Оберег - Ольга Ивановна Маслюкова
— Филипп Григорьевич, я могу идти? — спросила бухгалтер.
— Да, идите, Лариса Афанасьевна, вы выполнили свою работу. Не смею задерживать.
Она взяла со стола папку, сунула под мышку и вышла, плотно прикрыв за собой дверь кабинета.
— Лариса Афанасьевна! — остановила ее Раиса, — как он?
— Я его вообще не узнаю. Будто во сне находится, молчит все время. На вопросы отвечает односложно: да, нет. Одним словом — катастрофа.
— Что же будет?
— Ой, страшно подумать. Банкротство.
— А если не погасит вовремя кредиты… Тюрьма?
— Могут и посадить.
— Какой ужас! Бедный шеф. Представляю, каково его семье.
— Раиса, ты же видишь, как повели себя ближайшие друзья. Да и наши тоже хороши, все поувольнялись. Вот так и бывает в жизни: пока ты богат, все крутятся рядом, а как случилась беда — никого. Но мы-то с тобой не такие?
— Нет, я до последней минуты останусь рядом. Даже пусть и зарплаты не будет. А вдруг что-нибудь изменится.
— Ну а я по роду своих обязанностей должна быть до самого конца, — сказала в заключение Лариса Афанасьевна и направилась к себе в кабинет.
Филипп вызвал такси и поехал к родителям. «Пора сообщить им обо всем», — подумал он.
На даче его первым встретил Милорд. Он прыгал, ласкался у ног, лизал руки. Отец в коляске грелся на солнышке.
— Здравствуй, папа.
— Что-то ты давно не появлялся у нас. Внука с Алисой не привозил. Как они там?
— С ними все в порядке. У меня к вам с мамой серьезный разговор.
— Что случилось? — почувствовав неладное, напрягся Григорий Александрович, — то-то, смотрю, на тебе лица нет. Все здоровы?
— Все здоровы. Пойдем, поговорим. Он помог отцу заехать в дом. Милорд последовал за ними.
— А где мама?
— Пошла к соседке, здесь недалеко.
— Вот и хорошо.
Филипп сел на диван в холле, отец подъехал как можно ближе к нему.
— Папа, я банкрот, — сходу выдохнул сын.
— Не понял?
— Набрал кредитов, а миллионная сделка сорвалась. Все уже подготовил, закупил оборудование… Папа, это огромные деньги.
Он схватился за голову, потом вскочил и стал метаться по холлу.
— Почему ты раньше мне об этом не сказал?
— Стыдно! Стыдно было. Ведь ты мне доверил все. А я…
— Успокойся. Что у нас в залоге?
— Все имущество компании и этот дом.
— Да… Что ж, бывает и так, — мрачно сказал Григорий Александрович, и лицо его побагровело.
— Папа, я не хотел причинять тебе боль. До последней минуты не сообщал, надеялся справиться. И все решил сказать сейчас. Продам квартиру, машины, Алиса продает квартиру в Египте…
— Переезжайте к нам. А ты занимайся распродажей. Может, этих денег хватит. Ведь имущество компании больших денег стоит.
— Я поднимусь, обязательно поднимусь, только мне нужно время.
— Теперь я должен подумать, как преподнести все это маме. А где твои друзья?
— Не спрашивай. У меня их нет. Все нашли причины для отказа в помощи.
— Понял.
Григорий Александрович еще немного посидел молча и направился к себе в комнату. Было видно, что у него поднялось давление и необходимо принять лекарство.
Глава 32
Прошло три месяца. Три месяца напряженной работы, нервотрепок, бессонных ночей. Алиса и Филипп продали имущество фирмы, квартиру, две машины и получили нужную сумму, чтобы рассчитаться с банком. Вместе с сыном они переехали на дачу к родителям и теперь жили большой семьей. Алиса оставила только свою машину, чтобы возить сына в сад, ведь расстояние до него было раз в пять больше, чем от того места, где они жили раньше.
Разместилось молодое поколение на втором этаже в комнате Филиппа. После тяжелых переживаний Софья Егоровна долго болела, ушла в себя и часто молчала. В доме редко звучал смех, уже не было прежней радости и той атмосферы, что царила в прежние времена. Только Григорий Александрович старался вселить оптимизм в каждого, правда, получалось это не всегда. Лишенный возможности двигаться, он, казалось, любил жизнь больше всех, никогда не падал духом и старался вывести домочадцев из депрессии.
Одно обстоятельство мучило Алису — молчание Лены. Она так и не вышла на связь. Алиса решила, что подруга не захотела продавать квартиру, в которой жила с Ахмедом. Поехать в Египет, чтобы разобраться в деталях, возможности не было. Лена это понимала и воспользовалась ситуацией. А может, ее арабский муж уговорил не продавать квартиру. Алиса строила самые разные предположения и догадки. Поведение близкого человека не было ей понятно, ведь все последнее время помогала Лене деньгами и не требовала возврата. Это было очередное предательство.
Ночью выпал снег, первый в этом году. Выпал как всегда неожиданно, раньше положенного времени, утренний заморозок скрепил готовые растаять снежинки. Небо затянули тяжелые тучи. Казалось, все в природе поменялось местами: там, где глаз привычно искал света, образовалась мрачная тень, а земля неожиданно посветлела, принарядилась в белое платье.
Алиса вечерами готовила еду, горничную Марию пришлось уволить. Деньги экономили, считали вплоть до копейки и распределяли на самое необходимое. Постепенно все стали привыкать к такой жизни. Филипп, благодаря любви и чуткому вниманию супруги, отказался от алкоголя. Что довелось пережить, преодолеть за прошедшее время, знала только она. Эта маленькая хрупкая женщина оказалась сильной и терпеливой. Она продолжала работать в школе, подрабатывала репетиторством. Приезжала домой поздно вечером и валилась с ног от усталости. Иногда Филипп забирал ее с работы на машине, но она часто отказывалась, просила его побыть с сыном. Филиппа постепенно преодолевал апатию, возвращался к нормальной жизни, но переживания все еще мучили его. Настроение мужа передавалось Алисе, но у нее находились силы, чтобы постоянно поддерживать его и надеяться на перемены к лучшему.
Было десять часов вечера выходного дня. Все дела по дому были завершены, сын уснул, Алиса и Филипп вышли прогуляться по заснеженной аллее сада. Ночь была тихая, темнота казалась бархатной, звезды на небе сияли как-то особенно ярко. Под ногами поскрипывал снег. Фонарь, который включали только ночью, освещал часть дороги, но белый ковер на земле словно усиливал освещение, были видны заснеженные деревья и кустарники, растущие возле дома. Супруги шли медленно, временами поглядывая друг на друга, и каждый, наверное, вспоминал прежние времена, детские впечатления о том, как радовал первый снег…
— Филипп, какая замечательная ночь. Мне так хорошо. Спокойно.
Алиса опиралась на руку мужа, прижималась к нему и не чувствовала грусти. Мысли обо всем произошедшем отступили, ушла горечь
