48 минут, чтобы забыть. Фантом (СИ) - Побединская Виктория

По окнам снова барабанит дождь, звеня о крышу автомобиля. Мне страшно и больно, но я не могу провалиться в забвение, застряв где-то посередине между ощущением сна и реальности. Я хочу закричать, но не могу ни пошевелиться, ни издать даже слабого писка. Пытаюсь забрать руку, но не выходит. Чья-то горячая ладонь сжимает мои похолодевшие то ли от погоды, то ли от страха пальцы. Сжимает крепко.

А потом машина останавливается, и меня поднимают на руки.

— Мы дома, — раздается голос откуда-то сверху. Мир опрокидывается, и я наконец проваливаюсь в освобождающую черноту.

Голова дёргается назад, как бывает, стоит заснуть в вагоне метро. В нос ударяет запах нашатырного спирта. Кто-то водит прямо перед моим лицом смоченной в нём ватой. Я со стоном отворачиваюсь.

Яркий свет бьет прямо в глаза. На секунду разум застилает паника, потому что кажется, стоит поднять веки, и я снова увижу знакомую картину — стерильно белые стены Третьей лаборатории, но свет мягкий. Он теплый и обволакивающий, как летнее солнце. Я прищуриваюсь, пытаясь привыкнуть к бликам перед глазами. И только когда темные мушки рассеиваются, понимаю: надо мной кованая люстра, края которой отделаны патиной, а лампы имеют форму свеч.

Это место совсем не похоже на лабораторию. Скорее на старинный особняк. Даже замок. И комната, где меня держат — совсем не камера, а кабинет, переделанный в некое подобие спальни.

У стены большая кровать, над которой планировался балдахин, но сейчас его нет. Напротив деревянный стол с резными ножками и тяжелой столешницей, расколотой надвое. Сбоку книжный шкаф в том же стиле. Порядком выгоревший и требующий реставрации. Покрытые таким слоем пыли, что сквозь нее ничего не видно; на нем расставлены награды, статуэтки и рамки с фотографиями, только я не вижу кому они принадлежат. Одно могу сказать точно — тот, кто владеет всем этим, обладает либо огромными деньгами, либо не менее значимым статусом.

«Как можно было так глупо попасться! — проносится в голове мысль, которая тут же сменяется следующей, более тревожной: — Где Рей?» Только потом я замечаю, что привязана к мягкому креслу с резными подлокотниками. Но привязана настолько условно, что освободиться — совершенно не составит труда. А потом слышу знакомый голос.

— Очнулась?

Я оборачиваюсь. Позади меня в точно таком же кресле, сложив руки домиком, сидит Тайлер. Какая-то часть меня надеялась, что я ошиблась и он погиб, но теперь это бесполезно отрицать. Тай не только жив, но и находится передо мной.

«Такой же, как в моих снах», — думаю я, разрываясь между страхом и восхищением. Не знаю, что виной этому странному чувству — не спавший наркотический бред, стресс или что-то иное, но он кажется мне почти видением. Если Шон красив в своей брутальности, то красота Тая оказывается настолько впечатляющей, что кажется нереальной.

— Как себя чувствуешь?

С такого вопроса вполне могла начаться наша первая беседа, если бы я не была привязана, а тот, что проявляет участие, не находился по другую сторону оков.

«Притворись другом»? Еще одна отцовская стратегия, которой пользуются солдаты Коракса, чтобы вытащить сведения из пленников?

— Голова не болит? — обеспокоенно интересуется Тай, снова начиная говорить тем самым мягким голосом. — Тебе понадобилось много времени, чтобы прийти в себя. Я боялся, что переборщил со снотворным. Не хотел тебя напугать.

Если он считает, что очнуться связанной в незнакомом месте и не испугаться — нормально, то у меня большие проблемы.

Я игнорирую его вопросы, в ответ задавая свои. — Где Рейвен?

Тайлер медленно поднимает бровь: — Я отправил ее обратно. Вместе с посланием.

— Кому?

— Узнаешь в своё время.

— Что здесь вообще происходит? — дергаю я запястьями. — Зачем ты меня связал?

— Для твоей же безопасности. Транквилизатор может вызывать тошноту, так что лежать нежелательно. Держать тебя на руках все время я не мог, хотя и не против, а так я хотя бы уверен, что ты не разобьешь свою прекрасную голову.

— Надеюсь, ты понимаешь, насколько ненормально это звучит? — грубо отвечаю я. И мой тон ему определенно не нравится.

Тайлер принимается барабанить пальцами по собственному колену. — О, Виола. Вся наша жизнь — чёртова ненормальная драма, поверь мне.

Он резко встает, скрываясь за моей спиной так, что я не могу больше его видеть. Однако перед тем, как он уходит, я успеваю заметить на точеном лице проблеск раздражения.

— Если я скажу тебе, что скучал?

Я тяну за веревки, соображая, как поскорей их распутать. — Я не поверю тебе.

Тайлер хмыкает: — Жаль. Я давно мечтал побеседовать с тобой с глазу на глаз, вот только компания Лаванта мешала.

Такое ощущение, что весь воздух покидает мои легкие, как в сдувшемся шарике. Теперь я точно могу найти причину чувству преследования, которое испытывала, когда мы с Рей бежали по темным переулкам. Значит, Тай уже тогда выследил нас. «А что с парнями?» — моментально вспыхивает в голове липкий страх, но я на время отмахиваюсь от него. Они смогут о себе позаботиться.

— Как твоя книга? — вдруг спрашивает Тайлер, приводя меня в еще большее замешательство.

— Что?

Я пытаюсь повернуться, чтобы посмотреть в его глаза, но в голове вспыхивает Эхо. Тай ведет рукой и взглядом по пыльному стеллажу с книгами, оставляя на корешках дорожки от пальцев. Периодически он вытаскивает одну из книг, показывая ее содержимое мне, словно предлагая выбрать. А потом произносит: — В последнем письме ты писала, что собираешься писать собственную.

Теперь я уже ничего не понимаю. — Наверное, я её бросила. Не помню, — настороженно бормочу я.

Тай молча смотрит в пол, ожидая от меня более внятного ответа. Словно хочет выудить что-то из моей памяти. Только вряд ли я теперь смогу ему помочь.

— Как считаешь, если бы я был в ней героем, какая роль была бы отведена мне?

Повисает молчание. Тайлер медленно по кругу обходит комнату. Расстояние между нами становится меньше.

— А в твоей жизни?

Наконец я могу его видеть и решаюсь поднять глаза.

— Ты всегда будешь её частью.

Он качает головой: — Я не о том спрашивал. Что, если я не хочу быть её частью?

— А чего ты хочешь?

— Главную роль, — отвечает он, приколачивая меня взглядом к сидению.

Я вздрагиваю. Не знаю, что именно отец делает со своими солдатами, но что от взгляда Ника, что от взгляда Тая пробирает таким холодом, что кровь застывает в жилах.

— Тай, я не понимаю, к чему ты клонишь…

Мой голос звучит спокойно, но я не могу отрицать того, что дрожу. Есть в этой ситуации что-то ненормально пугающее.

— Постой, я просто хочу рассказать, — перебивает он, присаживаясь на стол, достает из ящика пистолет и быстрым движением прячет его под куртку. Уголки его губ вздрагивают в кошачьей улыбке.

Я инстинктивно отодвигаюсь, стараясь увеличить между нами расстояние, хотя это и глупо.

— Я читал твои рассказы. Твой отец был прав, что не отправил тебя в Оксфорд. Ты не писатель. Это была бы не книга, а черт знает что, — произносит он тихо, так что окончания слов остается лишь угадывать.

Я крепче сжимаю запястья. Верёвка натянута не туго. Если чуть постараться, можно высвободить руки.

— Книги должны быть правдивые. Я подкину тебе сюжет.

Тай хмурится, как будто говорить об этом ему самому неприятно, но я притихаю, делая вид, что внимательно слушаю. Сама же продолжаю незаметно стягивать путы.

— Представь себе парня, который пишет девушке письма. И она ему отвечает. Этакий старомодный флирт. Они переписываются не месяц и не два — год. Он уговаривает ее всеми способами приехать, но каждый раз вместо ответа получает очередные глупые отговорки. Самое ужасное, что он сам к ней приехать не может. Знаешь, почему?

Тай вопросительно смотрит на меня, словно ожидая, что я отвечу на этот вопрос, но я лишь испуганно сглатываю, потому что все сильнее меня охватывает мрачное предчувствие.