Брюки не требуются - Ким Карр
Башня больше похожа на средневековый замок, чем на пляжный город округа Ориндж. В месте, где ценится все самое новое, башня спасателей остается на месте, потому что она является культовой. Вдохновляющей, как говорят. Это символизирует рост города и необходимость расширения сил спасателей. Это олицетворяет перемены. Что это на самом деле означает, так это то, что кто-то заплатил чертову уйму наличных, чтобы сохранить ее здесь.
Шестиугольное здание остается неиспользуемым и запертым. К счастью для меня, у меня есть ключ. Когда люди, скамейки, волейбольные сетки и американский флаг находятся совсем рядом, я спешу мимо них и открываю дверь, незаметно затаскиваю Макайлу внутрь и запираю дверь, прежде чем кто-нибудь заметит.
Я был здесь несколько раз, не для того, чтобы потрахаться, а чтобы убедиться, что никто не проник внутрь. Людям нравится вскрывать замок и заходить внутрь. Это одно из тех мест, из-за которого Лагуна была названа лучшим местом для занятий сексом на пляже. Башня, наряду с бухтой Шоу, Мосс-Пойнт и пещерой Тысячи ступеней, является отличной недвижимостью для тех, кто предпочитает ходить трахаться, а не собирать ракушки.
Внутри старый письменный стол, потертый от многолетнего использования, и больше ничего. Много лет назад в этом помещении не было никаких принадлежностей для спасателей. Здесь жарко и пахнет плесенью, но тем не менее функционально.
Окна внизу такие грязные, что никто не может заглянуть внутрь, но наверху, в самой башне, солнце светит сквозь них смело и ярко.
Макайла стоит ко мне спиной.
— Это последний пункт в твоем списке, Макайла, — говорю я ей.
— Так и есть, — смеется она и продолжает перечислять список:
Носить бикини. √
Заняться сексом с тем, кого не знаешь. √
Трахнуться на пляже — вскоре должно быть выполнено!
Вступить в клуб «Майл Хай». √
Напиться и позволить кому-нибудь другому побеспокоиться о том, как добраться домой. √
Сделать парню лучший минет в его жизни и убедиться, что он об этом знает. √
Купить вибратор. √
Не строить планы на следующие тридцать дней.
Сделать селфи в обнаженном виде. √
Прочитать эротический любовный роман на публике. √
Я тоже смеюсь. Думаю, что тоже знаю каждый пункт наизусть. Я рад за нее. Не то чтобы я думал, что это хоть в малейшей степени изменит ее, но, с другой стороны, мне нравится, кто она и какая она есть. Но это заставляет ее чувствовать, что она чего-то достигла, и я это понимаю.
Она оборачивается.
— Здесь безопасно?
Заигрывая с ней, я окидываю взглядом окружение, в котором нет ничего, кроме стен, и смеюсь.
— Я не думаю, что где-то здесь прячутся зомби, но, если только за последние тридцать минут мы не вступили в апокалипсис, о котором я не знаю.
— Нет, я имею в виду, здесь чисто? Без микробов?
Подкрадываясь к ней, как зомби, я хватаю ее и притворяюсь, что кусаю за шею, а затем шепчу ей на ухо:
— Я знаю, что ты имеешь в виду, Макайла. Не волнуйся, детка, я нагну тебя через стол, чтобы тебе не пришлось беспокоиться о грязи на полу.
Она откидывает голову назад.
— Прекрати нести чушь о «Ходячих мертвецах». Это жутко.
Я прижимаюсь к ее телу и отодвигаю ее назад.
— Нет, пока я не уговорю тебя посмотреть их со мной и Мэгги.
— Никогда, — стонет она.
Я прижимаю ее к старому письменному столу.
— Никогда не говори «никогда».
Ее руки тянутся, чтобы закрепиться, и она откидывается назад.
Я стягиваю с нее верх сарафана, чтобы обнажить эти груди; я знал, что они будут обнажены. Пот на ее груди теплый и восхитительный, а затем мои ладони путешествуют вверх по ее длинным, гладким ногам, поднимая с собой ее платье. Между нами происходит что-то странное. Я не могу перестать прикасаться к ней, где бы мы ни были. Я почти забыл, каково это — чувствовать себя таким образом. Счастливым.
— Ты улыбаешься. — Макайла смотрит на меня из-под полуприкрытых век. — Хочешь посвятить меня в это?
— Дубль «Янкиз», Мартовское Безумие, овертайм в хоккейном финале «Замороженной четверки», победа «Джетс» в Суперкубке.
Макайла слегка покачивает бедрами.
— Хм?
— Вещи, которые делают меня счастливым. — Я ухмыляюсь, когда она обдумывает мой безумный комментарий, и прижимаюсь губами к ее губам. — Ты, — добавляю я.
Зубы стучат, и когда наши тела притягиваются друг к другу, я принимаю поцелуй до конца. Глубокий. Такой глубокий, что у меня кружится голова от ее вкуса.
Все, что нас окружает, — это руки и рты.
Мои руки лежат на ее грудях, обхватывая их, лаская, играя с маленькими бугорками. Когда она стонет, я нахожу ее соски, уже твердые для меня, и грубо перекатываю их между большим и указательным пальцами.
Ее рот на моем горле, и ее ответный укус немного жестковат. Я не могу удержаться от шипения. Она, кажется, не возражает против этого звука и вылизывает укус. Я бы не возражал, если бы она сделала это снова.
Смеясь, я смотрю на нее сверху вниз.
— Укусы зомби меня не пугают.
Она тяжело дышит.
— Я хочу тебя.
Я поднимаю ее и разворачиваю к себе спиной.
— Ты получила меня, детка, ты получила меня.
Головокружительный, похожий на вздох звук вырывается из ее горла.
— Держись, — говорю я ей.
Она хватается за край стола, который находится всего в шести дюймах от стены, ровно настолько, чтобы она могла за него держаться.
Позади нее я снова задираю ее платье и смотрю на леопардовые стринги, которые на ней надеты, те самые, которые я купил ей в шутку, когда покупал презервативы.
Презервативы.
О, бл*дь.
У меня нет с собой бумажника, а это значит, что у меня нет презервативов.
— Ты надела их, — рычу я ей на ухо, проводя пальцами по тонкому ремешку вдоль изгиба ее задницы.
Она подталкивает свою задницу ко мне.
— Я думаю, они сексуальные.
Мой палец обводит запретную зону.
— Так и есть. Когда-нибудь я захочу этого, — говорю я ей.
Ее конский хвост колышется, и она поворачивает голову, чтобы посмотреть этими трахающими меня глазами, от которых мой член кажется стальным стержнем.
— Может быть, — шепчет она. — Может быть, когда-нибудь.
Чтоб меня. Она не отказала.
— Я могу с этим жить, — говорю я, — я просто хочу частичку тебя, которой ни у кого никогда
