Мама знает лучше - Ария Тес
Громко цыкаю, включаю поворотник и перестраиваюсь в левый ряд.
Светик аккуратненько стукает еще раз.
— Святослав! Клянусь, я расскажу все твоему отцу! Ты допрыгаешь у меня!
Ну, это последняя инстанция. Она всегда работает, как бы мне ни было обидно, но и сейчас не наступает тот «колоссальный" момент, который перемолотит систему.
Свет надувается, сцепляет руки на груди и отводит взгляд в окно. Больше не стучит. И снова, с одной стороны — супер. У меня уже глаз начинает дергаться! Но с другой…какого черта?! Леши здесь даже нет! А работает!
Тихо вздыхаю и останавливаюсь рядом с детской площадкой. Из динамика сладенький голосок поет про прекрасное далеко. Я бы сама от этого «далеко» не отказалась! Отдохнуть бы. Где-нибудь на море…
Поворачиваю голову и сразу вижу его. Леша сидит на скамейки и о чем-то сосредоточенно читает в своем смартфоне.
Два года прошло, а мне все еще непривычно, что он тоже переехал в Москву…
Тихо вздыхаю и выхожу из машины.
Да, он переехал. Поближе к сыну, скажем так, да и после того, что вскрылось…дома? Оставаться там было банально опасно.
Я помню как вчера. Честно. Каждое мгновение. И то, как я забрала деньги. И то, как стоило мне покинуть завод, как к нему приехали несколько групп ОМОНа. Следователи. В их числе был и Лев. Он сосредоточенно шел вперед, коротко кивнул мне и проследовал на территорию.
Задержаний в тот день…было охренеть как много. Разом смели всю правящую элиту. Начались проверки. Расследования. Нас всех по очереди вызывали в следственный комитет, давать показания.
Леша был одним из первых.
После душевного разговора, который по-хорошему надо было раньше намутить, я ему рассказала о своем плане, на что он улыбнулся и ответил: я в деле.
Было немного страшно, что его посадят — это тоже что-то из честного. Я не хотела устраивать охоту на вымышленных ведьм, только на настоящих. А он не знал. Уверенности у меня было дохрена и больше — не знал! И это подтвердилось. Даже после того, как Антонина Алексеевна поняла, кто ее заложил, она отстаивала Лешу до последнего. Думаю, ему сильно рвало душу, но он не отступился. Дал показания, а потом просто вышел из суда и больше с ней не виделся.
Она ему писала.
Я это узнала случайно, когда забирала сына из его новой квартиры. Увидела закрытое письмо в мусорке, но спрашивать не стала. Не хотела лезть в душу, да и зачем? И ежу понятно, что переживал он ситуацию сложно.
Свет его спасал.
Он и меня спасал. Видимо, судьба такая — спасать.
Это меня заставляет улыбаться, а когда я выпускаю сына из машины, снова покрываться коркой ревности. Ее уже гораздо меньше, конечно, но иногда калит до ужаса. То, как Светик легко принял своего отца, а теперь вон, бежит и орет на всю улицу:
— Папу-у-у-уля!!!
Аж люди оборачиваются.
Я сразу краснею, сконфуженно улыбаюсь, но почти сразу перевожу взгляд на своего ребенка. Он буквально врезается в Лешу, который уже спрятал смарт в карман, подхватил его на руки и с улыбкой вон кружит. Супер.
Закатываю глаза, закрываю дверь и бросаю взгляд на свое отражение.
Мать Тереза ли я? Всепрощающая душа? Нет, на самом деле. Я его не простила и, разумеется, не приняла, просто…по-другому поступить уже не могла.
Два года назад; комната; па-па-ша
— Ты уже знаешь почему, — тихо говорит Григорий, а я не могу сдержаться.
Часто дышу. Воздуха не хватает. Слезы дебильные застилают глаза, а я смотреть хочу! На него! На…него.
— Это неправда… — мотаю головой, как идиотка, Григорий поджимает и прячет взгляд — бесит! — Смотри на меня! Не отводи глаза!
Тихо вздыхает и выполняет мою…что? Просьбу? так это не просьба. Я на грани истерики и фактически приказываю ему! По-другому не получается.
— Как ты…мог?
До банальности тупой, я бы даже сказала, никчемный вопрос, но другого у меня нет.
А вот сейчас приготовьтесь смеяться.
— Твою маму оболгали, а я поверил.
Нет, вот сейчас.
— Моя мать все это устроила.
Бам!
Вот теперь да, можно смеяться. Хотя, конечно, мне совсем не до смеха…
Я грузно опускаюсь на кровать. В голове — белый шум. На сердце — непонятно что. Какой-то тупой сумбур и потерянность.
И очень-очень много вопросов…
— Мы встречались в далеком прошлом, — говорит он тихо, присев рядом со мной, — Моя мать была против этих отношений. Она считала нас…людьми разных социальных классов. Наверно, это было так, но мне было плевать. Я очень любил и люблю Эмму.
— И тем не менее ты поверил.
Григорий кивает пару раз.
— Поверил.
Ну, собственно…что? Не знаю я, что. Как-то так…
Если честно, даже злости не хватает. Я просто сижу и смотрю в одну точку и не знаю, что чувствую и чувствую ли вообще что-то.
Максимально потеряна.
— Аури, послушай… — хрипло начинает он, — Я не хочу себя оправдывать. Мне нужно было поступить иначе, но…она — моя мама. Я ее очень любил, и я привык ей доверять. Мне казалось, что она никогда не причинит мне вреда, но…
— Причинила?
— Она лишила меня дочери, как ты думаешь?
— Честно? Без понятия, что здесь можно думать, — хмурюсь, — Я правда не знаю.
— Твоя мама не виновата. Она была передо мной честна, а я…оказался не готов получить нож в спину от самого близкого человека.
Хмыкаю.
— Мда уж…ситуация. И как давно ты знаешь?
Молчит.
Я медленно поднимаю глаза и тихо спрашиваю.
— Когда мне было лет десять, здесь весь дом перекроили. Заново провели газ, водопровод и…ну, ремонт сделали. Мама сказала, что это она. Но это была не она.
— Не она.
— То есть ты знаешь больше десяти лет и…
— Твоя мама была против. Я настаивать не имел права. Я его лишился, когда поверил не ей.
— Понятно.
— Аури…
— Нет, серьезно. Все ясно.
Резко встаю и отхожу в сторону.
— Вот почему бабушка тебя ненавидела. А я-то думаю…
— Мы были знакомы. Эмма меня простила, а она…
— Нет.
— Нет.
— Ясно.
— А…-замолкает, а я перевожу на него взгляд.
— Что?
— А ты сможешь?
Сейчас
Вопрос, конечно, актуальный до сих пор.
Что я чувствую по этому поводу? Не знаю. Сначала была прострация, потом пришла злость, сейчас…понимание какое-то. Я не общалась с
