Ширли Конран - Кровное родство. Книга вторая
Сдерживая прорывающуюся в голосе ярость, Адам выговорил:
– Я отпущу тебя тогда, когда мне это будет нужно. Скоро ты узнаешь, кто из нас хозяин… ты, беспечная дура.
– А тебе придется вспомнить, что компанию контролирую я! А ты – всего-навсего мой служащий!
– На твоем месте я не был бы так уверен в этом! – отрезал Адам. – С какой это стати такой лакомый кусок должен доставаться тебе, когда я столько сил положил на создание компании?
– Ты получил за это акций на четверть миллиона фунтов! И плюс к тому – весьма недурное жалованье. Пусти меня!
Адам еще крепче стиснул ее.
– Мне очень жаль, но должен сказать, что я собираюсь не только завладеть большей частью, но и сделать так, чтобы у тебя осталось как можно меньше.
– Пусти! – Миранда отчаянно вырывалась. Запястья ее жгло огнем, от боли слезы брызнули из глаз. – Я прикончу тебя, Адам, Богом клянусь!
– Нет. Тебе не удастся покончить со мной, Миранда.
– Не знаю, что ты имеешь в виду, черт тебя побери, но я, как только выйду отсюда, немедленно свяжусь с моими поверенными, чтобы выяснить, когда я могу расторгнуть контракт с тобой – как можно скорее.
– В таком случае, Миранда, не забудь сказать своим поверенным, что больше не владеешь контрольным пакетом.
– Что, черт возьми, ты хочешь сказать?
– Ты же прекрасно знаешь законы, регулирующие деятельность акционерных обществ. Уверен, что тебе известно: фактически контролирует компанию тот, кто является крупнейшим держателем акций.
– Да. А крупнейший держатель – это я.
– Ошибаешься, Миранда. Теперь самый крупный пакет акций „СЭППЛАЙКИТС" у меня. Сорок шесть процентов! И ты ничего не сможешь с этим поделать! Разумеется, у тебя есть выбор: ты можешь либо уйти из компании, либо трудиться в поте лица, чтобы обеспечивать мне отличные доходы до конца моих дней. – Адам говорил так, чтобы лишний раз задеть Миранду: на самом деле он собирался перед тем, как уехать в Рио-де-Жанейро, продать все принадлежащие ему акции.
– Ты просто сошел с ума, – выдохнула Миранда, вновь силясь вырваться из этих вынужденных объятий. Ей удалось еще раз лягнуть Адама, и он снова дернулся от боли.
– Нет, дорогая моя, – пробормотал он сквозь стиснутые зубы. – Я только говорю тебе правду. Ты и твоя милая семейка скоро полетите ко всем чертям.
Быстрым движением он развернул Миранду спиной к себе и начал отступать назад, к двери спальни, таща ее за собой. Миранда билась, стараясь вырваться из железных тисков, но в результате она услышала, что трещит, разрываясь, ее пальто.
– Моей семье ты ничего не сумеешь сделать, – тяжело дыша, выговорила она. Как жаль, что она не сообразила двинуть ему коленом в пах, пока была лицом к нему! Подождав, когда Адам на миг ослабит хватку – ему пришлось отпустить одну руку, чтобы повернуть ручку двери, – она еще раз с размаху лягнула его и опять попала по кости. Он взвыл, однако не выпустил ее.
– Сумею, вот увидишь, – процедил он, снова стискивая зубы от боли и еще крепче вцепляясь в Миранду.
– Что ты имеешь в виду?
Но Адам и так уже сказал больше, чем собирался. Не выпуская онемевших от боли запястий Миранды, он волоком протащил ее вниз по лестнице, покрытой коричневым ковром.
В холле появился дворецкий. Его обалдевшее было при виде этого странного зрелища лицо быстро приняло обычное невозмутимое выражение, и в ответ на отрывистое приказание Адама он вежливо распахнул дверь.
Адам выволок Миранду на крыльцо, обрамленное изящными дорическими колоннами.
Дверь за ее спиной захлопнулась.
Прислонившись к колонне, чтобы прийти в себя, и сигналя руной проезжающему такси, Миранда припомнила прощальные слова Адама.
Что именно он собирался сделать ее семье? У нее засосало под ложечкой – как часто она испытывала то же самое, когда Адам обнимал ее! Но теперь это было от страха.
Внезапно Миранда вспомнила, что компанию Дав задумал и создал не кто иной, как Адам Грант. Если предположить, что Шушу была права и Элинор преднамеренно держат в состоянии искусственно вызванного ступора, тогда… тогда Адам может распоряжаться ее деньгами, как пожелает.
– С тобой все в порядке, детка? – спросил таксист, останавливая машину у тротуара.
Взбешенная и встревоженная Миранда позвонила мистеру Уортингтону, старшему партнеру „Суизин, Тимминс и Грант", и договорилась о немедленной встрече.
Приняв ее в своем залитом зимним солнцем пыльном кабинете, мистер Уортингтон напомнил ей, что „Суизин, Тимминс и Грант" давно уже не занимается делами компании Дав и что это было сделано по особому распоряжению ее бабушки.
– Я знаю, – сказала Миранда, – но я пришла просить вас выяснить, что происходит с компанией сейчас.
– К сожалению, – вежливо произнес мистер Уортингтон, – „Суизин, Тимминс и Грант" не может заниматься этим в связи со столкновением интересов сторон – несмотря на то, что Адам Грант и Пол Литтлджон больше не имеют никакого отношения к нашей компании.
– Но не могли бы вы сказать мне, что лично вы думаете обо всем этом? Исключительно между нами.
Мистер Уортингтон поколебался.
– Ну, если только исключительно между нами… без передачи кому бы то ни было… после всего того, что вы мне рассказали… Не исключено, что речь может идти о присвоении, оформленном таким образом, что по закону не к чему придраться.
– Я так и думала, – горько вздохнула Миранда. – Для двух юристов-международников, которые к тому же столько лет работают в одной упряжке, не слишком трудная задача – вполне законным путем обвести вокруг пальца клиента, который им во всем доверял. Но ведь компанию можно и ликвидировать, не так ли?
– Зачастую компании создаются именно для того, чтобы их нельзя было ликвидировать, – ответил мистер Уортингтон. – Разумеется, на стадии создания в ее устав можно было включить специальные положения, предусматривающие ее ликвидацию. Но если Адам Грант действительно уже тогда собирался обмануть депозитариев, он уж постарался, чтобы таких положений там не оказалось. На вашем месте я бы немедленно обратился к опытному юристу, чтобы он поднял все документы по компании Дав.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава 25
Пятница, 3 января 1969 года
– Тан о чем вы хотели поговорить со мной, Миранда?
Когда Миранда вошла в кабинет, граф Брайтон поднялся из-за внушительного, покрытого черной кожей письменного стола и, аккуратно сняв со своих довольно крупных ушей дужки полукруглых очков в золотой оправе, двинулся ей навстречу. Худой, сутуловатый, даже немного неуклюжий, он производил впечатление человека гораздо более дружелюбного и гораздо менее умного, чем был на самом деле.
