Ширли Конран - Кровное родство. Книга вторая
– Миранда рассказала мне свою часть этой истории, – буркнул Скотт. – Я и не знал, что ты такая бессовестная, подлая тварь!
Игнорируя его слова, Аннабел холодно спросила:
– Ты закроешь этот проклятый чемодан или мне позвать коридорного?
– Зови, дьявол тебя возьми, – ответил Скотт. Его уязвленная гордость боролась с гневом и унижением. – Как ты могла причинить мне такую боль? Мне и своей сестре?
– Я и понятия не имела, что у Миранды… что она до такой степени увлечена Адамом. – Метнув быстрый взгляд на мужа, Аннабел позвонила в звонок.
– Как же, черт побери, ему удалось охмурить вас обеих? – спросил Скотт. – Он что, загипнотизировал вас?
– Просто он не ставит свою карьеру превыше всего! Превыше собственной жизни! Превыше собственной жены!
Скотт внезапно сник:
– Поверь мне, Аннабел, мне очень жаль, что все так вышло.
– Адам по-особому относится ко мне!
– А-а, так вот на что он купил тебя, – тихо отозвался Скотт. Адам окружил Аннабел таким же вниманием, каким окружал ее он, Скотт, на первых порах. Скотт недооценил всю глубину душевного краха, пережитого Аннабел после внезапного крушения ее карьеры: он просто постарался кое-как убедить ее в том, что происшедшее с ней вовсе не так уж страшно. А Адам утешил ее лестью. Он сделал ставку на ее неуверенность в себе, и его сладкие утешения помогли залечить раны, нанесенные ее самолюбию и вере в собственные силы. Скотт сделал два шага к Аннабел. – Я не понимал, что уделял тебе недостаточно внимания, детка.
– Если бы ты знал, как я ненавижу это твое словечко!
– Тогда почему же ты не сказала мне об этом? – взвыл Скотт. – А как тебя называет этот ублюдок Адам?
Он не верил самому себе: неужели он способен испытывать такую боль, такое чувство невозвратимой потери? Только однажды прежде ему довелось испытать подобное: на похоронах матери, когда до него наконец – слишком поздно – дошло, что он потерял нечто, чего не заменить ничем иным и что, оказывается, имело для него такое огромное значение.
– Если я потеряю тебя, Аннабел, я не вынесу этого, – сказал он.
Она искоса взглянула на него.
– Надеюсь, ты не думаешь, что и я испытываю такие же чувства?
– Мне просто не верится, что это случилось именно с нами! – Скотт от природы был достаточно хитер и наблюдателен, однако жена изменяла ему в течение долгих месяцев, а он тан ничего и не заметил.
Аннабел снова бросила на мужа косой взгляд:
– А почему бы и нет?
– Видишь ли, захоти я сделать то же самое, у меня на работе есть все возможности для этого. Но… Может, ты будешь смеяться, но я верил в то, что есть что-то святое. Я считал, что любовь – это не только постель.
– Ну, этого в последнее время у нас с тобой было немного. – Аннабел нетерпеливо выглянула в окно. Она не могла дождаться, когда они наконец уедут отсюда.
– Положим, это теперь относится к нам обоим, – возразил Скотт. – Вспомни-ка, сколько раз ты ездила навестить бедную больную Элинор. – Помолчав, он добавил спокойно: – Мы оба – вместе – летим в Нью-Йорк, как и собирались, и мы оба забудем о том, что произошло.
Аннабел расхохоталась.
Это окончательно доконало Скотта.
– Если ты не сделаешь этого, я разведусь с тобой.
– Давай-давай, – снова рассмеялась Аннабел. Хватит с нее лжи, хватит выдуманных отговорок и алиби, хватит мучиться сознанием собственной вины. Она обретет свободу, чтобы выйти замуж за Адама. И уж коли на то пошло, она твердо убеждена, что он женится на ней.
„Адам не в „Савое" и, уж конечно, не у себя дома, где ни ей, ни Скотту не составляет труда накрыть его", – думала Миранда.
Где же мог укрыться этот подонок, явившись незваным и нежданным гостем на неопределенный срок во время праздников, когда каждый стремится насладиться домашним покоем?
И вдруг она поняла, где он прячется. На свете существовал только один человек, на чью помощь и поддержку Адам всегда мог положиться, что бы ни натворил.
Через двадцать минут она уже звонила в дверь великолепного кремового особняка на Итон-Террас.
Когда дворецкий Майка открыл дверь, она спокойно произнесла:
– Пожалуйста, передайте мистеру Адаму Гранту, что мисс О'Дэйр пришла немного раньше, чем было уговорено.
Войдя в дом, вместо того чтобы подождать в холле, она молча последовала за дворецким по устланной ковровой дорожкой лестнице на второй этаж.
У дверей спальни дворецкий остановился, заколебавшись. Но прежде чем он успел постучать, Миранда сама повернула медную ручку и, проскочив под локтем дворецкого, ворвалась в спальню.
Первым, что она увидела, было окно с тяжелыми гардинами из парчи горчичного цвета. У окна в кресле сидел Адам, углубившись в изучение какого-то листка, исписанного столбиками цифр.
Он в изумлении поднял глаза.
– Миранда? А ты что здесь делаешь?
Говоря это, он сунул листок между спинкой и сиденьем кресла так, чтобы его не было видно.
– Я могу спросить то же самое у тебя! – горячо воскликнула Миранда.
– Благодарю вас, Форбс. – Адам подождал, пока дверь за дворецким закроется. Потом сказал, стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно более искренне: – Мне жаль, что ты узнала обо всем таким образом. Мне правда очень жаль, что я так осложнил тебе жизнь.
Ревность тысячью игл пронзила душу Миранды. Наверное, так больно бывает, если наступить босой ногой на ежа. Измученная страданиями и унижением, Миранда уже не в силах была сдержаться:
– Почему ты сделал все именно так? Вот чего я никак не могу понять! Ты что – любишь Аннабел?
– Я не собираюсь обсуждать мои чувства к Аннабел ни с тобой, ни с кем другим, – ответил Адам, поднимаясь с кресла. Глаза его были холодные, словно льдинки.
И тут ревность Миранды разгорелась ярким пламенем, ослепив ее. В два прыжка преодолев расстояние, отделявшие ее от Адама, она набросилась на него с кулаками.
Адам легко удержал ее, перехватив за запястья. Миранде никак не удавалось освободиться от тисков его рук, и она ударила его ногой. Удар пришелся по берцовой кости и был так силен, что Адам вздрогнул от боли. Миранда попыталась укусить его за руку. Тогда Адам быстрым движением повернул ее так, что ее лицо оказалось прижатым к его груди, а руки, все еще крепко стиснутые его пальцами, – заломленными за спину.
Миранда не могла пошевелиться. Изнывая от ненависти, жгучей ярости и боли, она с трудом сумела откинуть голову настолько, чтобы прошипеть:
– Пусти меня, гад, подонок! – И, рванувшись изо всех сил, вцепилась зубами в подбородок Адама.
Его голова дернулась назад, и Миранда с несказанным удовлетворением увидела, что по его подбородку потекла струйка крови.
