Я с тобой развожусь - Амелия Борн
Она начинает выкладывать на стол содержимое своего пакета. Кажется, здесь есть вообще все! И конфеты, и печенья, и вафли… какая-то выпечка из пекарни. Я смотрю, как она ловко разгружает пакеты и ловлю себя на том, что невольно улыбаюсь. Не могу даже представить, что кто-либо из прежних знакомых сделал бы для меня что-то подобное.
- Я совсем не против сладостей, - произношу с благодарностью и понимаю - с самого утра я совсем не ела. - Заварю чай, - добавляю, желая скрыть накатившее вдруг смущение.
- Я помню, что ты любишь гречишный, - кивает Маша и извлекает из сумки упаковку с моим любимым напитком. - Увидела в магазине и сразу вспомнила. Но я бы выпила обычного черного, если тебя это не затруднит. Люблю классику, а не вот это все… новомодное.
Она кивает на гречишный чай и я вдруг негромко смеюсь. Какая же она все-таки прямолинейная и забавная, эта Маша. Настоящая…
- Дело не в моде, - отвечаю ей. - Просто это вкусно.
- Мне и черный чай вкуснее некуда, - парирует она с улыбкой. - Ой, а что это у тебя?
Ее взгляд направлен на мольберт. Я внезапно испытываю неловкость - если не считать Элеоноры и Яна, еще никто никогда не смотрел на мои картины.
- Это… картина, - говорю ей и без того очевидную вещь. - Нравится?
Маша некоторое время всматривается в мои резкие мазки, потом говорит:
- Я не особо разбираюсь в искусстве, если честно… но по-моему выполнено здорово. Я чувствую через холст все эмоции этой девочки. Боль, отчаяние, отрицание…
Я молча киваю, подтверждая ее слова. Она пристально смотрит в ответ:
- Так ты художница? Наверняка очень известная!
Губы искривляет горькая улыбка. Отвечаю, не скрывая этого чувства:
- Как раз наоборот. Никто обо мне не знает. Даже муж… бывший, не особо интересовался моими… художествами.
- Кстати, об этом! - спохватывается Маша. - Вы твердо решили развестись?
- Да, - ограничиваюсь коротким словом.
- Слушай, я… долго думала как поступить… звонила тебе тогда, помнишь? И подумала, что наверно не в свое дело лезу… но все же спросила себя - а вдруг я могу помочь и не сделаю этого? Я же спать потом не смогу от угрызений совести!
- Тут уже не помочь, - качаю я головой.
