Кевин Милн - Финальный аккорд
Четвертый куплет: соло, медленно, тяжело
Глава 19
Когда без пятнадцати девять в палату вошла медсестра, чтобы проверить работу жизненно важных органов Анны, она насвистывала веселую мелодию. Я по-прежнему лежал в кресле, свернувшись калачиком в темном углу. Я почти весь закутался в одеяло и был уверен, что она меня не замечает. Кажется, ее озадачила деревянная коробка, которая лежала рядом с кроватью. Она подняла ее, быстро осмотрела, а затем поставила на маленький столик в противоположном углу от меня и начала заниматься моей женой.
– Доброе утро, солнышко, – сказала она. – Чувствуешь себя лучше сегодня?
Это что, медсестринский юмор, подумал я. Говорить с умирающим человеком о том, что ему лучше? Я, конечно, не видел ничего смешного в этом, и уж тем более никакой причины произносить это так радостно, но, вероятно, во мне говорила усталость.
– Она не в состоянии услышать вас, – выпалил я.
Бедная дама так испугалась, что чуть не выскочила из своих белых сабо.
– Ой! Господин Брайт. Мне очень жаль. Я не заметила, что вы здесь.
– Да уж… Я здесь.
Нахмурив брови, она сказала:
– Вы ужасно выглядите.
По крайней мере, она говорила честно.
– Спасибо. Скорее всего, просто надо больше спать.
Она понизила голос до шепота.
– Простите. Замолкаю, чтобы вы могли поспать. Мне просто нужно измерить давление и температуру. Это займет всего минуту или две.
Я поблагодарил ее за тишину и закрыл глаза, хотя и сомневался, что вновь сумею заснуть. Моя голова уже по-новому перекраивала испытания дедушки Брайта, когда он находился в плену. Я вздрогнул, когда в голове возник образ девочек-близнецов в бочке с водой. Потом я увидел безликого человека, который прыгает со скалы, и бездушного охранника, нажимающего на курок пистолета. Я немного приоткрыл глаза и покосился на неподвижное тело Анны в кровати. Я представил себе, каково это, когда гигантский внедорожник врезается в тебя. Я подумал, было ли ей больно. Было ли ее тяжкое испытание быстрым, как выстрел нациста в голову, или она успела увидеть надвигающийся автомобиль еще до удара, как видел приближающуюся землю заключенный, которого столкнули в карьер?
– Почему мир так жесток? – совершенно неожиданно спросил я. Медсестра снова подпрыгнула, но не так высоко.
– Я создаю слишком много шума?
– Нет, вы все делаете хорошо. Я просто думаю вслух.
– Мне показалось, что вы собирались поспать.
– Не могу. Кроме того, она достаточно спит за нас обоих.
Внезапно именно у меня оказался дурацкий юмор. Женщина нахмурилась еще раз.
– Вы знаете, что в действительности она не…
– Спит? Да, мне говорили. Но это только объясняет главное, не так ли? Только в очень жестоком мире такая женщина, как она, вынуждена лежать в состоянии неопределенности и просто ждать.
Медсестра на мгновение внимательно посмотрела на Анну.
– А что она ждет?
Я покачал головой.
– Одному Богу известно. Ждет, когда откажут ее легкие? Ждет, когда остановится сердце? Ждет, когда кто-нибудь выдернет вилку из розетки? Я думаю, на самом деле это не имеет значения, исход один и тот же. И у меня это совершенно не укладывается в голове.
– Эх, – сказал голос позади нас. – Сейчас неподходящее время?
Это был Стюарт, который тыкался головой в раздвижную занавеску у двери.
– Официальное время посещений пока не наступило, но мне сказали, что я могу зайти немного раньше, так как ты уже здесь.
– Да, кажется, они делают довольно много исключений из правил, – пробормотал я, думая о ночном визите дедушки. – Ты один?
– Да. Только я. Я подумал, что ты не готов к приходу Хоуп. Но я хотел увидеть свою маленькую сестренку. Ты уверен, что не против?
– Заходи, Стю.
Медсестра вежливо улыбнулась.
– Оставляю вас в покое. Я закончила.
Стюарт занял ее место рядом с кроватью. Он молча стоял в течение нескольких минут, внимательно все осматривая – аппаратуру, порезы, бинты, синяки, все. Наконец, не глядя на меня, он сказал:
– Действительно плохо, не так ли?
– Да, – мрачно ответил я. – Плохо.
– Я нечаянно подслушал, что ты говорил медсестре, когда я еще не вошел, что ты не понимаешь, почему такие вещи, как эти, должны происходить.
– И что?
– Ты когда-нибудь смотрел «Вавилон-5»?
– Что?
– Шоу. Научно-фантастическое.
– Никогда не слышал о нем.
– Хм, странно. Все мои друзья любят его. Ты серьезно никогда даже не слышал про него?
– Нет, Стю. А в чем дело?
Он помял нос, чтобы пристроить очки.
– Ну, это такое шоу, которое происходит на космической станции, и некоторые из его сюжетных линий разворачиваются за пределами нашего мира.
Он замолчал, произнеся эту, вероятно, непреднамеренно сказанную двусмысленную фразу.
– Ну как бы то ни было, моя самая любимая цитата из «Вавилона-5» вот эта: «Раньше я думал, как это ужасно, что жизнь такая несправедливая штука. А потом я подумал, разве не было бы гораздо хуже, если бы жизнь была справедливой, и все ужасные вещи, которые случаются с нами, происходили бы потому, что мы на самом деле заслуживаем их? Поэтому сейчас меня чрезвычайно ободряет всеобщая враждебность и несправедливость вселенной».
Он снова сделал паузу.
– Заставляет задуматься, да?
Честно говоря, я не был уверен, была ли эта цитата направлена на то, чтобы улучшить или ухудшить мое настроение в нынешних обстоятельствах, но она действительно заставила меня задуматься. Стюарт пробыл еще полчаса. В основном мы только сидели и смотрели на Анну. Почти ни о чем не разговаривали, хотя время от времени Стюарт делал замечания такого рода, как: «Дружище, она действительно подключена ко всяким надежным причиндалам и прибамбасам» или «Поразительно, какими они обладают технологиями, просто поразительно». Может быть, таким образом Стю пытался меня разговорить, но я не поддался. В конце концов он объявил, что собирается уходить, так как пора проведать родственников.
– Дай мне знать, если тебе что-то потребуется, хорошо, Итан? – Единственное, что мне было нужно, это вернуть жену, но я сказал ему, что позвоню, если что-то придет на ум.
Весь остальной день я то спал, то бодрствовал. Главным образом бодрствовал. Медсестры приходили и уходили. Также появились несколько врачей. Я не пытался отслеживать, кем они были, они все просто слились в одно. Большинство из них делали вид, что не замечают меня. Я объяснял это тем, что никто из них не хотел быть тем, кто вынужден был бы мне сказать, что Анна не подает никаких признаков улучшения. Когда я не спал, то просто сидел и смотрел на жену при тусклом освещении палаты. Смотрел, как она дышит. Смотрел, как она… ничего не делает. Во второй половине дня позвонили и дедушка, и Октавий, чтобы узнать, как идут дела. Один раз позвонила тетя Джо. Она хотела узнать, получил ли я цветы, которые она послала. Я получил, как и аналогичные букеты от половины родственников с обеих сторон нашей семьи.
