Старше - Дженнифер Хартманн
Мы оба замерли.
Ее глаза округлились, а губы приоткрылись от резкого выдоха.
Я не мог поверить, что, черт возьми, сказал это.
Волна паники прокатилась по мне от осознания того, что я только что переступил черту и уже никогда не смогу вернуться обратно. Моя хватка на ее запястьях ослабла, защита рухнула.
Девятнадцать.
Лучшая подруга Тары.
В два раза моложе меня.
Приемный ребенок моей бывшей.
И. Гребаный. Подросток.
Тяжело сглотнув, я уставился на нее, прокручивая в голове слова, которые могли бы как-то помочь мне выпутаться из этой поганой паутины.
Но шок в глазах Галлеи быстро сменился чем-то другим. Чем-то ободряющим.
Чем-то похожим на… разрешение.
Она заерзала подо мной, выгнув спину, и опустила руку вниз, когда я начал медленно подниматься с ее груди. Ее рука исчезла в пространстве между нами, и я опустил взгляд, наблюдая, как ее пальцы скользнули под край футболки и забрались в нижнее белье.
Я задыхался. Мое сердцебиение участилось до смертельного ритма. Я так долго задерживал дыхание, что, клянусь, увидел звезды.
И тут она вытащила руку, и ее пристальный взгляд встретился с моим.
Два розовых пальца блестели.
Влажные от ее возбуждения.
Потрясенный, я смотрел, как она протянула руку и прижала кончики пальцев к моим приоткрытым губам, а я, черт возьми, чуть не умер. Мой член болезненно пульсировал, все еще зажатый в тепле между ее ног и страстно желающий освободиться от своих пут и ворваться в нее.
Я задержал дыхание и шире приоткрыл губы, мои веки дрогнули и закрылись.
Слабость поглотила меня целиком, лишив решимости, у меня не было ни единого шанса.
Мой язык медленно, смакуя, скользил по подушечкам ее пальцев, я впитывал каждую унцию ее возбуждения, запечатлевая ее сущность в своем мозгу. Я застонал, когда ее сладость окутала мой язык, и втянул ее пальцы в рот, двигая бедрами, а она издала высокий, хныкающий звук, который привел нас обоих к уничтожению.
Ее вкус поймал меня в ловушку.
Я полностью осознавал, что один неверный шаг, еще одно движение в неправильном направлении — и оба наших мира взорвутся.
Галлея медленно убрала пальцы от моего рта, провела ими по моей нижней губе и опустила руку. С полуприкрытыми веками, порозовевшей кожей и пламенем в глазах она хрипло прошептала:
— Теперь ты знаешь.
Теперь я знаю.
Да, я знал. Я знал, как близок к тому, чтобы похоронить свой член внутри нее и одновременно заживо похоронить нас обоих. Ее вкус был чистым экстазом, медом в моих венах, но кое-что значило больше.
Тара.
Моя дочь… и будущее Галлеи.
Реальность обрушилась на меня, как сковорода на затылок. Я нахмурил брови, отпустил ее руки и молниеносно отскочил от нее.
Я не оглянулся.
Не удостоил ее ни единым взглядом, чтобы не видеть, как сильно я ее только что обидел.
Перед глазами у меня все плыло, когда я ворвался в свою спальню, захлопнул дверь и запер ее за собой. Я стянул штаны с бедер, спустив их до щиколоток. Мой член оказался в руке прежде, чем я успел сделать следующий вдох, и я стал дрочить, как гребаное животное.
Не прошло и двадцати секунд, как струи теплой спермы хлынули на мою руку, живот, бедра, и душераздирающий оргазм пронзил меня, как взрыв, от которого я только что чудом увернулся. Я стонал, содрогался, раскачивался, испытывая волну за волной наслаждения, и вкус ее киски все еще ощущался на моем языке.
Теперь я знаю.
Теперь я понял, каково это — по-настоящему играть с огнем.
И я был чертовски уверен, что теперь могу сгореть в любой момент.
ГЛАВА 19
Я не видела Рида два месяца.
Снег уступил место зеленой траве и ярким полевым цветам, а я сосредоточилась на учебе, фотографии и всем остальном, кроме него. До окончания школы оставалось три недели, а мой средний балл был чуть ниже четырех. Мало того, что я наконец-то выйду на сцену со своей лучшей подругой и получу заслуженный диплом, так еще и окончу школу с отличием.
От этой мысли у меня захватывало дух.
Я испытывала гордость.
Радость.
Но все хорошее в моей жизни было испорчено тем спаррингом, который произошел в квартире Рида семь недель назад, когда я вывела его из себя и зашла слишком далеко.
Я была унижена. Сожалела. Я очень сожалела.
В свою очередь, Рид прекратил наши тренировки, попросив Скотти сообщить мне эту новость. Рид даже не мог сказать мне об этом в лицо. Он не хотел меня видеть, и я его не винила.
Желая избежать расспросов, я сказала Таре, что достигла всего, чего хотела добиться от этих тренировок, и поэтому нет необходимости продолжать. У Рида были другие клиенты, которым нужна была помощь. Он не мог больше тратить время на такую обузу, как я.
С тех пор как я впервые тебя увидел, ты была для меня проблемой.
Его слова часто проносились сквозь меня, как яростный ураган. Вьюга.
Часть меня понимала, что он делал — пытался залезть мне под кожу, раззадорить меня, разжечь во мне пламя гнева.
Но другая часть меня задавалась вопросом, действительно ли он так считает.
И это разрывало мне сердце.
Когда по небу поплыли тонкие простыни белых облаков, я прищурила глаза от пробивающегося сквозь них солнечного света и заметила знакомый развевающийся хвостик и голубую резинку для волос. Мы с Тарой договорились встретиться возле итальянского кафе в центре города, чтобы насладиться теплой весенней погодой и обсудить наши планы на выходные.
Она припарковала машину в переулке и, выскочив из нее, радостно помахала мне рукой.
— Галс!
Я улыбнулась, сидя с фотоаппаратом за металлическим столиком.
— Ты рано.
— Я знаю! Я же молодец?
— Как прошла тренировка по волейболу? — Я смотрела, как она плюхнулась на стул напротив меня.
— Отлично. Я нервничаю из-за завтрашней игры. А еще я нервничаю из-за школы косметологии. Черт, быть на грани восемнадцатилетия — это стресс.
Я улыбнулась ей.
— У тебя все получится. Никто не сделает мне маникюр и макияж лучше тебя.
Это была правда. Когда Тара сказала мне, что хочет пойти в школу косметологии, я подумала, что это блестящая идея. Мы обе были творческими натурами. Искусство было неисчерпаемым, и его можно
