За каменной стеной - Аля Кьют
– Ради чего? – обреченно вздохнула я.
– Ради общего дела. Вы ведь работали вместе и создали потрясающий продукт. Неужели это не повод?
– Я не знаю.
– Брось, Алекс. Ты же идеалистка до кончиков ногтей. Тебя бесит любое незавершенное стоящее дело. Ты и полезла на крышу, чтобы поставить свою жирную точку. Ты полезла на чертов экраноплан, чтобы он не гнил в этой глуши без смысла.
Громов слишком хорошо меня знал. Сложно было с ним не согласиться.
– Я обсуждал ваше дело в узких кругах. Если будете заодно и продавите версию, что изначально у Салливана имелся умысел, дело выгорит. Даже в эмансипированной Америке все понимают, что двух девчонок легко обманут махровые дельцы и грязные политиканы. Более того, у Мани есть шанс отстоять все свои разработки и выйти из «Спарты» без финансовых и интеллектуальных потерь.
– Дай угадаю, Андрей Михалыч. Все свои разработки Мани сможет использовать, например, в научной работе где-нибудь в Сколково.
– Чем черт ни шутит! – Громов рассек кулаком воздух, изображая энтузиазм.
– Какой ты…
– Скользкий хитрый тип, – напомнил Андрей. – Твой брат тоже так сказал, когда я сделал его Лере предложение, от которого сложно оказаться.
– Руки и сердца?
– Нет. По работе. Она не смогла отказаться. Что поделать. Это политика, Лекси. Мне скоро на покой. Я хочу привести в нашу страну как можно больше талантливых людей. Предубеждения к нам все еще сильны. Экспаты помогут от них избавиться.
– И Мани, вся такая гениальная и эмансипированная, конечно, понравится старой доброй толерантной Европе. Ох, Андрей.
– Он прав, Лекс, – вступилась за громовские махинации сама Мани. – Я одна из многих в Долине. В России много ученых-геев?
– Эээ, здесь не принято говорить об ориентации рядом с достижениями, – не сдержался Казарин. – Устраивать гей-парады точно не советую.
Мани пожала плечами.
– Парады меня не интересуют. Намного приятнее оставаться на свободе и просто гулять. Не строем.
Андрей и Серёжа согласно и синхронно кивнули. А потом все они взглянули на меня.
Судьба страны в моих руках. Именно на это они намекали. Броневика-трибуны мне не предложили. Расстреливать тоже не станут. Не придется работать в подполье. Но этого я и не хотела. А вот прикоснуться и легонько пройти по краешку судьбы страны… Эх, я обречена.
– Да хрена с два! – гаркнул у меня за спиной Костя.
Со всеми этими разговорами я совсем про него забыла. Как я могла забыть? Наверное, ради самосохранения. Если бы я помнила о Косте, то сразу послала бы и Громова, и Мани. Мое нежное девичье сердце (оказалось, у меня именно такое, кто бы мог подумать) закровило и сразу трусливо приказало разуму отказать. И ведь у меня был не один веский повод для отказа. Даже Громов не давал мне стопудовую гарантию. А Косте и двухсот процентов будет мало.
Я прикусила губу.
– Ты никуда не поедешь, Алексия. Это слишком опасно, – заявил Костя, врываясь в беседу, как тайфун.
Его глаза метали молнии. Он сжимал кулаки и был готов наломать дров.
Я скорее прикрыла его собой, потому что Гоша уже напрягся, а Казарин только и ждал, чтобы прицепиться.
– Не надо, Кость.
Я подтолкнула его к стойке, где было темнее и создавался эффект мнимого уединения.
– Эта девица. И Громов! Я не верю им ни на йоту, – сразу зашептал Костя. – Ты же не думаешь, что…
Я думала именно это. Костя увидел ответы в моих глазах.
– Нет, Алекс. Я не позволю тебе.
– Как?
– Не знаю.
– Нас быстро отправят за порчу государственного имущества.
– Ну куда нас отправят? На Калыму? Вряд ли, – фыркнул Костя.
Я взяла его за руки и сжала. Напряжение сразу ушло с его лица, но осталась печаль.
– Не надо, Алекс. Не слушай их.
– Андрей хороший президент и хороший человек. Я верю ему.
– А Мани…
– Она тоже не злодейка. Я же рассказывала тебе.
Костя сморщился и процедил сквозь зубы:
– Рассказывала. Я бы предпочёл знать чуть меньше.
– Ты же не ревнуешь?
– Нет. Но я хочу их всех убить и спрятать тебя. Это плохо?
Я засмеялась сквозь слезы.
– Это круто, Терминатор. Ты лучше всех. Но…
– Но ты не останешься со мной, да?
– Я должна вернуться.
– Алан и Марк…
– Поймут. Потом.
У меня не осталось сил. Я тихо плакала, обнимая Костю. Именно поэтому я забыла о нем, пока разговаривала с Мани и Андреем. Он бы путал все мои мысли и планы.
– Ты же знаешь, что я должна. Сам поступил бы точно также, – проговорила я всхлипывая. – Ты же вернулся за Маратом.
Мне хотелось, чтобы он опять начал спорить, чтобы поубивал всех, как грозился, и украл меня. Даже Колыма была привлекательна как никогда. Но Костя тоже знал слишком много о долге и чести.
– Да. Точно также. Но, черт, Лекси!
Он взял меня за плечи и вцепился взглядом в мое лицо.
– Зачем тогда это все?
Улыбка разгладила мое лицо, и печаль стала светлой. Ответ я знала.
– Ради чего? – повторил Костя.
– Ради тебя. Это все ради тебя.
Костя сдвинул брови и не успел сжать мои руки. Я вывернулась и вернулась к Андрею, вытирая слезы.
– Я вернусь в Штаты и выступлю на суде с одним условием.
Казарин, конечно, фыркнул, но я не обращала внимания.
– Условия у нее. Посмотрите!
Андрей зыркнул, и Сережа заткнулся. Громов крутнул пальцем, предлагая мне продолжить.
– Что ты хочешь?
– Хочу помилования для Кости Градова.
Глава 21. Казнить нельзя помиловать
Костя
– Хочу помилования для Кости Градова, – выпалила Алекс, словно с броневика требовала свергнуть временное правительство. В пору было закрыть ей рот и утащить куда-нибудь, чтобы она прекратила делать глупости. Но я стоял парализованный и не верил в реальность происходящего.
Может, это флешбек? Или обычные галлюцинации? Ну не может такое происходить в реальности. Это я должен ее защищать, спасать, оберегать. Что за путаница? Почему Алекс лезет на амбразуру и торгуется за мою судьбу?
– Градов? – переспросил Андрей Михайлович.
– Это он, – ткнул в меня пальцем Казарин. – Константин Градов убил Грифа, за которого встали все старые коррупционеры Подмосковья.
– А, Казаевы, – вспомнил Громов.
– Не убивал я Грифа, – буркнул я. – Его смерть по неосторожности. Умысел был как раз у Грифелева. Я лишь защищал друзей.
– Защитник, блядь, – буркнул Казарин. – Из-за тебя нам полгода жопу клевали все, кому не лень. Должен радоваться, что Андрей тебя не посадил.
– Меня оправдали. У нас независимый суд, – продолжал я лениво препираться с Сергеем.
– Да, конечно. И свободная страна. Но даже здесь
