Диана Чемберлен - Тайная жизнь
«Милая Кэт!
Как последний дурак, я все это время бежал от действительности, утешая себя мыслью, что ты меня любишь или сможешь, по крайней мере, полюбить в будущем. Как мне этого хотелось – тебе не понять! Меня восхищает в тебе буквально все – красота, душа, стремления. Я бы мог смириться даже с твоими «странными выходками». Они очаровали меня.
Я не сержусь на тебя, так как ты никогда не скрывала от меня свои чувства. Предположение, что ты меня любишь – это моя собственная выдумка, плод моего воспаленного воображения. Вчера, когда ты перечисляла, что ты любишь, ты не упомянула обо мне. Теперь я потерял всякую надежду на то, что ты меня когда-нибудь полюбишь. Поэтому я сделал предложение Долорес.
Мне почти двадцать шесть, а в этом возрасте уже пора остепениться и завести семью. Я очень надеюсь, Кэт, что когда-нибудь ты встретишь человека, который откроет в тебе преданно любящую женщину. Жаль, что мне не удалось выполнить эту миссию.
С любовью, Мэтт».
Его письмо совершенно мокрое от слез. Я долго плакала над ним, но все же он сделал правильный выбор. Конечно, мне будет его не хватать. Я никогда не приглашу их с Долорес в пещеру. Представляю, как она скривит нос, но, так или иначе, она будет ему хорошей женой.
Настанет день, и Кайл женится тоже. Надеюсь, на какой-нибудь сносной девушке, с которой мы будем в добрых отношениях, не то, что с Сарой Джейн или с такой пустышкой, как Джулия из Джорджтауна. Я не собираюсь ревновать. Пусть она разделит с ним крышу и постель, но они никогда не будут так близки с ней, как близки стали с ним мы в течение всей жизни.
12 декабря, 1951 г.
Кайл будет свидетелем Мэтта, а свидетельницей Долорес – ее сестра Ванесса. Мэтт занят приготовлениями к свадьбе и каждый вечер посвящает нас в свои новые замыслы. Свадьба состоится 5 января. Я менее оптимистично смотрю на его женитьбу, потому что вижу: он ей не очень-то рад. Я хочу ему об этом сказать, а может, написать, пока не знаю. Он похож на человека, которого засасывает болото. Я не хочу, чтобы он позволил себя заарканить таким образом. Но думаю, я вряд ли гожусь ему в жены, а значит, нечего лезть не в свое дело.
23 декабря, 1951 г.
Мэтт расторгнул свою помолвку с Долорес. Он пришел в пещеру и очень откровенно рассказал обо всем Кайлу и мне.
– Я не люблю ее так, как способен любить женщину. Она отвергла меня как любовника, потому что бережет себя для мужа, и думаю, она заслуживает уважения. Я бы по достоинству оценил это, если бы действительно любил ее. Но меня даже не прельщает перспектива с ней спать.
Мы с Кайлом сидели очень тихо и слушали Мэтта: никогда прежде он не говорил с нами так откровенно.
– Я испугался нашей первой брачной ночи, Кэт. Я буду заниматься любовью с Долорес, а думать о тебе? Я даже не мог сосредоточиться на чем-нибудь за эти дни: ни на свадьбе, ни на работе. Я все время думаю только о тебе. Если женился бы на Долорес, то потерял бы тебя навсегда, а я этого не переживу. Я буду довольствоваться тем немногим, что имею. Это лучше, чем не иметь ничего.
Стояла долгая, напряженная тишина: мы молчали. Я хотела, чтобы Кайл заговорил первый, но он сам смотрел на меня. Выбора не оставалось и пришлось начать мне.
– Мэтт, ты создал вокруг меня розовый ореол, вознес меня до недосягаемой высоты. Я никогда не стану женой ни тебе, ни кому-либо еще. Не думаю, что ты должен был жениться на Долорес, раз ты этому совершенно не рад и несчастен. Но не бросай ее ради меня, это глупо.
Пока я говорила, сердце бешено стучало, готовое выпрыгнуть из груди. Я эгоистка до мозга костей. Я хочу, чтобы все было по-моему. Разве не это пообещал он мне много лет назад?
ГЛАВА 27
К ужину на воздухе, о котором договорились они с Беном, Иден приготовила салат из цыпленка. Она поставила салат в корзинку вместе с бутылкой вина, парой персиков, хрустящим батоном из пекарни Миллера и двумя зразами, которые Лу приготовила с утра. Иден двигалась неторопливо и уверенно. Она и так уже слишком долго отвергала Бена и не хотела его выслушать. Предел наступил, медлить больше нельзя. Она надела голубой сарафан, который так любит Майкл, и отправилась к месту раскопок.
Всю вторую половину дня она работала над сценарием, и все шло, как по маслу. Майкл будет бесподобен в роли Мэтта, ведь ее отец был такой же повеса. Надо будет попросить Кайла поподробней рассказать о приключениях Мэтта в Люри и Страсбурге, о том, как он утолял свою страсть по Кэт в постели с другими женщинами.
Иден вся вспотела, пока добралась до площадки археологических раскопок. Бен сидел на камнях в третьем котловане почти в том же положении, в котором Иден увидела его впервые.
Она немного постояла на солнцепеке, наблюдая, как напрягаются мышцы Бена под его голубой футболкой, когда он снимает пласты земли. Стало жарко, но не от солнечных лучей.
Иден окликнула Бена и подошла к краю котлована, он весело помахал ей рукой и поднялся по лестнице. Спереди его футболка намокла от пота, он вытер пот со лба и предложил:
– Может пойдем посидим на мосту? – он кивнул в сторону пешеходного моста над Ручьем Ферри, – может там хоть не так жарко.
Они дошли до середины моста и сели, свесив ноги вниз. Ручей под ними тек тихо и спокойно. Беря начало где-то в лесу, он терялся в горах, что были у них за спиной.
Иден ухватилась за перила: мост слегка покачивало.
– Я часто приходила сюда, когда была маленькой девочкой, – вздохнула Иден, разгружая корзину. В детстве мост казался ей таким же длинным, как сама река. Иден вспомнила, как часто прибегала к этому мосту и, зайдя на середину, прыгала и раскачивалась на нем: – Дети любят шалить и хулиганить. Чем острее ощущения, тем больше им это нравится, – Иден подала Бену бутылку вина и штопор.
Он пристально смотрел на холмы вдалеке, казалось, он забыл, зачем ему дали бутылку. И тут Иден обратила внимание, что за всю дорогу от места раскопок до моста Бен не проронил ни слова.
Она коснулась его плеча. Его рубашка намокла, тело казалось чужим и незнакомым. Она убрала руку:
– Бен, открой, пожалуйста, вино.
Он облизнул пересохшие губы и посмотрел на Иден:
– Давай сначала поговорим, а потом будем ужинать, ладно?
У Иден совершенно не было настроения говорить и выслушивать, какая трагедия иссушила его жизненные силы. И потом, здесь было невыносимо жарко. Иден заправила салфетку за воротник:
– Я умираю от голода. Давай сначала перекусим.
– Иден! – Бен покачал головой, и она поняла, что осложняет и без того нелегкую для него задачу.
– Неужели это настолько серьезно?
Иден поставила кастрюльку с салатом обратно в корзину и закрыла крышку:
