Сидни Шелдон - Незнакомец в зеркале

Джилл отказывалась брать у Тоби деньги или дорогие подарки, но тот понимал, что девушка вовсе не богата, и еще больше гордился ее мужеством. Как-то, ожидая, пока Джилл переоденется к ужину, Тоби заметил на столе стопку неоплаченных счетов, не задумываясь сунул их в карман и на следующий день приказал Клифтону оплатить их. Он почему-то чувствовал, что одержал хоть маленькую, но победу, однако по-прежнему хотел сделать для Джилл что-то действительно важное.

И неожиданно Тоби понял, чем можно завоевать сердце девушки.

– Сэм! Я собираюсь оказать тебе большую услугу.

«Бойтесь звезд, приносящих дары», – угрюмо подумал Сэм.

– Ты ведь ломаешь голову, как найти девушку на главную роль в картине Келлера, так? – спросил Тоби. – Ну что ж, считай, тебе повезло!

– Я ее знаю? – спросил Уинтерс.

– Встречал у меня в доме. Джилл Касл.

Сэм вспомнил девушку. Прекрасное лицо, хорошая фигурка, черные волосы. Правда, слишком стара для роли девушки-тинэйджера. Но если Тоби Темпл пожелал чего-то, Сэму оставалось только подчиниться.

– Пусть придет сегодня, – согласился он.

Уинтерс лично проследил за тем, чтобы с Джилл обращались как можно бережнее. Для проб выделили лучшего оператора студии, и Келлер лично руководил съемкой.

Назавтра Уинтерс просмотрел отснятый материал. Как он и думал, Джилл выглядела слишком взрослой для роли молодой девушки, но, в общем, играла не так уж плохо. Беда была в другом – в ней не ощущалось того особого обаяния, волшебства, которое привлекает сердца зрителей и рождает новую звезду.

Уинтерс позвонил Тоби:

– Я видел сегодня кинопробу. Джилл фотогенична, у нее хорошая дикция, но это не главная героиня. Она может заработать неплохие деньги, играя второстепенные роли, но, боюсь, звезда из нее не получится.

Вечером Тоби заехал за Джилл, чтобы отвезти ее на ужин в честь прославленного английского режиссера, только что прибывшего в Голливуд. Джилл с нетерпением ожидала этого дня. Она встретила Тоби на пороге и с первого взгляда поняла: что-то неладно.

– Ты узнал что-то о кинопробах, – вздохнула она.

Тоби нерешительно кивнул:

– Я говорил с Сэмом Уинтерсом.

И пересказал разговор, пытаясь, насколько возможно, смягчить удар. Джилл стояла не двигаясь, не говоря ни слова. Она была так уверена! Роль, казалось, просто создана для нее! И тут, будто из ниоткуда, в памяти всплыли тот детский конкурс и золотая чаша в витрине универмага. Сердце маленькой девочки разрывалось от желания и горечи, и сейчас Джилл охватило такое же отчаяние.

– Слушай, детка, – бормотал Тоби, – не расстраивайся. Уинтерс сам не знает, что говорит!

Но это было жалким утешением… Джилл никогда, никогда не станет великой актрисой. Долгие годы страданий, боли – и все зря! Неужели мать была права, и мстительный Бог наказывает Джилл неизвестно за что? В ушах зазвучали вопли проповедника:

«Видите эту маленькую девочку? Она будет гореть в аду за грехи свои, если не раскается и не раскроет душу Господу нашему!»

Она приехала в этот город с надеждой, мечтая о новой жизни, а Голливуд растлил и унизил ее!

Невыносимая скорбь охватила Джилл; она даже не сознавала, что плачет, пока не почувствовала, что Тоби, обняв, прижал ее к себе.

– Шшш… Все будет хорошо, – прошептал он, но его неожиданная нежность вызвала новый поток слез.

Она замерла в его объятиях и говорила, говорила, рассказывая о смерти отца, о золотой чаше, о проповеднике и приступах боли, разрывающих виски; о ночах, полных ужаса и ожидания Божьей кары; о бесконечной, унылой череде дней и мест, на которые она устраивалась в ожидании великой минуты, когда станет актрисой; о новых и новых неудачах и провалах. Но какой-то инстинкт запретил Джилл упоминать о десятках мужчин, прошедших через ее постель. И хотя сама девушка начала хладнокровную игру с Тоби, сейчас притворяться не смогла. Именно в этот момент беззащитной открытости она по-настоящему тронула душу Тоби, коснулась глубоко запрятанных струн нежности и доброты. Этого до сих пор не удавалось никому.

Он вынул платок, вытер ее слезы.

– Детка, если думаешь, тебе плохо пришлось, послушай лучше меня. Мой старик был мясником и…

Они проговорили до трех утра. Впервые Тоби увидел в ком-то страдающую человеческую душу и понял ее, да и как могло быть иначе – ведь они неожиданно стали единым целым.

Ни Тоби, ни Джилл так и не осознали, кто сделал первое движение. То, что началось как нежное дружеское утешение, превратилось в чувственное животное желание. Они осыпали друг друга жадными поцелуями, Тоби все крепче прижимал ее к себе, давая почувствовать, как возбужден. Джилл так нуждалась в Тоби и не противилась, когда он стал снимать с нее одежду, а, напротив, помогала ему.

И вот его обнаженное тело прижалось к ней в темноте, и в обоих пылало безумие нетерпения. Они рухнули на пол. Тоби вошел в нее; Джилл застонала от почти разорвавшего внутренности огромного напряженного члена, Тоби попытался отстраниться, но она притянула его к себе, яростно, изо всех сил. Он врезался в нежную плоть, наполнил ее, ласкал, и Джилл чувствовала, как заживают раны, как исцеляется душа. Он был нежным, неистовым, любящим и жестоким, и напряжение все нарастало, становилось все более лихорадочным, все более буйным, пока наконец огромная приливная волна не накрыла обоих.

Экстаз, непередаваемое наслаждение, бездушная нежная страсть… Джилл вскрикнула:

– Люби меня, Тоби! Люби меня, люби…

Разгоряченное мужское тело было на ней и в ней, стало частью ее собственного тела, и они были едины… едины навечно и навсегда.

Всю ночь они любили друг друга, болтали и смеялись, словно были давними друзьями.

Если Тоби раньше думал, что влюблен в Джилл, сейчас он просто с ума по ней сходил. Они лежали в постели, Тоби держал Джилл в объятиях, словно защищая от окружающего враждебного мира, и потрясенно думал, что наконец-то узнал настоящую любовь. Он взглянул на Джилл. Та выглядела растрепанной, раскрасневшейся и непередаваемо прекрасной. Никогда никого он еще не любил так, как ее.

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, – прошептал он, словно только сейчас понял: ничего не может быть более правильным и естественным.

Джилл прижалась к нему и ответила:

– О да, Тоби, да.

Она любила его и хотела быть его женой.

Только потом, спустя много времени, Джилл вспомнила, почему все это началось. Она хотела воспользоваться могуществом Тоби. Отплатить всем этим людям, которые использовали ее, ранили, бесчестили.

Джилл хотела отомстить.