Его дерзкая девочка (СИ) - Коваль Алекс

— Ты уходишь от ответа.

— Взаимно, принцесса.

— Ты просто невозможный упрямец!

— От упрямицы и слышу.

Усадили меня на кухонный стол, с воодушевлением принимаясь за готовку. Кстати говоря, за эти дни Тим в совершенстве овладел техникой варки каш и жарки блинчиков с сырниками. Я частенько ему напоминала, что со мной, как с хозяйкой, ему крайне не повезло: убираться, гладить, стирать и готовить — это все я терпеть не могу. Значит, эту ответственную миссию ему гордо придется нести самому.

— То есть, жить ты со мной планируешь, а признать, что мы вместе, не хочешь? — слышу ехидное.

— Я жду, когда ты первый это скажешь.

— Ну, нет, Золотарева, я вообще много что первый делаю. Так что теперь твоя очередь.

— И когда это мы успели организовать «очередь»? — фыркнула я, закидывая ногу на ногу и воинственно складывая руки на груди, — не беси меня, Тимур, а то…

— Спать буду на веранде, помню, а ты тогда будешь есть доширак, принцесса, с твоими-то навыками готовки.

— Э-э-й! — воскликнула я возмущенно, спрыгивая со стола и ощутимо так шлепая ладонью мимо проходящему Тимуру по ягодице. — Это нечестно! Ты не оставишь бедную, беременную женщину без еды!

— Вот на счет бедной ты явно погорячилась, — ухмыльнулся этот невозможный наглец, в последний момент поймав мой скромный кулачок, целившийся ему в плечо. Поймал, перехватил, за спину мои руки завел и к себе прижал.

У-у-ух! Я же говорила — соблазнительный наглец!

— Там написано «Tale Quale», — прошептали мне в губы низким, рокочущим, волнующим шепотом.

— Красиво звучит… — прикоснулась я указательным пальчиком к мягким и умеющим безумно неистово целовать губам Тима, — и что это значит?

— Это значит «такой, какой есть», принцесса.

— О-о-о… — выдохнула я удивленно.

Тимур улыбнулся.

— Я набил ее сразу по возвращении из Швейцарии. Я тогда был жутко зол на отца, и на долгие несколько месяцев меня понесло в полный отрыв. М-да, были времена…

— Ты так с Дамом и не поговорил?

— Нет.

— И он не звонил?

— Нет, Злата.

— Тим…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Давай не будем, ладно? Не будем портить последние дни. Подумаем о предках и наших с ними отношениях уже после возвращения в город, не ты ли мне это говорила?

Тим дождался моего кивка, быстро чмокнул меня в губы и вернулся к приготовлению завтрака. Действуя четко, умело и так сексуально, что отказать себе в наблюдении за ним я просто была не в силах.

Да, в эти дни мысли и разговоры о родителях были, но ни один из нас не торопился принимать каких-то решений. Давать другому какую-то конкретику.

Тим делился со мной какими-то своими обидами, наивными и глупыми, как он сам мне говорил, идущими по большей части из детства. А я жаловалась ему на свою обиду, которая все еще ядом разъедала душу. Я понимала, что была неправа, Тим настаивал на разговоре с папой. Срочном. Практически немедленном. Но… я медлила. Хотя для себя уже и решила, что Роман Золотарев — мой папа и другого у меня нет, не было и не будет. Точка.

Дни у нас проходили здесь максимально расслабленно.

Утрами мы до обеда валялись в кровати, нежась в объятиях друг друга, а потом с трудом заставляли себя встать и плелись в душ, тоже неизменно вместе. Вдвоем. Мы вообще привыкли здесь все делать вдвоем.

После душа, позавтракав, отправлялись на небольшой пляж, где проводили время до самого вечера. Купаясь, валяясь в теньке и катаясь на весельной лодке, которую папа ради развлечения прикупил года два назад. Пару раз выходили на воду с сап бордами, но солнце пекло так нещадно, что мы оба начали «подгорать», и отказались от этого вида времяпрепровождения. А один раз мы — два отчаянных дурака — даже попытались рыбачить, но наше дело не увенчалось успехом. Рыба была рада, мы не сильно расстроились.

Основное же время мы просто болтали. Много. Часто. Обо всем. Это сближало. Максимально открывало нас друг для друга и с каждым часом все больше и больше укрепляло мою уверенность в том, что я хочу с этим парнем большего. Не просто дружбу ради будущего ребенка или мимолетные отношения на пару ночей и один отпуск. Гораздо… гораздо большего.

Моя влюбленность трансформировалась в крепкое «люблю».

Дни, что мы со Златкой отвели себе на «отпуск», подходили к концу. И за пару дней до нашего отъезда, вечером, когда мы сидели на веранде дома, у нас с принцессой снова состоялся разговор о ее предках.

Тогда-то я и понял, что пора. Злата остыла и была готова поговорить с Романом, но сама… черт побери, эта девчонка — я в юбке, такая же упрямая, гордая и самоуверенная, и черта с два она пойдет на примирение первой, как бы печально это не звучало.

Поэтому в этот же вечер без всяких зазрений совести я и набрал Роману Георгиевичу СМС с просьбой приехать завтра и пометкой, что его дочь об этом не знает. Чтобы, упаси боже, не думала смотаться!

Все эти дни Роман писал и пару раз даже звонил. Интересовался у меня, как у нас дела и почему Злата не берет трубку.

Почему?

Просто потому, что это Злата!

Я неизменно сообщал взволнованному отцу, что все хорошо, а он кратко пересказывал, как движется дело по поводу Мартынцева. Туманно. Но одно я понял точно: люди Романа его нашли, и буквально на днях сам Золотарев старший собирался ехать к «недопапаше» на разговор. Может тогда и прояснится, чего он прилип к его дочери, как банный лист к заднице.

— Как прилип, так и отлипнет, — уверенно заявил Золотарев в один из наших разговоров, — если надо, получит деньги или срок, но к своей дочери я его и близко не подпущу, тварь такую.

Я был с ним полностью согласен. И Злате мы об этом тоже оба решили ничего не говорить. Незачем ей лишний раз волноваться. Тем более, в ее положении…

Единственное, что меня напрягло, это резко проскочившее напряжение в тоне Романа пару дней спустя нашего первого разговора, когда перед тем, как положить трубку, он попросил быть начеку и вскользь упомянул Кучера. От знакомой клички своего недавнего «врага» по спине пробежал озноб, но я быстро заткнул полезшие в голову лишние мысли. Вряд ли наши «истории» со Златкой как-то связаны.

— Все гораздо сложнее, чем я предполагал, Тимур, — бросил Роман Георгиевич туманное, — не хочу пока делать предположений, но дерьма за плечами этих двоих хватает. Поэтому лучше лишний раз никуда не выезжайте за территорию дома, мало ли…

Уж не знаю, что отец Златы предполагает, что может случиться, но явно Золотарев старший был взволнован. Конкретней пообещал сказать завтра, по приезде.

Глава 31. Злата и Тимур

Утро началось, как обычно в последние дни: сладкие поваляшки в постели, душ, вкуснейший завтрак от Тимура и утренний променад вдоль берега озера, пока еще солнце не было в зените и от удушливой жары спасала тень от деревьев. Но зато в обед мы с Тимом снова «заползли в свою норку» и, завалившись перед телевизором, включили какой-то новый сериал.

Честно говоря, я слушала и смотрела в пол-уха и полглаза. Утонув в объятиях парня, я крутила в руке телефон и думала, как бы решиться позвонить папе или маме. Меня грызла совесть за то, что за всю неделю я так и не нашла в себе смелости ответить хоть на один из их звонков. Хотя знала: они в курсе, что у нас все хорошо.

Благодаря Тиму.

Сам того не замечая, он стал для нас связующей ниточкой. И, кажется, парня это совершенно не напрягало. Даже наоборот.

— Тим.

— М-м-м? — промычали мне в макушку, бесцельно выводя пальцами на моем плече незамысловатые узоры.

— Спишь?

— Нет, честно пытаюсь смотреть сериал. По-моему, это жуткая муть.

— Слушай, — выпуталась я из объятий, подгибая под себя ноги и усаживаясь, — может, мне нужно позвонить папе? Я ведь… — запнулась, потупив взгляд, — ну, так и не попросила прощения за те слова, — поморщилась, — он, наверное, не весть что думает.