и обвешана видеокамерами. Ни вывески, ни таблички.
– Здесь у вас офис? – спрашивает Крис.
– Угу, – говорит Бастиан. – С сауной. Очень удобно, когда в Москве наездами бываешь.
Маша с Максом стоят поодаль. Но дверь не открывается, пока все четверо не покажутся перед камерой. Где-то такое уже было, думает Крис.
Внутри приглушенный свет и никого. Серый линолеум из 90-х поскрипывает под ногами. Коридор уводит куда-то вглубь, будто первый этаж здесь бесконечный. По бокам одинаковые офисные двери, из поддельного дерева, с латунными ручками, изрядно потертые. Некоторые приоткрыты, но за ними никого.
Бастиан как будто знает, куда идти.
В предпоследней комнате перед туалетом темно и пахнет чем-то неприятным. Бастиан находит на стене выключатель. Кристаллики отступают в ужасе.
Сережки здесь нет.
Здесь есть всего одна фигура, сидящая прямо на полу, прислонившись к стене. И даже понятно, почему этого человека не было видно в темноте. Потому что он черный. Самый настоящий молодой африканец, с растрепанными кудряшками и в пестром концертном костюме, почему-то порванном на груди. Это солист из «Five Fried Bananas». Веселой диско-группы, которая вчера вечером чуть не скинула с подиума лауреатов «Интеркосмоса».
Парень склонил голову на грудь и как будто спит. Только его темная рука с розовой ладошкой безвольно висит в воздухе: он прикован наручниками за запястье к громадному железному сейфу с круглой никелированной ручкой.
Черный бок сейфа процарапан до блеска сразу во многих местах. Наверно, африканец пытался освободиться. Как и те, что были здесь до него. Стальные кольца на их руках прочертили на поверхности металла четкие дугообразные полосы. По ним можно примерно сосчитать количество здешних узников, как возраст дерева по древесным кольцам.
– Пресс-хата, – объясняет Бастиан. – Слыхали про такое? Ну или как по-вашему… мотивационный офис.
– Он умер? – шепчет Макс.
Бастиан подходит поближе. Трогает африканца за тонкую руку.
– Попозже оживет. На паузу поставили чувака. Видно, тоже крупно накосячил, примерно как ваш Серега. Я уж думал, его-то мы здесь и увидим… а тут вон кто.
Крис сжимает кулаки.
Но тут же слышит в конце коридора знакомый голос:
– Вот и я немного удивлен.
Артур Олегович любит появляться из ниоткуда. Ничего не поделаешь, он склонен к дешевым сценическим эффектам. Наверно, это пошло из тех же 90-х, когда он был завсегдатаем кошмарного питерского панк-клуба. К слову сказать, пахло в нем примерно так же, как в этой комнате.
– От тебя, Бастиан, требовалось только привезти ребят сюда, – говорит Артур Олегович строго. – А не проводить экскурсию по залам. Но… раз уж пришли, любуйтесь.
Бастиан молчит.
– Наш жареный бананчик, Джей Джей Макенде, сегодня вряд ли будет рад зрителям. Ему хватило вчерашнего спектакля… Подумать только, поломал нам всю схему! Взял да и вылез в первую тройку. Ты не понял, Баст? Он же по-тихому оповестил всю африканскую диаспору. А те подогнали остальных, через свои черные каналы, прости Господи. Целый континент на уши поставили. Во время голосования чуть сервак не перегрелся!
Крис смотрит на Артура Олеговича с вызовом:
– А что, только вам можно цифры накручивать?
– Только мне. Ну, и некоторым коллегам. Кто платит, тот и заказывает музыку… В этом смысле в шоубизе мало что изменилось. Даже запахи те же.
– Мы уже
