Эрин Пайзи - В тени замка
— Мне хотелось бы поехать до октября.
— Прекрасно, — согласился Энгус. — Пусть это будет сентябрь.
Всю дорогу домой Энгус старался быть нежным.
Они вернулись в Лондон в понедельник. Энгус рассказал Бонни о том, что Морган скучал без нее, удрал из гаража и на Ист Хелс-стрит попал под машину.
— Дорогая, я не хотел говорить тебе об этом, чтобы не портить праздник. Бен похоронил собаку в саду. Я закажу надгробие из мрамора. — Бонни разрыдалась, а Энгус крепко прижал ее к себе и вытер глаза жены своим платком.
Бонни решила сходить на исповедь к отцу Макбрайду. Когда она закончила свой рассказ, старик откинулся на кресло в своей исповедальне.
— Я знаю, что многие католики будут не согласны со мной, — сказал он без колебаний, — но я всегда был убежден в том, что мужчина, который плохо обращается со своей женой, нарушает брачную клятву. — Он замолчал. — В Библии четко сказано: если муж нарушает супружескую верность, он тем самым уничтожает брачную клятву.
Бонни внимательно слушала.
— Да, отец, я совершила грех. Я хотела бросить Энгуса.
— Я знаю, дитя мое, но у тебя были на то причины. Он истязал тебя физически, он не следовал своим обязательствам.
— Я знаю. Я так хочу, чтобы наш брак был счастливым. Я снова жду ребенка.
— Дитя мое, если я тебе понадоблюсь, ты всегда сможешь найти меня здесь.
— Вы не скажете Энгусу, ладно?
— Исповедь — это тайное доверение.
— Я знаю, — ей стало легче. Завтра она причастится с чистой совестью. Убегая от собственного брака, она совершила грех. Сейчас все ее грехи были отпущены. Бонни вышла из часовни и позвала Моргана. На мгновение она забыла, что его уже больше нет.
«Мне так не хватает его», — подумала она, идя к замку.
Августина читала книгу, когда зазвонил телефон.
— Да? — ответила она.
— Здравствуйте, это Майкл Эдвардз. Я давний друг Бонни из Мерилла. Я сейчас в Бостоне. Можно с ней поговорить?
— Мне очень жаль, но ее здесь нет. Она улетела в Англию в понедельник.
— В Англию? — удивленно переспросил Майкл.
— Да. Ее муж был здесь по делам, и они улетели домой вместе.
— Да, понятно.
— Если хотите, я дам номер ее телефона в Англии.
Майкл молчал. «Она с Энгусом, — думал он, — наверное, не захочет меня слышать».
— Нет, не нужно. Большое спасибо.
— Хорошо. До свидания, — вежливо ответила Августина и углубилась в чтение.
Глава 29
Энгус недолго соблюдал приличные манеры. Поездка в Дакар оказалась ужасной, со всеми приступами ярости и кошмарами по ночам. А когда они вернулись в Лондон, он забрал себе паспорт Бонни.
— На всякий случай, — сказал он.
Энгус также ограничил ее в деньгах.
— В конце концов, — объяснил он, — у тебя много банковских счетов и тебе не нужны наличные. Если же они тебе понадобятся, просто скажи мне.
В октябре Бонни вдруг почувствовала себя неважно. Стояло жаркое бабье лето. У Бонни болела спина и вспухла вена на левой ноге. Энгус редко бывал дома, а если появлялся, то в плохом настроении. Бонни полнела, и это бесило его. Он не хотел с ней спать, избегал смотреть на ее живот и прогонял ее, когда она пыталась нежно обнять его.
Вскоре Бонни замкнулась в себе. Розмари, казалось, понимала, что происходит с родителями. Она все так же обожала отца и теперь уже научилась привлекать к себе его внимание. Однажды вечером она притопала в столовую, чтобы пожелать спокойной ночи. Она прошла мимо Энгуса и залезла на колени Бонни.
— Мама, — застенчиво позвала она, глядя на отца.
Энгус нахмурился.
— Иди сюда, — приказал он, но Розмари покачала головой.
Она спрятала лицо на груди Бонни.
— Иди сюда, — повторил Энгус. Он уже рассердился, а Розмари прижалась к матери. Энгус подошел и схватил девочку, которая уже начала хныкать. Нянечка, стоявшая у двери, подошла и забрала у него ребенка.
— Она устала, — сказал няня, унося плачущего ребенка.
— Ты портишь ее, — сказал Энгус. — Ты специально настраиваешь ее против меня. Что ты с ней делаешь? Подкупаешь ее?
Бонни испугалась. Лицо Энгуса стало мертвенно бледным. В глазах сверкнул знакомый огонек. Он сжимал и разжимал кулаки.
— Нет, я этого не делаю. Я клянусь, что не делаю.
Энгус зловеще молчал. Он медленно налил себе большой бокал виски. Бонни трясло, и Энгус видел это, но ничего не говорил. Бонни сидела, сжавшись, и подыскивала подходящий предлог, чтобы уйти и лечь в постель. Тут зазвонил телефон.
— Мисс Бартоломью просит вас к телефону, мадам, — в дверь просунулась голова миссис Тернер.
— Хорошо, — Бонни вздохнула. Она решила поговорить в соседней комнате. Там она хотя бы могла отвлечься от грозной тишины.
Они болтали с Терезой о планах на помолвку, о погоде, о беременности. В приподнятом настроении Бонни вернулась к Энгусу в столовую. В ее отсутствие Энгус успел пропустить еще несколько бокалов. Он стоял перед пустым камином.
— Что ты говорила этой толстой корове?
Бонни попыталась успокоить его.
— Ничего, мы только говорили о ее помолвке.
— Не лги мне, Бонни. С которым из этих чертовых братьев ты любезничала?
— Я ни с кем не разговаривала, только с Терезой.
Бонни поняла, что Энгус выходит из себя. Его губы вытянулись в узкую полоску, которой она так боялась. Вены на его висках вздулись, он задыхался от ярости.
— Это был Джон, не так ли? — он подошел к Бонни. — Я убью тебя. — Он схватил ее за шею и надавил на горло.
— Нет, Энгус, — прошептала она, — ребенок…
Это еще больше вывело Энгуса из себя.
— Ты, чертова проститутка! Я убью тебя и ублюдка, которого ты носишь! Это не мой ребенок! Это выродок другого.
Он все сильнее сдавливал ее горло. Бонни теряла сознание, она упала на пол.
— Вставай, дрянь! — орал он.
Бонни попыталась встать, но он снова ударил ее.
— Вставай! — орал он. Он сам поставил ее на ноги и изо всех сил ударил в живот. Когда она упала, он продолжал избивать ее.
Бонни свернулась в комок, пытаясь закрыться от ударов, но было уже поздно. Даже Энгус ужаснулся, увидев, как кровь хлынула по ее ногам. Он позвонил.
— Пригласите доктора Симпсона, — сказал он.
Миссис Тернер покачала головой.
— Ей нужна скорая помощь.
— Ладно, вызывайте. Я ухожу.
Миссис Тернер опустилась на колени.
— Что случилось?
Бонни шептала почти что без сознания:
— Я упала… Я опять упала… — И разрыдалась.
— Ну, ну — миссис Тернер пощупала ее лоб. — Через минуту здесь будет скорая.
Бонни вздрогнула.
— Ребенок… — пробормотала она посиневшими распухшими губами, — я рожаю…
Хирург действовал быстро и умело. Эльсидер Александр Стюарт Макфирсон родился в 22.30 двенадцатого октября 1969 года. Он появился на свет двумя месяцами раньше срока и весил чуть больше пяти фунтов.
— Ей повезло, — сказал хирург одной из сиделок, — еще несколько минут, и мы потеряли бы их обоих.
Сиделка кивнула. За время работы в больнице она видела много побитых женщин.
— Не понимаю, — сказала она хирургу, — да зачем же они живут с такими мужьями? — Она вспомнила кольца на пальцах Бонни. — В деньгах она не нуждается, это я точно могу сказать. Ведь она может оставить его в любое время.
Хирург покачал головой.
— Такие женщины, как правило, заслуживают этого. Наверное, она гуляет. — Он наложил швы. — Ну все, увезите ее.
Бонни пришла в себя в простой больничной палате. Все тело ужасно ныло. Она лежала, глядя в потолок, медленно вспоминая события прошлой ночи. Она положила руки на живот. «У меня должен был быть ребенок», — подумала она и позвонила в звонок. В комнату вошла молодая рыжеволосая девушка.
— Мой ребенок… С ним все в порядке?
— Конечно, — бодро ответила сиделка. — У вас отличный сын.
Бонни улыбнулась и поморщилась: от улыбки заболели распухшие губы.
— Могу я его видеть?
— Сначала я приведу вас в порядок, — она поправила одежду на Бонни.
— Боже мой, — сказала девушка, — что произошло с вашим лицом? И у вас выбиты два верхних зуба.
— Я знаю. Просто я не видела, куда иду, и врезалась в столб.
«Все они так говорят», — подумала сиделка, наполняй таз горячей водой.
Бонни чувствовала себя униженной. Опять ей пришлось лгать. Сиделка что-то говорила, а Бонни чувствовала себя одинокой и такой несчастной. «Ничего не самом деле не изменилось, — думала она. — Энгус такой же подонок, как и был».
Энгус не показывался три дня. Когда он приехал, то не захотел даже взглянуть на ребенка.
— Пригласи дантиста и сделай что-нибудь с зубами, — сказал он. — Ты ужасно выглядишь.
С годами Бонни научилась находить спасение в алкоголе и транквилизаторах. Розмари росла симпатичной живой девочкой. Она часто слышала ссоры родителей. Она знала, что отец бьет мать, но ее не беспокоили ни синяки, ни слезы матери.
