Наталия Миронина - Новая хозяйка собаки Баскервилей
Эта история имела только один положительный результат – Катя похудела. От волнений, от стрессов, от ожиданий и разочарований, из-за ссоры с мамой.
Помирились они не скоро, но, помирившись, раз и навсегда, точно сговорившись, забыли эту историю. И поэтому, когда сейчас разозленная Катя вспомнила о ней, мама была поражена в самое сердце.
– Как ты можешь сравнивать? То, что тогда случилось, и мой визит к этому Евграфову. Подумаешь, зашла на пять минут, сказать приятное слово человеку. Почему ты так ужасно относишься к людям? Ты не милосердна к ним! Ты считаешь их оловянными солдатиками. Сюда поставили, туда поставили – и не смей сдвинуться с места. Не смей что-то человеческое проявить! – В голосе Натальи Владимировны послышались слезы, и Кате стало стыдно. Она как-то забыла, что мама одинока и старается занять себя, чтобы не «висеть» на локте дочери, замужних подруг, чтобы в воскресные дни не выдумывать дела, которые выгонят ее на улицу. Так получилось, что Ванька растет самостоятельным – Катя сама всегда отказывалась от помощи и его приучила к этому. В остальное время Катя пропадает в своем магазине, а мама после тех немногих лекций, которые она еще читает в своем институте, свободна. Совершенно свободна. И эта свобода иногда похожа на ненужность или, как пишут в журналах, на невостребованность. «У нее внук! Вот тебе и дело!» – шептались мамины подруги. А что делать, если внук тоже занят и привык все делать сам, а дочь, мама внука, такая же – даже на свою кухню не пустит. Все это время Катя вроде бы понимала маму, но не чувствовала. Как не чувствуют вкус нарисованного красного перца, только догадываются, что он жгуче-горький.
Сейчас, глядя на мать в этой пошлой кофточке из отдела толстой Шадринцевой, Катя вдруг оценила мамино мужество – мужество одинокой женщины, слишком гордой, чтобы выклянчивать у молодого поколения внимание. Не воскресное, «точечное», а постоянное, которое называется участием в жизни.
– Ма-ам! – Катя всхлипнула. – Ма-ам, я не хотела! Я совсем не хотела. Не хотела это вспоминать…
– Но ведь вспомнила, – не удержалась мама.
– Ну, это потому, что я устала… Задергалась…
– Думать надо, когда говоришь!
– Я думаю. – Катя уже ревела вовсю, а вслед за ней вдруг засопела мама.
– Ты даже не понимаешь, как я боюсь за тебя. – Наталья Владимировна шарила рукой по столу в поисках бумажной салфетки. Но салфеток не было, и она, махнув рукой, присоединилась к плачу дочери.
Они плакали, сидя каждая на своем месте, и в этом были их характеры – такие похожие, родные.
– Мам, это ничего, что ты сходила к Евграфову. Честно. Я просто сдуру разозлилась, – произнесла наконец Катя.
Мама ничего не ответила, только высморкалась и погладила подставившего на всякий случай голову Гектора.
– Хороший ты пес. Несчастный только, – сказала мама.
– Почему он несчастный?
– Подкидыш. И не знает, к какому берегу его все-таки прибьет.
– А если я оставлю его себе?
– Ты с ума сошла? – Наталья Владимировна посмотрела на дочь заплаканными глазами.
– А что? Хозяйке он не нужен. Ей некогда им заниматься.
– Да, а с другой стороны, дома такой пес не помешает. Никто не сунется. За Ваню можно быть спокойной. – Мама помолчала, а потом добавила: – И Валентину Петровичу он нравится.
Глава 3
Самые трудные решения мы принимаем сами. И чем труднее они, тем отчаяннее наша решимость, тем тверже наша уверенность. Шереметьево – это место встреч и разлук – удивительным образом успокаивает. Несмотря на спешку, волнение, ожидание, огорчения, тревогу и радость, оно успокаивает, как все, что доказывает переменность счастья и несчастий.
– Вас ждут. – Служащий аэропорта проводил Алю и Людмилу к служебному входу. Там, переминаясь с ноги на ногу, их ждал Вадим.
– Здравствуй. – Вадим аккуратно коснулся губами лба Али. На это родственное приветствие она почти не ответила.
– Что слышно? Что говорят врачи? – Вопросы Аля задавала уже в машине. Она не стала спрашивать, почему так таинственно они покидали аэропорт – ей и так все было понятно. Сейчас она не просто известная оперная певица, а к тому же бывшая жена известного человека, на жизнь которого покушались. Аля про себя подумала, что если бы Юра обладал хоть сотой долей такой осторожности и предусмотрительности, как его старший брат, ничего бы и не случилось. – Так что же? Что же там произошло и что сказали врачи? – Аля опять обратилась к Вадиму. – И пожалуйста, не ври мне. Скажи все как есть!
– Я не буду врать. Я – коротко. Без ненужных деталей. В Юру стреляли. Почти в упор, но он то ли поскользнулся, то ли споткнулся, то ли его кто-то толкнул. В общем, убийца промахнулся. Целился в сердце – попал в плечо. Врачи сказали, что и кость задета, и мягкие ткани повреждены. Крови много потерял. Но ты же понимаешь, что по сравнению с тем, что могло произойти, это все не так страшно. Просто понадобится много времени на восстановление.
– Господи! Ты не представляешь, я уже самое страшное думала.
– Мы все здесь перенервничали. Это же не в Москве произошло. Он был в командировке – показывал объекты Нового моря. И все случилось там. В больницу его доставили на вертолете. Конечно, какое-то время упустили. Операцию уже сделали. А как ты узнала?
– Мне передали записку. Позвонили в театр. Я готовилась выйти на сцену.
– Так ты прямо с концерта?
– Да, Люда не преувеличила, там наверняка о неустойке будут говорить…
– Ерунда. Не думай ни о чем. Сейчас главное – не это.
– А я и не думаю. Иначе бы сейчас не ехала в этой машине. Кто с ним в больнице?
– Мама. У Юры отличная сиделка, уход, врач персональный дежурит, но мама не могла сидеть дома – хотела быть рядом с ним. И ты представляешь, как узнала? Ей позвонили из какой-то газеты! Они там следили за всеми событиями вокруг Нового моря и узнали о происшедшем. Нашли ее телефон и позвонили – спросили, кого она подозревает. Она даже сначала не поняла, о чем речь, а потом упала в обморок. Хорошо, Таисия была дома и вызвала врача. Ну а потом пресса тут же стала дежурить у дома, около моего офиса. Но мне легче – я выставил дополнительную охрану, и ни один человек не прошел, только на выходе фотографировали. А маме досталось – она зачем-то вышла к соседке, так они ее в осаду взяли… Довели до истерики… Странные люди.
– Не странные. Обычные. Я привыкла к таким и научилась с ними договариваться. Другое дело, что противно это. И очень жаль Варвару Сергеевну.
Некоторое время они ехали молча.
– А что говорят следователи?
– Ничего не говорят. Как и врачи, прогнозы делать боятся. Но понятно, что это из-за работы. Очень выгодные контракты. Кому-то хотелось получить несколько сразу. Впрочем, какая теперь разница?
