Девочка-криминал - Хельга Дюран
– Хорошо, хорошо! – вскинул руки Никита, показывая, что не спорит со мной. – Почему ты меня не попросила съездить с тобой на кладбище? Ты мне настолько не доверяешь, Лерочка?
– Потому что ты болеешь! И потому, что на нас снова могут напасть. Кто-то должен выжить, чтобы все закончить.
– И ты выбрала для этого меня, потому что я ущербный из-за ранения? Меня жалко, а Кирилла нет?
Никита сейчас рассуждал как маленький мальчик, которого не взяли с собой в кино, потому что он подкашливает. Дурак такой, я не могу!
– Спать! – рявкнула я на Никиту и вырубила ночник.
– Не надо так со мной, Лерочка! – предупреждающе сказал мне мужчина из темноты.
– Умолкни! – добавила я и легла к нему под бочек, демонстративно отвернувшись.
Не до споров было, не до выяснений отношений. Я потом поговорю с ними с обоими. Еще одно собрание проведу, если потребуется. Сейчас же я скорблю, снова скорблю о своей утрате. Неужели мой будущий муж не понимает этого? Так больно и обидно стало, что слезы на глаза навернулись. Я ломаю голову о том, как отомстить, живу этим последние три года, а эти двое выясняют между собой, без моего присутствия, кому я достанусь? Козлы!
Никита злобно сопел за моей спиной, вертелся и ворочался, мешая уснуть еще больше. В какой-то момент ему надоело или он передумал. Я почувствовала, как его рука, раненая рука, скользит под одеялом в мою сторону. Он обнял меня, погладил ладонью живот ниже пупка, а затем нашел мою кисть и сцепил пальцы с моими пальцами в замок. Мой затылок был осыпан поцелуями, а тепло его тела согревало и мою душу.
Слова были лишними. Никита мой. И Кирилл будет. Обязательно будет.
Настроение на следующий день было соответствующим мероприятию, у всех троих. Я была в траурном платье уже за завтраком. Кирилл отложил все дела ради меня, поэтому мы ждали только доставщика цветов, и в путь.
Наконец, приехал курьер. Заказ вышел довольно большим. Белые лилии для мамы – она любила их больше прочих цветов, но папа почему-то дарил ей всегда красные розы. Для бабушки с дедом я взяла хризантемы. Курьер заносил по одному букету в дом, потому что они были огромными, а охрана обыскивала его каждый раз. Под конец парнишка занес еще и букет желтых роз, который я не заказывала.
Я как раз спорила с ним в гостиной по поводу путаницы, когда вошел Кирилл.
– Это мои цветы, Валерия, – сказал он, подойдя к нам.
Курьер откланялся, и охрана выпроводила его из дома. Я с любопытством разглядывала мужчину, который был одет с иголочки. Зотов надел черный костюм и черную рубашку, побрился и зачесал волосы назад, даже наплечная кобура для пистолета у него была черного цвета. Как будто он принарядился для кого-то. Для мертвецов? Я видела Кирилла в костюме и раньше, но сегодня он был какой-то особенный. Более пафосный что ли. Он даже держался как-то сверх элегантно и высокомерно.
Кирилл взял букет роз в руки, неспешно пересчитал бутоны и убрал один лишний. Чтобы было четное количество, догадалась я. В моих букетах сразу было обговорено количество, поэтому их упаковали в нейтральную, совершенно не праздничную упаковку, а вот у Кирилла букет выглядел так, будто он на свидание собрался.
– Кому? – не могла не спросить я, раздираемая любопытством и ревностью.
Понятно, что не мне! Я живая! И расставаться не собираюсь! Меня эти намеки, типа желтых тюльпанов, только бесят!
– Моей бывшей жене, – ровным, как зеркало голосом ответил Кирилл.
– Она тоже там похоронена? – удивилась я.
Кладбище, на которое мы собрались было до жопы элитным. У богатых привилегии есть даже там. Хорошо, что на том свете деньгами не козырнешь, ибо Петр взяток не берет. Где, интересно, Кирилл взял столько много денег, чтобы похоронить там свою жену? А главное, зачем? Разве покойникам не все равно, где их похоронят? Главное, чтобы по-человечески и с почестями. Перед кем Кирилл хотел выпендриться этим поступком?
– Твой отец помог мне с похоронами, – ответил на мой невысказанный вопрос Кирилл. – И Ник. Я очень благодарен им за это.
– Ты обещал мне рассказать о своей жене! – напомнила я.
Теперь понятно, для кого он вырядился! Не для меня точно. Стыдно признаться, но я ревновала сейчас своего любимого мужчину к покойнице. Мне было неприятно от того, что Кирилл мог любить кого-то еще, кроме меня. Нет, не так… Меня едва не бомбануло от накатившей изнутри бури! Только рамки приличия сдерживали меня от взрыва во вне! Вот это да! К покойной женщине, которая мне ничего не сделала, злости во мне вскипело побольше, чем к Асадову!
В том, что Зотов любил жену, сомнений не было. Он способен на самые глубокие чувства к женщине, какие только бывают. Он не Никита-пустозвон.
Зотов получил папино кольцо, теперь жаждет получить мою девственность, трясется, чтобы она Кириллу не досталась, только и всего. Не любит он меня. Не любит.
И Кирилл не любит, но он не такой мелкий, как Никита, его волнует то, что у меня в душе, в голове, а уже потом то, что между ног.
– Расскажу на месте, – оторвался Кирилл от букета и посмотрел на меня. Он тоже не выспался. Переживал. Морщинки вокруг глаз стали глубже, а глаза потухли. – Не будем печалиться раньше времени, Валерия. Поплачем над могилами, а не над цветами.
Он грустно улыбнулся одними губами и помог мне донести цветы до машины.
Всю дорогу мы молчали. Водитель, понимая, куда и зачем мы едем, даже музыку не включил. Кирилл держался отстраненно, смотрел исключительно в окно. Он несколько раз напряженно одергивал пиджак, который топорщился с боку из-за пистолета, больше ничего не выдавало его неврвозности. А я была сама не своя. Ломала пальцы и кусала губы, чтобы не разреветься раньше времени.
А есть ли время для горя? Есть ли место, где можно плакать, а где нет? У скорби нет времени, нет места и нет срока давности. И размеров нет.
Я была рада, что со мной поехал именно Кирилл. У нас общее горе, хоть и у каждого свое.
У ворот кладбища нас обступили попрошайки. И старики, и дети просили милостыню, но охрана отогнала всех от нас с Кириллом. Мне стало жалко просящих и
