Солнце мое - Владимир Олегович Войлошников
Щуку мы решили взять с собой в лес, хоть и был соблазн немедленно её схомячить. Но мы сдержались. У нас же был план, палатка и котелок.
Итак, в воскресенье мы снова поехали на игру, на которой Вовка опять носился по лесу как олень и бил всех подряд, а я для разнообразия изображала русалку. Да-да, которая на ветвях висит. Тьфу, то есть, сидит! Потом народ ушёл на вечернюю электричку (большинству ведь на работу завтра), а мы остались.
В лесу стало тихо и как-то быстро начало темнеть. Мы сидели у костра, и Вовка время от времени шевелил прогоревшие дрови́ны, чтобы вверх летели искры — и они летели, целые стаи крошечных огоньков. Так красиво!
Мы напекли картошки, вскипятили чая и достали свою волшебную рыбу. Боже, какой балдёж!
Я наслаждалась и думала: хоть бы в этот раз обойтись без драк, да сколько можно… И, наверное, какой-то добрый дух этого места услышал меня, потому что ночь прошла совершенно умиротворённо.
ВСЁ КОГДА-ТО ЗАКАНЧИВАЕТСЯ
Что вам сказать, следующие две с половиной недели пролетели в совершенно легкомысленном времяпрепровождении. Мы ходили на речку и на ролевые тусовки, ещё два раза ездили на игры, купили несколько новых книжек (на это денег было не жаль) и проглотили их за несколько же дней. Вовка периодически играл на компе и пытался привить мне очарование этого процесса. Я пока смотрела скептически. Единственное, чем он меня хоть немного увлёк — это «Дюна».
Это была одна из игрушек, доставшихся мне в подарок от того странного товарища, который собирал мне компьютер. К моему бесконечному счастью, выкрикивала всякое она на русском, а не на басурманском, и я хотя бы условно понимала, что там происходит. Да и мир «Дюны» Фрэнка Герберта (первый огромный том перечитан мной дважды, кто не знаком — рекомендую!) не оставлял меня своим очарованием. Правда, продолжение в виде «Детей Дюны» мне не зашло, ну так и в игре отображались события вроде как первой книги.
Короче, я немножко въехала в тему, но, если честно, Вовка был для меня куда более интересным объектом. Чего я буду сидеть, в экран пыриться, когда он рядом? Так что я отложила плотное знакомство с компьютерными игрушками на потом.
Зато я записала ещё несколько совершенно фантастических Вовкиных снов! Он, оказывается, чуть ли не с детства время от времени что-то такое видит. Офигеть просто!
Сказать, что я была в восторге — это практически ничего не сказать! Живое ходячее окошко в разные миры! А все эти детали!
Ой, что-то много восклицательных знаков… Но на самом деле так и есть. Я была в состоянии, близком к эйфории, да.
А ВОТ И ПОЛОСЫ
Ближе к десятому числу, когда ему нужно было возвращаться в училище, я заметила, что парень мой становится всё более смурны́м. Я думала, это из-за того, что отпуск заканчивается, но всё оказалось сложнее.
— Оль, ты только не расстраивайся, — сказал он мне в один из последних дней июля, — Мы с тобой, наверное, редко видеться будем.
В животе у меня резко похолодело.
— Почему?
Вовка поспешно взял меня за руку:
— Я неправильно сказал. Видеться-то мы сможем, а вот приходить к тебе я вряд ли смогу. Только ты ко мне. Через забор пообщаться. Ну, если получится — можно и на территорию пройти…
— Да почему⁈ — не поняла я. — А как же увольнение в воскресенье? Ну, или пусть в субботу? Вам же положено…
— Положено-то положено, — Вовка криво усмехнулся, — но за любой косяк его можно лишиться. А как ты понимаешь, даже если очевидных косяков нет…
— Прикопаться всегда можно, — эхом закончила я. — Но зачем?
— Есть обстоятельства…
Да блин! Вот почему так⁈
Обидно стало, аж до слёз.
— Ну. Погоди расстраиваться, — Вовка сгрёб меня в охапку и посадил на руки. — Я ещё здесь. А потом, может, я ещё и ошибаюсь.
Но по голосу чувствовалось, что он и сам в это не верит. И в голове моей завёлся противный неумолимый счётчик, отмеряющий дни, а потом и часы до нашего расставания.
Я ПЫТАЮСЬ НЕ КИСНУТЬ
9 августа 1995.
К среде я начала страшно грустнячить. Мысли лезли в голову, одна другой кислее, и вообще! Последний день вместе, а я с какой-то суетой бытовой… Я поняла, что сейчас расклеюсь окончательно, и тут мой милый предложил:
— Хочешь, пойдём погуляем?
— Не хочу. Хочу лежать с тобой рядом, обнимать. Пойдём, упадём?
И мы пошли. Забрались в наше гнёздышко на полу, обнимали друг друга и разговаривали до полночи.
А утром проснулись рано-рано и занялись любовью, нежно и неторопливо.
А потом он собрался и поехал в училище. Хорошо хоть, не раным-рано, как он от меня по понедельникам убегал.
Я хотела поехать вместе, проводить, но он не согласился. И к лучшему, я думаю. Уж больно депрессивное у меня было состояние, полюбас бы взялась реветь прямо посреди улицы… Я и дома-то ревела, только меня никто не видел. Лежала на диване, включив самую тоскливую музыку, которая у меня была, и обливала подушку слезами. Всё казалось грустно и плохо, вот прямо совсем.
А потом внезапно приехал папа, привёз мне рыбы (свежей, целый пакет!), посмотрел на моё зарёванное лицо, выслушал про перспективу полного отсутствия увольнительных…
— Слушай, ты кончай-ка дурака валять! А с армии как парней ждут? По два года!
Эта мысль меня так отрезвила, что я прям так и подумала: «Реально, из армии-то ждут как? А с морской вообще три!» А папа продолжал:
— А вы в одном городе, сможете как минимум увидеться, поговорить. Это тебе не то что письма неделями ждать!
Нет, после этого разговора мне в самом деле немного полегчало. По крайней мере, я временно перестала стенать внутри своей головы, и начала думать: ну правда, ждут же из армий, из длительных командировок, с войн, в конце концов. Интересно, сквозь эту ограду поцеловаться хоть можно?..
Да и рыбу чистить надо было, а тут уж не до депрессий…
А на следующий день у нашей бабушки был день рождения. Мама с Василичем прилетели за мной с утра, весёлые.
— Куда едем-то? — спросила я уже в машине.
— К Саше с Ниной.
Да, «Саша» в нашей семье популярное имя. Конкретно этот Саша — самый старший мамин
