Наталия Миронина - Новая хозяйка собаки Баскервилей
Когда все вышли, Аля подвинула кресло ближе к кровати, помыла руки, сполоснула лицо и присела.
Она смотрела на лицо Юры, и паника, тревога, страх постепенно отступали. Не может больше ничего случиться. И такой сильный, спортивный, как Юра, мужчина, на поправку пойдет быстро. Аля смотрела на светлые волосы, правильное, с четким профилем лицо – даже послеоперационная бледность не смогла растушевать загар – и думала, что этой ночью она, измученная тревогой и опасениями, опять полюбила этого мужчину. Ей подумалось, что любовь и была где-то рядом, не ушла бесследно, а лишь скрылась с глаз и теперь вдруг оказалась совсем рядом. Развод и разлука не помешали. «Как странно, – думала Аля, – я его разлюбила, все это время жила спокойно, не мучаясь воспоминаниями, не тревожась о возможной ошибке, не желая возврата отношений. Но случилась беда – я здесь, и это не только долг – это и чувство». Аля вдруг почувствовала слезы. Она на мгновение запрокинула голову.
– Ты похожа на галку. Черную галку, которая пьет воду. – Юра открыл глаза и посмотрел на Алю. – Хорошо, что ты приехала. И позвонила тебе мама? Да?
– Да, она. Тебе, наверное, не стоит разговаривать? Надо лежать спокойно, а лучше спать, набираться сил после операции.
– Сколько можно! Я уже сутки сплю.
– Ничего, так надо.
– Хорошо, ты мне сейчас расскажешь все про себя, и я опять усну.
– Что же мне рассказывать? У меня все как обычно, а вот у тебя…
– Обо мне потом поговорим, сама только что просила спать и не волноваться.
– Да, ты прав. А у меня? У меня так все предсказуемо, так все распланировано, что иногда даже скучно.
– Ты сбежала из театра?
– Да. Как школьник с уроков.
– На тебя это не похоже.
– А я сбежала.
– Надеюсь, из-за меня.
– Из-за тебя. Только тебе говорить не разрешают.
– Ну и что?! Ты где будешь жить? У мамы?
– Да, у нее. Но каждый день буду приходить к тебе.
– Вот еще! Каждый день не надо. Через день.
– Как скажешь, буду через день. Только быстрей выздоравливай!
– Ха, что ж я, дурак? Если ты будешь каждый день приходить, какой же мне резон выздоравливать!
Аля рассмеялась.
– Тебе нельзя шутить.
– Можно.
– Нельзя разговаривать, нельзя тратить силы. Мне все сказали. И вообще, эта твоя работа…
– Аля, не начинай разговор, который ты пыталась вести все те годы, что мы были женаты. Это моя работа, и я…
– Только не говори, что она тебе нравится!
– А я и не говорю, я хотел сказать, что я к ней привык. А для меня привычка очень много значит. Я человек непостоянный, увлекающийся, легкий. Для меня перемена мест, людское разнообразие – это самое большое удовольствие. И хорошо, что хоть к своей работе я привык.
– Но из-за нее это произошло…
– Аля, я сейчас пожалуюсь медсестре, и она тебя выгонит. Ты беспокоишь своими разговорами тяжелораненого товарища. – Юра закатил глаза.
– Хорошо, не буду. Ты прав, я сама тебя успокаивала, а теперь…
– Вот именно. Поговорим опять о тебе. Алька, ты стала такой известной и богатой, что мне иногда даже страшно становится. Была такая девочка-тихоня. С глазами-вишнями, с пухлыми губами и припухлыми веками, с косолапенькой походкой! Девочка, которая всех стеснялась, всех боялась… Впрочем, я вру. Петь ты никогда не боялась. Ты никогда не боялась зрительного зала.
– Я уже не помню. Наверное, когда-то боялась. Сейчас это уже другое чувство. Я даже не знаю, как его описать. Слушай, Юра, давай-ка спи. Ты болтаешь без умолку.
– Я просто рад тебя видеть. Оказывается, достаточно, чтобы тебя подстрелили, и бывшая жена, которая даже на неделю не может приехать в Москву, бросает все и появляется у постели бывшего мужа.
– Я испугалась. Тем более никто мне ничего не объяснил толком.
– А тут никто ничего не знал, я же не в Москве был. Пока вертолет, пока сообщили, пока позвонили… Ну, как водится, журналисты были оперативнее всех… Эти узнали все сразу, даже результаты моих анализов. Кстати, у меня гемоглобин низкий, ты это знаешь?
– Нет, не знаю. Я потом поговорю с врачами, а сейчас я ухожу, иначе ты не замолчишь!
– Не замолчу, хотя спать очень хочется уже.
– Вот и отлично. Я буду приезжать каждый день.
– Завтра не надо. Завтра меня осматривает «светило». А потом еще одно. Вадим постарался.
– Хорошо, тогда послезавтра. Я буду у мамы.
– Отлично, тогда я буду спать.
Аля наклонилась, поцеловала Юру в щеку и вышла. Он посмотрел на закрытую дверь, вздохнул и произнес: «Прошлое, которое вполне может стать будущим… Если мы не окривеем, не окосеем». Юра пошевелил больной рукой и сморщился. Боль дошла до кончиков пальцев и вернулась опять в плечо. Оставалось только лежать неподвижно.
В Москве Аля действительно бывала редко. Отпуск мировые звезды тратят на пребывание в местах пустынных, где можно хоть немного пожить инкогнито. Москва в число этих мест не входит. Не для отдыха этот город. К тому же слишком много здесь у Али знакомых, слишком пристальное внимание прессы. В Москву Корсакова прилетала из-за мамы, которой купила новую, просторную квартиру в элитном охраняемом доме.
Мама любила Вадима и была ему благодарна – именно этот человек сделал все, чтобы ее дочь стала звездой. И именно он имел мужество и благородство отказаться от любви к ней ради ее же счастья. Алина мама прекрасно понимала, что любовь никуда не делась, просто она была того качества, той силы и жертвенности, которая позволила отпустить ее дочь к любимому человеку. Семья Вадима сохранилась, но была лишь оболочкой, лишь скорлупкой пустого ореха.
С появлением нового жилья, куда не могли проникнуть журналисты, московская жизнь приобрела для Али необходимый комфорт. Останавливалась она теперь у мамы, долгими вечерами они разговаривали, вспоминали то время, когда Аля впервые уехала из дома и училась в Зальцбурге. Они пекли пироги, шили салфетки. Мама смотрела на это и тайком вздыхала – Аля была известна на весь мир, у нее были сотни поклонников, ее встречали овациями и цветами. Многие известные, красивые и состоятельные мужчины мира пытались за ней ухаживать, но Аля оставалась одна, и мать теперь понимала, что в жизни дочери что-то упущено. Аля выросла упрямой, целеустремленной, упорной – ниоткуда эти качества не берутся, они могли быть только плодами воспитания. А вот эти целостность и крепость характера с возрастом оборачивались против нее, против Али.
– Ты с кем-нибудь встречаешься? – этот вопрос звучал теперь часто. О личной жизни они редко разговаривали, но сейчас, когда развод с Юрой был позади, мать начинала волноваться. Всемирная слава – это замечательно, но семью и детей никто в этом мире заменить не может. Даже талант. Даже гениальность.
