Наталия Миронина - Новая хозяйка собаки Баскервилей
Некоторое время они ехали молча.
– А что говорят следователи?
– Ничего не говорят. Как и врачи, прогнозы делать боятся. Но понятно, что это из-за работы. Очень выгодные контракты. Кому-то хотелось получить несколько сразу. Впрочем, какая теперь разница?
Аля внимательно посмотрела на Вадима.
– Разница есть. Или его хотели запугать. Или Юра должен денег и не мог отдать. Или ему мстили за принципиальность в решении вопросов. А еще он мог перейти дорогу кому-то. И его решили убрать. Согласись, это все абсолютно разные причины. И от правильности выводов может зависеть жизнь Юры. Если это неудавшееся покушение – значит, возможна еще одна попытка.
Вадим внимательно посмотрел на нее.
– Такое впечатление, что ты не в опере поешь, а следователем работаешь.
– У меня в полете было много времени. И я иногда читаю детективы.
Заметив удивленный взгляд Вадима, Аля добавила:
– Другое читать не могу. Не отключаюсь. Но согласись, я права?
– Права. Я не хотел сгущать краски – в больнице поставили охрану и у палаты тоже. Так что не удивляйся.
– Я ничему не удивляюсь. Я просто хотела бы понять, почему это все-таки произошло.
Аля отвернулась к окну, и они некоторое время ехали молча. Вадим думал о том, что жена брата, всегда такая тихая и молчаливая, в этой ситуации проявила себя очень решительно и здраво. Но уже через мгновение Вадим усмехнулся про себя – Аля Корсакова не стала бы той самой Корсаковой, за билеты на концерт которой люди готовы платить безумные деньги, если бы не эта внутренняя сила. «Но у нее к тому же есть голос. Голос необычный, уникальный. Но мало ли голосов, а без этой пружины, которая в заведенном состоянии способна на чудеса, ничего не сделаешь. Юра, он совсем другой. У Али в характере даже больше мужских черт, чем у него». Вадим вдруг устыдился – брат в больнице, а он… А он до сих пор не мог понять, почему Аля выбрала брата. Вадим отлично понимал, почему она не выбрала его, Вадима. Во-первых, он женат, а во-вторых, их связывало гораздо большее чувство, чем непостоянная любовь. Они были соратниками. Вернее, стали ими. А до этого он был опекуном, она – протеже… А потом он влюбился… Вадим поежился, он не любил вспоминать то время – что-то жалкое было в этом заискивающем внимании, в этой предупредительности, в этой напрасной обидчивости на сущие пустяки. Это было время полувранья, полуправды, неприятного тоскливого томления – их с Галей дом превратился в «пытошную». Вадим очень хорошо помнил эти прогулки в одиночестве, это присущее безответным влюбленным стремление быть рядом с предметом обмана – это ее дом, это ее подъезд, это ее телефон. Сколько раз он приезжал в Зальцбург, где она училась?! Придумывая предлоги, которые никого не могли обмануть, даже ее, совсем молоденькую девушку. И сколько же понадобилось сил, чтобы отпустить ее! Только когда он увидел танцующих Алю и Юру, он принял решение. В самом конце ужина он передал Але конверт: «Ты его откроешь, когда будешь лететь в Нью-Йорк. Не раньше. В свадебном путешествии нечего думать о делах». Вадим знал, что Юра приготовил ей подарок – поездку в Париж. «Это было давно, нечего об этом вспоминать! Уже они развелись, а я все вспоминаю и вспоминаю…» Вадим тронул Алю за руку:
– Устала? Сейчас навестим Юру, и я тебя отвезу домой. Мама твоя вчера звонила, а сегодня утром должна тоже приехать в больницу.
– Она всегда очень хорошо к нему относилась.
– И относится, – поправил Вадим.
– И относится, – поправилась Аля, – я имела в виду – после развода. Ты же знаешь, родители всегда виноватым считают любого, только не своего ребенка. Мама признала виновной меня, – Аля улыбнулась.
– Я бы сказал так – ты пострадавшая сторона. – Вадим вздохнул.
– Послушай, как пуля могла долететь до них, если, ты говоришь, яхта стояла на середине реки? – неожиданно спросила Аля.
– Ну, если быть точным, то ближе к берегу, даже слишком близко. Там такое место глубокое, почти обрыв, потому что это уже территория Нового моря. Аля, дорогая, есть следователи, которые отлично знают свое дело, я разговаривал с ними. Они все сделают как надо. Не морочь себе голову.
– Не буду, – согласилась Аля, – и все-таки…
Что может быть хорошего в больничном коридоре? Ничего. Ничего, кроме большого окна, через которое льется яркий солнечный свет на бежевый линолеум. Аля шла по этому коридору, и ей казалось, что это кулисы театра и вот-вот покажется сцена и раздастся шум зрительного зала.
Вадим, шедший впереди, обернулся к Але:
– Заходи. Только не очень долго, врачи сердятся.
– Да, конечно. – Аля накинула халат и вошла в палату.
Сквозь задернутые жалюзи светило солнце, превращая комнату в уютное помещение. Рядом с кроватью стояло медицинское оборудование, мониторы, что-то пищало, мигали маленькие зеленые и красные кнопочки, капельница журавлем нависла над изголовьем. Аля сначала не увидела Юру, она увидела полную спину Варвары Сергеевны, которая сидела сгорбившись в кресле и держала сына за руку. Аля сделала шаг, Варвара Сергеевна оглянулась:
– Алечка, какая же ты умница, что быстро прилетела. – Седая, неприбранная, совсем на себя непохожая, ее бывшая свекровь расплакалась.
– Я вылетела, как только мне передали вашу записку.
– Хорошая моя, прилетела! Ты не представляешь, как он звал тебя! Он звал тебя и ночью, и под наркозом, мне врач рассказывал. Аля, я все знаю – ты, наверное, спешишь, но ты должна побыть с ним. – Варвара Сергеевна уже не плакала, она говорила шепотом, постоянно оглядываясь на спящего сына.
– Как он себя чувствует?
– Ничего не могут сказать. Там воспаление, врачи дают ему успокоительное, чтобы он больше спал. Уколы обезболивающие – рана глубокая. – Варвара Сергеевна указала на капельницу: – Вот, вводят глюкозу…
– Успокойтесь, не плачьте, – Аля обняла ее, – вам сейчас надо поехать домой и поспать. Я буду здесь столько, сколько понадобится Юре. Не волнуйтесь. Вадим, отвези Варвару Сергеевну. Я побуду здесь, а потом меня кто-нибудь сменит.
– Здесь все время дежурит медсестра, врач закреплен за этой палатой. Здесь охрана. – Вадим смотрел на обеих женщин. – Вы вполне можете немного отдохнуть, а потом приедет Галя, она подежурит.
– Вадим! – отмахнулась Варвара Сергеевна. – При чем тут Галя?! Юрочка должен увидеть или меня, или Алю. Он ждал ее. Он звал ее.
– Все решено! Уезжайте. Я остаюсь здесь. Вадим, сделай так, чтобы моего секретаря сюда пустили. Людмила привезет мне одежду, белье свежее и туалетные принадлежности.
– Хорошо, – Вадим понял, что женщин переспорить невозможно, – я все передам. Мама, пошли.
Когда все вышли, Аля подвинула кресло ближе к кровати, помыла руки, сполоснула лицо и присела.
