Джудит Гулд - Вспышка. Книга вторая
Голые, высушенные и бесцветные холмы, окружавшие их со всех сторон, покрывала накаленная добела дымка пыли, серовато-коричневая пустыня состояла сплошь из песка и камней. Избегая дорог, троп и известных путей, они шли по нехоженой пустыне, предусмотрительно обходя деревни или обжитые места. Время от времени Халид вместе с одним из бедуинов отправлялся вперед, взбираясь на любой холм, откуда открывался простор взгляду, чтобы разведать, что лежит впереди. Иногда Дэлия оглядывалась вокруг, но не видела ничего, кроме однообразных, выжженных на солнце холмов, неровных валунов и бесплодных участков песка. И над всем этим голубой купол неба и нещадно палящее солнце. Ничто не говорило о том, где именно они находятся: это могли быть Синай, Негев или любая другая из близлежащих местностей. Коричневые холмы были все похожи один на другой и запомнить маршрут не представлялось возможным.
Ближе к полудню они сделали привал; женщины приготовили трапезу, состоявшую из того же пресного хлеба, чашки кислого козьего молока и двух жилистых полосок сушеной баранины. Затем они снова тронулись в путь, но теперь Дэлия ощущала какое-то напряжение и настороженность. Такую неожиданную перемену в поведении их группы она объясняла тем, что им предстояло что-то важное. Она подняла глаза: судя по положению солнца, было примерно два часа дня. Все молчали, беспрестанно озирались по сторонам и вглядывались вдаль.
И вдруг напряжение исчезло. Халид даже сменил головной убор Дэлии на обычную чадру, оставлявшую открытыми ее глаза. Должно быть, они переправились через границу или подошли близко к населенной местности, догадалась она, но, когда спросила об этом, ей не ответили.
Несколько часов спустя они снова сделали привал, на этот раз – чтобы напиться чаю. Халид сверил маршрут с положением солнца, картой и своим компасом. Затем вытащил из навьюченного на верблюда баула коротковолновый передатчик, выдвинул антенну и с кем-то коротко переговорил. После этого еще раз сверился с компасом, взглянул на карту, и они снова тронулись в путь.
Не прошло и получаса, как они вдруг вышли к заброшенной летной полосе, где их поджидал желтый двухмоторный аэроплан. Халид с двумя своими людьми поднялись вместе с ней на борт, и пилот, ожидавший их прибытия, завел двигатели. Пропеллеры взметнули вверх облако пыли.
Несколько минут спустя они были в воздухе, держа курс на юг. На западе великолепный солнечный закат возвещал наступление ночи.
Выглянув в одно из занимавших всю стену окон в апартаментах Саида Элмоаида, расположенных на третьем этаже дворца, Наджиб заметил, как на взлетно-посадочной полосе неподалеку от дворца зажглись яркие огни. В пустыне, там, где мгновение назад была кромешная тьма, теперь на целых полмили тянулось двойное ослепительно-белое ожерелье.
Он щелкнул выключателем, погрузив комнату в темноту, затем отодвинул в сторону одно из огромных стекол и стал ждать приближения самолета. Если заход на посадку будет таким же, как и при его полете, самолет должен будет показаться откуда-то из-за дворца, затем пролетит над ним на высоте не более трехсот футов и на его глазах пойдет на снижение по направлению к посадочной полосе.
Заслышав отдаленное завывание, напоминавшее звук циркулярной пилы, он вытянул голову. Звук становился все громче, и вдруг над головой показались расплывчатые очертания самолета с мерцающими огнями на крыльях, выруливающего на посадку.
Наджиб отошел от окна и снова включил свет. На его губах появилась невеселая улыбка.
Вот и все. Прошлое наконец сомкнулось с настоящим. Десятилетия сжались. Час пробил. Дэлия Боралеви упала с неба, чтобы прибыть на свидание, подготовленное судьбой много, много лет тому назад. Вероятно, именно в эту минуту она выходила из самолета, на котором – сразу после заправки – Абдулла полетит в Ливию.
Сдвинув брови, Наджиб подошел к встроенному бару, принадлежащему Саиду Элмоаиду, и щедрой рукой налил себе виски. Подняв стакан в молчаливом приветствии Дэлии Боралеви, он залпом проглотил его содержимое.
Каким скорым переменам подвержены человеческие настроения, подумалось ему. Вплоть до этой минуты он был бы счастлив устраниться от всего этого и выбросить все из головы. А сейчас внезапно почувствовал радость, оттого что находится здесь. Он понял, что его присутствие было в той же степени предначертано судьбой, как и ее. Вероятно, осуществив эту кровную месть, он, по крайней мере, наконец-то сможет разобраться с прошлым и освободиться от пут, связывающих его с ним все эти долгие годы.
Готовясь к встрече с ней, он надел свежий балахон и официальный белый головной убор с черными и золотыми полосами. В этом наряде он выглядел внушительно и властно, как и подобает истинному сыну пустыни.
Он прошел сквозь большие двери и вышел в коридор, который украшали скульптуры. Затем неторопливым шагом направился к антресолям восьмиугольного фойе, но, дойдя туда, не стал спускаться ни по одной из широких лестниц. Он подождет здесь, наверху – отсюда сможет наблюдать за тем, как она будет подниматься.
Наджиб медленно расхаживал вдоль доходящих ему до пояса стеклянных перил с блестящими латунными поручнями, шурша балахоном. Во дворце стояла такая тишина, что, казалось, он был здесь единственным живым существом: слышалось лишь журчание воды, стекавшей вниз по розовой мраморной стене. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль: будет ли оно напоминать ему этот затерянный в пустыне дворец и потом, когда все закончится.
Ему пришлось ждать минут пятнадцать, прежде чем они наконец прибыли. Тишина внезапно была нарушена: высокие бронзовые двери в нижнем этаже с шумом распахнулись и внутрь вошли Халид, Хамид и немка, грубо толкая перед собой черную бесформенную фигуру.
– Шевелись! – грубо покрикивала внизу Моника. – Schnell! Туда! – резко приказала она, показывая винтовкой дорогу. – В ту дверь.
– Оставьте ее, – раздался сверху суровый голос Наджиба.
Вздрогнув, они подняли глаза к антресолям. Мужчины подчинились и немедленно отошли в сторону, но Моника стояла на своем, крепко вцепившись левой рукой в пленницу.
Наджиб неторопливо сошел вниз по широкой лестнице. Сейчас, после всех этих долгих лет ожидания, он не спешил. С высоко поднятой головой он приближался к женщинам. Подойдя, знаком приказал немецкой террористке отойти в сторону.
Моника упрямо отказывалась подчиниться. Выпятив вперед грудь и важно расправив плечи, она проговорила, на военный манер отрывисто глотая слова:
– Абдулла дал мне четкие указания! Я отвечаю за нее головой!
– Полагаю, с этим я справлюсь сам, – холодно ответил он. В его голосе явно прозвучал приказ. – Все уходите!
Моника густо покраснела. Затем резко повернулась кругом и двинулась в сторону двери.
Тяжелые бронзовые двери с глухим стуком захлопнулись.
Они были одни. Весь мир сузился до размеров этого фойе.
Он повернулся к Дэлии, и в тот миг, когда встретились взгляды, что-то внутри него сжалось. Все чувства, испытываемые им ранее, померкли. Фойе поплыло перед глазами.
Пройдет немало времени, прежде чем он почувствует, что снова обрел дар речи.
А пока он мог лишь безмолвно смотреть на нее.
Глаза Дэлии.
Одного взгляда на них было достаточно, чтобы у него голова пошла кругом.
Есть лица, которые заставляют двигаться корабли; губы, которые вызывали крушение империй; что же касается него, достаточно было пары глаз. Стоило ему заглянуть в их глубины, он понял, что надкусил запретный плод и теперь все изменилось.
Эти глаза завораживали, как два сверкающих алмаза, ради обладания которыми на протяжении многих столетий магараджи и короли шли на убийства. И чары их казались тем сильнее, что они оставались единственным, что было открыто его взору.
Впервые в жизни Наджиб был совершенно загипнотизирован, как будто его вдруг сковала чья-то колдовская сила. Мурашки побежали по его телу.
Эти глаза.
Эти глаза напоминали чистейшие изумруды с темно-зелеными вкраплениями богатого сибирского малахита и бликами светлого жадеита – два одинаковых сверкающих кабошона. Их форма была немного миндалевидной, закругленной возле переносицы и приподнятой у висков, отчего их разрез казался экзотическим, почти кошачьим. Длинные черные ресницы, пушистые, как соболиный мех, и черные, как самый черный бархат, казалось, принадлежат сказочному существу.
Он едва не застонал.
Ему выпала червонная дама. Пиковый туз. Все старшие козыри.
Как два титана, приготовившиеся к поединку, стояли они напротив друг друга в этом восьмиугольном фойе. Он – в белоснежном одеянии, она – в черном. Наджиб не сомневался, что под чадрой скрывается подбородок, вздернутый с таким же негодованием, которое он читал в ее горящих глазах.
Казалось, прошла вечность. Затем он услышал глубокий изумленный вздох, от которого резко колыхнулась ее накидка. Ее ресницы быстро затрепетали, когда она узнала его, и совершенно неожиданно из-за чадры послышался вызывающий серебристый смех.
