Плыви ко мне - Элл Нокс
Свежие слезы наворачиваются на глаза, когда я вспоминаю, как Грей так же нежно держал мои волосы, когда меня рвало из-за мигрени.
Он держал меня, заботился обо мне… взял мое сердце и обещал, что позаботится и о нем.
— Только теперь он его разбил. Разорвал голыми руками и растоптал, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
Я обещала себе, что никогда больше не позволю мужчине сделать это — взять мое сердце, только чтобы снова его уничтожить.
Мужчина, который называл себя моим отцом, сделал это, когда мне было тринадцать, и этой боли мне хватило на всю жизнь. То же самое сделал и Дэниел.
И вот я, по собственной глупости, позволила Грею заговорить меня и ранить меня снова.
Это именно то, чего я так боялась.
Со свернутым в узел пустым желудком, я ползу в кровать Аурелии, пытаясь спрятаться в знакомом запахе сестры и отключиться от всего мира.
— Ты расскажешь мне, что произошло?
— Открой интернет, — говорю я сдавленным голосом. — Найди Грея Миллена.
Пальцы летают по клавиатуре, и я понимаю, что она нашла то, что я искала, по звуку боли, который вырывается у нее из груди.
Это все это время было у меня под носом — вся карьера Грея и его появление в британских таблоидах, развернуто по всему интернету.
Как же это было до смешного легко найти.
— Я чувствую себя такой дурой, Аура.
— Почему? — Она крепко сжимает мою руку, ее глаза бегают по экрану, улавливая слова в статье.
— Потому что я… я позволила ему разбить мне сердце.
Аурелия поднимает глаза от яркого экрана телефона, давая мне возможность увидеть фото молодого Грея. Он стоит на пьедестале, держа в руках какой-то трофей, с безумной улыбкой на лице, с той самой ямочкой, которая мне так полюбилась.
— Я не понимаю…
— Он не сказал мне, Аура. Он не сказал, что был известным пловцом, что был в британской прессе, что…
— Он знал про Дэниела?
Я киваю.
— Я рассказала ему все… про отца… про Дэниела, а он все равно выбрал не говорить мне.
— Что изменилось? Почему он все-таки рассказал?
Я пожимаю плечами, стараясь проглотить отвратительный привкус во рту.
— Не знаю… Просто чувствую себя такой чертовой дурой.
Аурелия швыряет телефон на простыни и прижимается ко мне, аккуратно стирая большим пальцем дорожки слез с моих щек.
— Не должна. Это он должен чувствовать себя полным идиотом за то, что лгал и заставил тебя плакать.
Не знаю, сколько времени мы так сидим в тишине, обнявшись на ее кровати, пока солнце медленно прячется за облака.
Когда я наконец заговорила, в горле все щелкнуло, как будто я проглотила лезвие.
— Прости, что испортила тебе вечер.
Аура крепче сжимает меня.
— Ты ничего не испортила.
— Мне не стоило приходить, — всхлипываю я, вытирая нос рукой. — Я же твоя старшая сестра, это ты должна на меня рассчитывать, а не наоборот.
Моя младшая сестра качает головой, глядя на меня с кисловатой улыбкой на губах.
— Это одна из самых глупых вещей, которые я когда-либо слышала от тебя. Не могу поверить, что ты вообще позволила этим словам выйти из твоих уст… Ты реально в это веришь?
— Я… да, это…
— Невероятно.
— Аура… — Новая волна слез накатывает. — Я…
— Нет, — ее голос становится твердым. — Серьезно, Делайла, послушай меня. Тебе не нужно быть сильной все время. Тебе не нужно контролировать все вокруг. Это нереалистично, и ты изматываешь себя, пытаясь держать это в руках. Я знаю, что была слишком маленькой, чтобы понять все, когда папа ушел, и меня не было рядом, чтобы помочь собрать все осколки, что он оставил после себя, но я здесь сейчас. Ты можешь опереться на меня.
— Я твоя старшая сестра, — рыдаю я, понимая, что Аурелия права, но те злые мысли в моей голове держат меня в смертельной хватке. — Я не должна нуждаться в том, чтобы опираться на тебя.
— Мне плевать, Делайла. Мы сестры, ты всегда можешь положиться на меня. Тебе не нужно собирать все в одиночку.
Мне больше нечего сказать. У меня нет сил что-то добавить. Но моя голова полна мыслей, которые требуют внимания. Именно поэтому я так удивлена тем, как сильно я устала. Мои глаза сами собой закрываются, сон накрывает меня волной, увлекая все глубже и глубже с каждым вдохом.
— Закрой глаза, — мягко говорит Аурелия, целуя меня в щеку и аккуратно укладывая мою голову на подушку, как ребенка. — Отдохни. Я буду здесь, когда ты проснешься.
Ярко светящее солнце за окном словно издевается надо мной, когда я просыпаюсь с опухшими от слез глазами, которые едва могу открыть. Рот пересох, язык как наждачная бумага, но у меня нет сил подняться с кровати и пойти за стаканом воды.
Впервые за долгое время я не хочу встречать новый день. Просто не могу.
Я лежу, уставившись в потолок с текстурой, впитывая знакомый запах моей сестры, пока мой предательский мозг начинает снова раскручивать свои мысли, как он всегда делает при первой же возможности.
Интересно, что он сейчас делает.
Как он себя чувствует.
Интересно, почему он решил сохранить это в тайне — потому что просто хотел переспать со мной? Потому что не доверял мне? Потому что боялся?
В своем воображении я вижу его — Грея — сидящего на краю дивана, с изношенной медалью пловца в руках, нервно трясущейся ногой. Его рот открыт, губы двигаются, но я не слышу его, не так, как вчера, когда правда срывалась с его души.
Вчера его слова были предельно ясны.
А сейчас они смешались, спутались, но его поступки все такие же острые, такие же режущие.
Меня ранят не его слова, а его секретность. Его решение скрыть это, зная, что мне будет больно, зная, что могут быть последствия. Это не менее обидно.
Он оказался трусом, потому что не сказал мне раньше, потому что предпочел держать меня в неведении чуть дольше, вместо того чтобы сказать правду и позволить мне самой решить — остаться или уйти из этих отношений, которые мы строили вместе.
По своим собственным эгоистичным причинам Грей оставил меня в темноте.
Знаю, он хотел, чтобы я осталась. Чтобы ему не пришлось переживать о
